Распакованное горло пещеры, черное на фоне обрамляющих его почти белых песчаных губ, ярко освещенных проглянувшим ненадолго сквозь прореху в облаках солнцем, манило своими тайнами и, одновременно, пугало неизвестностью.
Мужчины переглянулись.
- Ты – Чапай. Тебе и – вперед, на лихом коне. – Виктор перевел взгляд на нору и, подумав, что выражение «на лихом коне» к данной ситуации не слишком применимо, добавил. – Лихим конем… на всех четырех.
- То есть ты отправляешь в разведку меня? – Валерий посмотрел на компаньона поверх очков.
- А как иначе? Это – закон. Сначала все проверяют на наименее ценных членах экипажа. – Развел руками Веденеев.
- Ты, значит, - наиболее ценный? Ну! Ну! – Рябоконь снял очки, достал из багажника машины и надел на голову горняцкую каску с встроенным в нее фонарем. Прихватив с собой еще один фонарь – ручной и гораздо мощнее, чем тот, что на шлеме, он опустился на корточки. Еще раз посмотрев на Веденеева снизу вверх, он снова произнес это неопределенное «Ну! Ну!» и пополз внутрь.
Виктор, согнувшись в три погибели, устроился у лаза так, чтобы можно было наблюдать за перемещениями и действиями компаньона. Свет его фонарей вырывал из тьмы отдельные элементы внутреннего пространства барсучьего логова. Стало очевидным, что сразу за тем местом, где раньше находился камень, лаз в эту нору расширялся. Это вселяло определенные надежды на то, что свое логово барсук действительно устроил в одной из пещер окутанного легендами и загадками подземного лабиринта. Надежда укрепилась, когда Виктор увидел, что Валерию удалось подняться на ноги. Потом фигура «Коня» исчезла из поля зрения наблюдателя, и единственное, что видел теперь Виктор, было неяркое световое зарево.
Минуты томительного ожидания тянулись медленно. Их прошло чуть меньше десяти, когда Веденеев ухом уловил звук движений возвращающегося разведчика, вслед за которым из лаза вынырнула его голова. В одной руке он держал какие-то проржавевшие железяки.
- Ну, что. – Поднимаясь на ноги, сказал Рябоконь. – Я имею сообщить две новости. Одна – хорошая. Другая, как водится, - не очень. Начну с хорошей. Там пещера. Размеры такие, что позволяют совершенно свободно передвигаться во весь рост. Я продвинулся метров на пятьдесят. Дальше – побоялся. – Валерий сделал паузу, в свете солнечных лучей рассматривая принесенные с собой из норы железяки. – Знаешь, что это? – Он кивком головы указал на металлические предметы на его ладони.
Виктор не стал гадать, не без основания полагая, что Валерий сам ответит на свой вопрос. Так и произошло.
- Это взрыватели от противопехотных мин. – «Конь» посмотрел на приятеля вопросительно, явно ожидая его реакции на эти вновь открывшиеся обстоятельства.
Виктор достал из машины планшет и с его помощью скоро определил, что обнаруженные Валерием предметы являются советскими взрывателями МУВ, которые использовались в противопехотных минах нажимного и натяжного действия.
…
«В Великую Отечественную войну в Успенском монастыре был лагерь для военнопленных. Старожилы вспоминают, что тогда нескольким нашим солдатам удалось сбежать, воспользовавшись подземной галереей, немцы обследовать загадочное подземелье побоялись и просто взорвали вход в него. Предполагают, что галерея эта была частью системы Старицких каменоломен». – Прочитала Тамара в тексте, взятой в библиотеке института, единственной кандидатской диссертации связанной со Старицей. Работа принадлежала некоему Петровскому и была датирована 1954 годом.
Далее автор диссертации отмечал, что комиссия по расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков зафиксировала, что на территории Успенского монастыря во Введенской церкви фашисты заморозили 78 пленных красноармейцев. Акт об этом злодеянии был одним из обвинительных документов на Нюрнбергском процессе.
Чем больше информации читала женщина о Старицких катакомбах, тем больше удивлялась тому, как мало они исследованы историками.
- С тринадцатого века, когда в очередной русской междоусобице с привлечением татар был разгромлен Свято-успенский монастырь, здесь происходили значимые исторические события. И все они, так или иначе, были связаны с катакомбами. В этих пещерах не могло не сохраниться чего-то, что проливало бы свет на исторические события связанные с последним на русской земле удельным княжеством. Здесь могли быть найдены следы периода правления Ивана третьего, артефакты, раскрывающие содержание его взаимоотношений с братьями. Что-то могло сохраниться со времен Ивана Грозного. Пусть не библиотека, но что-то обязательно должно остаться. Позже, здесь развивались драматические события борьбы коммунистической идеологии с русским православием. Очень может быть, что большая часть церковных ценностей обители до сих пор находится где-то под землей. Архивы должны хранить заляпанные кровью православных мучеников Страницы протоколы допросов, записанных рукой НКВДешных следователей. Судя по всему, отдельная, непрочитанная еще, глава из истории Великой Отечественной Войны тоже писалась в этих Старицких катакомбах. Обиженный и поруганный, монастырь похож сегодня на израненного воина, перенесшего и татаро-монгольские стрелы, и осаду польских интервентов, и жестокую оккупацию немецко-фашистских войск. – Рассказывала Тамара висевшему на стене портрету своего отца.
Перелистнув несколько страниц текста диссертации назад, историк вернулась к ранее прочитанному фрагменту работы и еще раз пробежала его глазами.
«В 1928 году органами ВЧК в монастыре был раскрыт контрреволюционный заговор. Суть этого заговора передал в статье «Хлебные черви» Борис Полевой - советский журналист и прозаик, киносценарист, Герой Социалистического Труда, лауреат двух Сталинских премий второй степени, лауреат Международной премии мира. Статья была опубликована в Тверской областной молодежной газете «Смена» и заняла в ней целый разворот. Трое Зубцовских комсомольцев, проявив бдительность, помогли вскрыть контрреволюционное дело, которое вершили черные клобуки под сенью древних стен Старицкого монастыря.
В своей статье Б. Полевой приводит заявление этих комсомольцев на имя секретаря Губкомсомола.
«Тов. Сергеев!
25-го июня 1928 года с пионерским отрядом гор. Зубцова была проведена экскурсия в Старицу. Во время посещения музея, находящегося при монастыре, мы были удивлены, что существует монастырь и по сие время. Узнали мы это от сторожа монастыря, старика 87 лет, Толкачева.
Заинтересованные этим, мы завязали разговор со сторожем, чем существует монастырь и что он из себя представляет.
При монастыре старик служит 21 год и нес почти всю работу: был и кучером, и дворником, и уборщиком, и с иконой ходил, получая за это гроши. После революции в монастыре осталось 8 монахов, которых старик охарактеризовал шайкой разбойников, которые находятся под руководством двух братьев - Арсения и Осипа ( в миру: Ивана и Михаила Самуйловых) и монаха Кирилла (в миру: Палладий Крадоненко). Монастырь существует с помощью граждан, главным образом крестьян. Главные приношения бывают осенью в их престольный праздник "успенье". Благодаря этим приношениям, в амбарах монастыря, по словам старика, накопилось до 500 пудов ржи, которую монахи дают торговцам города, получая взамен другие продукты.
Старик приводит пример: весной этого года был отправлен воз ржи одному купцу, фамилии которого он не знает, но знает его адрес. В кладовых монастыря имеется много и других продуктов, которых хватит на несколько лет.
Образ жизни монахов почти не отличается от дореволюционного. Старик говорит: Как жили, так и живут. Как сыр в масле катаются. Каждый монах готовит себе еду в комнате, - всевозможные заливные, котлеты и т. п. А на кухне, которую обслуживают сторож, кухарка и случайные рабочие, готовят щи, "капуста да вода", даже муки не бросят.
Для обеспечения себе большого заработка один из монахов Осип Самуйлов, зарекомендовал себя пророком и занимается соборованием крестьян. Осип собирал по 15-17 женщин, запирал на ключ в монастыре и соборовал, побормочет-побормочет с ними и берет по рублю с головы.
Такие соборования осенью проходят ежедневно, а в настоящее время раза два в неделю, так что о заработке монахов можно судить по этому.
Заработок старика-сторожа ограничивается пятью рублями и то в данное время, после того как он стал грозить, что будет жаловаться. В период до 1922 года он получал по 2-3 рубля в месяц.
Монахи относятся к нему, как к "цепной собаке", и в то же время боятся его, чтобы он не выдал их проделок. Старик все время хотел жаловаться, имея знакомого председателя Павлова, но боялся монахов, даже и когда мы вели разговор, он все время оглядывался, боясь, что услышат монахи. И когда подходили ребята-пионеры, то он обрывал речь и тихо спрашивал: "Эти ребята не скажут им?".
Тов. Сергеев! Просим произвести расследование этого дела, так как, по словам старика, здесь дело нечисто, потому что местная власть совершенно не обращает внимание на монастырь.
Член Зубцовской ячейки ВЛКСМ В. Знаменский.
Член ВЛКСМ при Тверском пединституте Докучаева Ю.»
В ходе проведенного расследования все изложенные в заявлении факты подтвердились. Кроме того, вскрылись и иные обстоятельства, которые Борис Полевой изложил в своей статье.
Вот только несколько цитат: «Памятуя евангельскую формулу: не согрешив, не покаешься, - не покаешься, не спасешься, монахи с купцами устраивали попойки, и в данном случае монастырь выполнял роль загородного ресторана», или, «В то время как монахи делали свое божье дело, то есть молились, жрали, блудили с приходящими, на них денно и нощно работали батраки, создавая возможность тунеядцам роскошествовать...», «Теперь уже известно, что к чернецам из города частенько хаживали разные знакомые. Купчики тайком от своих жен выпивали с монахами. Жены их тайком от своих мужей тоже посещали монахов и нередко оставались ночевать в монастыре».
Читать эти строки было также противно, как слушать сплетни, смотреть современные токшоу или на разлагающийся труп. Сказать, что верилось в эти слова обласканного властью писателя – автора известной всем «Повести о настоящем человеке», с трудом, было бы, пожалуй, слишком мягко. Тамара не верила в них вовсе. Она открыла страницу википедии, посвященную писателю и, смотря на его изображение, спросила. – Ну, как вам там, в аду, господин лауреат международной премии мира?
Тамара закрыла страницу и вынула из выдвижного ящика ее рабочего стола толстую визитницу. Отыскав нужную карточку, она набрала на своем мобильнике соответствующий номер. Он принадлежал сотруднику архива ФСБ, с которым Тамара познакомилась на одной из конференций, инициируемых обществом «Мемориал» и посвященных процессу реабилитации незаконно репрессированных граждан. Знакомство тогда чуть было не переросло в роман, но все-таки по обоюдному согласию было заморожено в фазе мимолетной интрижки, но неприятного осадка, как это часто случается в подобных ситуациях, от этого не осталось.
Однако, «неприятного осадка» не осталось, видимо, только у Тамары. Эта мысль пришла историку в голову, когда после множества гудков автоматический оператор связи своим механическим голосом известил ее, что абонент не отвечает и прервал соединение. Похоже, что ее звонок не вызвал у архивариуса приятных воспоминаний, и он решил его проигнорировать.
Но, думая так, Тамара ошиблась. Юрий, так звали работника архива, перезвонил сам уже через несколько минут.
- Боже мой! Боже мой! – С восторгом почти кричал он в трубку. – Королева Тамара вспомнила обо мне, недостойном. Я надеюсь, что у королевы нет ко мне никаких дел и она без всякого меркантильного интереса, соскучившись и истомившись, набрала мой номер только, чтобы услышать мой голос.
- Напрасно надеетесь сударь. – Поддержала женщина взятую абонентом манеру ведения разговора.
- Вы разбили мне сердце, королева. Я повержен. Мне не зачем больше жить! – Высокопарно кричал в трубку архивариус. – Только если ради работы, Родины и всеобщего счастья. Но, скажу я вам, жить ради этого невероятно скучно.
- Скажите, Юра, Вы случайно не играете в каком-нибудь любительском театре, где режиссер позволил себе замахнуться на нашего, понимаешь, Шекспира.
- Вы меня раскусили, Тамара. – С пораженческой интонацией и наигранным оттенком разочарования в голосе произнес Юрий. – Чем могу служить?
- Юра, я очень бы хотела ознакомиться с материалами комиссия по расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков в части, касающейся того, как на территории Успенского монастыря Старицы во Введенской церкви фашисты заморозили 78 пленных красноармейцев.
А еще уголовные дела: 1918 года - по обвинению Архимандрита Павла, у которого нашли знамя Союза Русского Народа и 1928 года – по обвинению в спекуляции продуктами питания монахов этого же монастыря. И вообще всех уголовных дел, так или иначе связанных с этой обителью. Очень надо. – В произнесение последней фразы Тамара вложила все свои актерские возможности, сама понимая, что получилось и не убедительно, и даже смешно.
Юрий расхохотался, то ли, не сумев скрыть свою реакцию на жалобные интонации, то ли из-за непомерного размаха просьбы. – Скажите, когда Вы будете в Москве. Я все брошу и приготовлю для Вас все необходимое к Вашему приезду.
Тамара молчала, придумывая, как сказать архивариусу, что она вовсе не собирается приезжать в Москву.
Юрий расшифровал ее молчание быстро и правильно. Он опять рассмеялся в трубку. – Я понял. Ехать в захолустную Москву, для королевы ниже ее царского достоинства, и королева хочет, чтобы ее преданный раб отправил ей нужные материалы электронной почтой. – Юрий вновь перешел на ту манеру общения, в которой начинал разговор.
- Ну, если это возможно. – Наигранно скромно отреагировала на слова знакомца Тамара.
- Само собой понятно, что это невозможно. Невозможно в принципе. Но, для Вас, королева, я готов сделать даже и невозможное. Адрес электронной почты пришлите СМС-кой. Но, имейте ввиду. Вы останетесь мне должны.
- Должна что? – задала женщина уточняющий вопрос.
- Я еще не знаю. – Придав голосу загадочность, ответил Юрий. - Буду думать, чтобы не продешевить. А Вы бойтесь.
- Трепещу уже сейчас. Лови адрес почты. – Сказала Тамара и нажала кнопку разрыва соединения.
…
Обсуждение возникшей проблемы заняло у напарников минут пятнадцать. Наличие, в комплекте имеющегося у них снаряжения, металлоискателя (того, с помощью которого они неделю назад на дне Рыбинского водохранилища обнаружили монетный клад) склонило чашу весов в сторону решения о продолжении исследования пещеры.
Теперь уже Виктор, имея определенный опыт работы с металлоискателем, отправился с ним в подземелье. Оказавшись внутри пещеры, он осмотрелся и понял, что эта часть подземелья имеет форму запятой. Прямо у входного отверстия было что-то вроде круглого зала порядка десяти метров в диаметре. Слева от горла пещеры на удалении четверти его периметра был высокий, но узкий проем, впрочем, не настолько узкий, чтобы было невозможно в него протиснуться. Справа находился матрас из высохшей травы, служивший барсуку лежкой.
Квадрат за квадратом, Веденеев обследовал пол зала металлоискателем. Устройство несколько раз отзывалось вибрацией в ручке, заставляя сердце исследователя работать на повышенных оборотах. Но, к счастью, чего-то взрывоопасного не обнаружилось. В одном случае это был гнутый обломок защелки запора от ящика. А в тридцати сантиметрах левее него причиной вибрации оказалась скоба, являющаяся, по всей видимости, вторым элементом того же запора. Погнутый изъеденный ржавчиной металлический уголок с маленьким съежившимся островком зеленой краски на нем и обломки полуистлевших досок не оставляли сомнений в том, что обнаруженные предметы являются остатками кем-то и когда-то разломанного оружейного ящика.
Бригада спелеологов-дилетантов перетащила в это обследованное пространство пещеры все заранее приготовленное оборудование: кевларовые страховочные веревки, две обвязки, карабины, жумары, спусковые устройства, крюки, горные молотки и еще много всего прочего и приступила к дальнейшему продвижению в неизвестность.
Первым в узкий тоннель протиснулся Виктор. Двигая металлоискателем справа налево и обратно, он тщательно сканировал пол этого коридора и маленькими шажками двигался вперед. Еще раз вибрацию в ручке устройства Веденеев ощутил в конце прохода, когда стало понятно, что тоннель ведет в другой зал, размеры которого пока определить было невозможно. Виктор замер на месте и принялся очень аккуратно, чтобы не коснуться нечаянно земли, обследовать металлоискателем участок пола коридора, по интенсивности вибрации стараясь понять, конкретное место расположения металлосодержащего предмета.
- Что там? – Тихо, почти шепотом, поинтересовался Валерий, все это время двигавшийся вслед за Веденеевым, и, по его напряжению понявший, что тот что-то обнаружил.
- Металл. И, судя по интенсивности вибрации, почти на поверхности и много. – Также негромко ответил Веденеев. Не отрывая взгляда от предполагаемого места нахождения металлосодержащего предмета, он отвел руку с металлоискателем за спину. Валерий перехватил устройство.
Виктор достал из кармана многофункциональный складной нож. Из многочисленных встроенных в него инструментов, он выбрал ложку. Этим черпалом он принялся аккуратно убирать камешки, подсвечивая себе фонарем. Открывшееся некоторое время спустя, ребро истлевшего от времени деревянного ящичка однозначно указывало на то, что предметом, на который среагировал металлоискатель, является советская противопехотная мина нажимного действия. Именно та, для которой и использовались, начиная с сорок первого года, взрыватели, подобные найденному ранее Валерием.
…
Антон, веселый и жизнерадостный, с пышным букетом роз встретил Тамару на ступеньках ресторана со странным, но веселым названием «На току». Розы, ресторан и его веселость были следствием того, что художник получил гонорар за фреску, которую он, по его же словам, «намалевал» за три дня в доме какого-то «буржуа».
Вечер, начавшийся банальным и скучным ресторанным застольем, предсказуемо для обоих завершился в квартире Тамары тем, чем в большинстве своем заканчиваются подобные свидания. Антон отправился покурить на балкон, а Тамара - принять душ. Вернувшись из ванной комнаты, Тамара обнаружила партнера крепко спящим.
Конечно, она знала о различиях в поведении мужчин и женщин после секса. Об этом, пожалуй, теперь не знает, если что ребенок. Однако эти знания не могли совсем нивелировать нахлынувшего неприятного чувства эмоциональной неудовлетворенности.
Чтобы совершенно сбросить с себя остатки затухающего возбуждения, она включила телевизор. Поблуждав некоторое время по бескрайним просторам телевизионного вещания, она остановилась на одном из самых популярных Российских каналов. Красноречивые гости программы «Воскресный вечер с Канарейкиным» с плохо скрываемым ехидным злорадством смаковали примеры обеднения жителей несчастной, по их мнению, Украины, сопереживали гражданам, разваливающегося буквально на глазах Евросоюза, говорили о происках Американского истеблишмента против их же собственного президента и нашей любимой Родины и прочем враждебном окружении России.
Потом, не совсем в тему заговорил ведущий. «Путин совсем другой, более, пожалуй, искренний, дружелюбный и открытый к людям»… рассказывал он зрителям, сравнивая его с лидерами других стран. «Каждый раз я возвращаюсь к вопросу: почему Путина любит народ? - Задал сам себе вопрос Канарейкин, и потом убедительно объяснил – почему.
- «Окружение Президента, его команда – это основная проблема Путина…» - Продолжал вещать ведущий. – «…Потому что Путин, идя во враждебный ему Кремль, во враждебное ему ельцинское окружение…».
Слушать это изо дня в день повторяющееся бла-бла-бла про хорошего Президента и плохих чиновников было чрезвычайно противно, и Тамара выключила телевизор.
Первое, что, проснувшись, услышала женщина, был доносившийся сквозь приоткрытое окно шум дождя. Однотонное, молочного цвета, небо рассеивало и приглушало солнечный свет, который равномерно проникал в комнату, не формируя контрастных теней. Неприятное ощущение от унылого заоконного пейзажа сглаживало, пожалуй, только понимание того, что это утро - субботнее, а, следовательно, острой необходимости, покидать уютную квартиру, нет.
Женщина медленно обвела взглядом комнату, постепенно возвращаясь из виртуального пространства сна в реальность. В ней рядом с Тамарой на кровати спал Антон. Женщина аккуратно, чтобы не разбудить молодого мужчину, убрала его руку с себя, поднялась с постели и, не одеваясь, прошла на кухню, чтобы приготовить себе первую, самую желанную чашку кофе.
То ли звук кофейного аппарата разбудил приятеля, то ли запах ароматного напитка, но, вернувшись в комнату, женщина обнаружила, что Антон уже открыл глаза. Тамара с сожаление посмотрела на чашку… и протянула ее мужчине. Антон довольно заулыбался, присел на кровати, опершись спиной о подушки, и принял предложенный женщиной напиток.
- Кофе в постель. – Не пытаясь скрыть своего удовольствия, произнес Антон. – Прикольненько.
- Наслаждайся. – Тамара влезла в трикотажное домашнее платье и вновь отправилась на кухню.
Новую приготовленную ею порцию кофе она отхлебнула прямо на ходу, как будто боялась, что кто-нибудь может покуситься и на нее, и ей опять не удастся насладиться желанным напитком.
Тамара подошла к прикроватному столику и, не выпуская из руки чашку с кофе, раскрыла свой ноутбук.
Архивариус, похоже, не очень был загружен собственной текущей работой, поскольку запрошенные у него документы уже были на ее электронной почте. Эта новость оказалась для нее приятно неожиданной. Не желая тратить время даром, историк расположилась на стоявшем рядом со столом кресле.
Ознакомление с материалами дела в отношении архимандрита Павла она начала с конца, с протокола заседания Старицкого уездного исполнительного комитета. Комитет постановил Старицкий Успенский монастырь – «гнездо контрреволюции», в котором Чрезвычайной Комиссией у Архимандрита было обнаружено знамя Союза Русского Народа, распустить, а архимандрита выселить из пределов Старицкого уезда.
Тамара поделилась прочитанной информацией с Антоном и прокомментировала ее.
- Повезло батюшке. – Сказала она. - В те же годы епископ Дионисий был изрублен шашками, протоирей из Елабуги был убит вместе с тремя его сыновьями, епископ Гермоген, кажется, после долгих пыток был утоплен красноармейцами в реке Туре, воронежский архиепископ Тихон повешен на вратах монастырской церкви, а с ним замучены еще 160 священников.
- Жесть. – Откликнулся на услышанное Антон. – Послушай, Тома, а этот, как ты сказала? «Союз Русского Народа», че за байда?
Эта реплика мужчины сильно покоробила Тамару. Она терпеть не могла, когда ее называли Тома, да, и термин «байда» неприятно резанул слух. Однако, погасив этот эмоциональный всплеск, женщина принялась пояснять.
- «Союз Русского Народа» это такая монархическая организация и, пожалуй, что националистическая. Она, кстати, в значительной степени состояла из православных священнослужителей. Ее членов принято называть черносотенцами. Краеугольным камнем их позиции было то, что они разделяли царскую власть от государственной бюрократической машины. Самодержавие русское создано народным разумом, благословлено Церковью и оправдано историей; оно – в единении Царя с народом. Иные органы государственной власти должны помогать Царю – верховному правителю осуществлять управление во благо Русского народа. – С показным шутливым пафосом завершила свой комментарий Тамара. -
«Утром мажу бутерброд —
Сразу мысль: а как народ?
И икра не лезет в горло,
И компот не льется в рот!
Ночью встану у окна
И стою всю ночь без сна —
Все волнуюсь об Расее,
Как там, бедная, она?»
- Проиллюстрировала она строчками из сказки Леонида Филатова преподносимый народу черносотенцами образ царя.
Антон никак не прореагировал на ее пояснения, даже стихотворный отрывок, по мнению Тамары – очень смешной, не вызвал у него улыбки.
- Спрашивал зачем, если не интересно? – Этот вопрос она не озвучила. – А что ему вообще интересно? – Спросила она сама себя, посмотрев еще раз на своего приятеля, но ответа найти, не смогла. Размышлять на эту тему сейчас, когда перед ней было столько желанной информации, она посчитала нецелесообразным, и вновь обратилась к своему ноутбуку.
Первым документом в деле по обвинению архимандрита Павла был один из номеров газеты «Светлый путь», в котором было опубликовано письмо Старицкого священника Андрея Попова.
«Отцы, братья! Призываю вас немедленно признать Советскую власть, вступить в партию коммунистов, перестать мучить народ панихидами и молебнами. Забудьте корыстолюбие, оставьте сребролюбие. Идите помогать трудящимся и угнетенным, а не молиться за богачей. Великое светлое будущее несут трудящемуся народу коммунисты. Да здравствует Советская власть. Да здравствуют коммунисты. Прочь власть черных воронов, долой архимандрита-черносотенца Павла». – Прочла Тамара обращение священника-коммуниста.
Протокол допроса самого архимандрита свидетельствовал, что тот не отрицал своего участия в Союзе Русского народа. Более того, священник дал показания, что с 1911 года является председателем Старицкого отделения Союза.
Из протокола, проведенного на квартире архимандрита обыска, Тамара узнала, что у него было обнаружено и изъято знамя этого Союза.
Прочитав, следующее за протоколом, распоряжение начальника ГубЧК Парнякова, женщина вынуждена была изменить свое первоначальное мнение о том, что архимандриту повезло. Оно гласило: «Принимая во внимание, что арест архимандрита вызвал волнение в церковной среде, о чем свидетельствует обращение в органы советской власти Тверского епархиального совета, и во избежание всякого рода провокаций со стороны контрреволюционно настроенных элементов, ликвидацию архимандрита Павла провести тайно. Проведение ликвидации поручить сотруднику ГубЧК Васильеву А.П.».
Из следующих далее документов, стало ясно, что архимандрита, якобы, во исполнение решения о выселении, в присутствии народа на подводе отправили в направлении города Завидова. Уже на подъезде к Завидову чекист застрелил священника, а его труп закопал в лесу.
Так отдельные документы этого дела, слились в начавшуюся с предательства и закончившуюся изощренным коварством историю. Но, и то, и другое в те времена были явлениями весьма и весьма распространенными. Одни священники убеждали прихожан, что большевизм есть порождение сатаны и пачками погибали от рук новой советской власти. Другие переходили на сторону большевиков. О некоторых из них известно, что они и вовсе служили в ЧК. Такие священнослужители не редко становились жертвами идеологических противников большевиков.
Но, не этого искала Тамара в полученных архивных материалах, она пыталась обнаружить в них какие-либо новые сведенья о катакомбах.
Увлеченная чтением, она вздрогнула от неожиданности, когда вдруг почувствовала прикосновение к своему плечу, и обернулась.
- Ты совсем обо мне забыла. Зарылась в своем компьютере. – Антон смотрел на нее с укором. – Бросай эту хрень, поехали ко мне в студию.
- Нет. – Отрезала Тамара. – У меня есть дела. – Она кивнула на свой ноутбук.
- Ну, тогда я без тебя. Хочу пописать малость. – Оповестил Антон о своих намерениях.
- Давай. – Легко согласилась историк и подставила приятелю щеку для прощального поцелуя.
- Созвонимся. – Бросил Антон, исполнив церемониал.
- Ок. – Подытожила Тамара. – Успехов в труде.
Приятель направился к двери.
Проводив Антона взглядом, Тамара посмотрела на нечаянно попавший в зону видимости букет. Цветы утратили уже их вчерашнюю свежесть и сейчас стояли, обреченно преклонив бутоны. Женщина еще раз перевела взгляд на дверь, которая мгновение назад захлопнулась за спиной Антона, и вернулась к своему ноутбуку.
Интересное и несколько неожиданное продолжение получила история, начало которой положил Борис Полевой своей статьей про «хлебных червей».
В протоколе допроса того самого сторожа монастыря, на которого в своем письме ссылались Зубцовские комсомольцы, Тамара прочла:
« В пасхальное воскресенье 1928 года во двор монастыря въехали три грузовые машины. На машинах было много молодых людей, одетых в яркие шутовские костюмы: одни изображали бесов с тряпичными хвостами, другие — белых ангелов с крыльями, а один скоморох, одетый в чёрный балахон, изображал дьявола с рогами. Были также ряженые под православных священников в полном облачении, а некоторые были одеты монахами и монахинями в длинных чёрных одеяниях. Все они громко кричали, кривлялись и плясали, борта у грузовиков были опущены и обиты Красной тканью.
Машины сопровождала большая толпа комсомольцев, парней и девушек, тоже в обычной одежде. Все они громко хохотали, выкрикивая антирелигиозные лозунги: «Бога нет!», «Религия — опиум для народа!», «Долой Бога!», «Хватит молиться! Выходи на диспут! Бога нет!», «Хватит наживаться на невежестве верующих», «Отдавайте народу хлеб и продукты».
Но, когда комсомольцы вошли в храм, там никого не оказалось. Потом один из монахов рассказал мне, что, испугавшись погрома со стороны комсомольцев, Иосиф увел их в подземный ход. В этом подземелье монах видел церковные ценности, наверное, те, которые отряд ЧОН не смог обнаружить в 1922 году. Кроме этого в подземелье, которое, по словам монаха, было очень большим, он видел и, обустроенные в нишах, могилы монахов.
На следующее утро, когда я прибыл на службу, большей части продовольствия, которое хранилось в амбаре монастыря, на месте не оказалось. Я думаю, что монахи ночью перенесли его в подземелье».
Из протоколов допросов монахов выходило, что следователям не удалось выбить из них сведений ни о месте расположения входа в подземные катакомбы, ни о хранящихся там материальных ценностях. Однако чекисты сумели выколотить из монахов признания в том, что они были членами подпольной фашистско-монархической организации. Один из монахов, даже «сдал» ее цели и задачи.
«Восстановление монархического строя в России предполагалось, что осуществится при помощи фашистских держав, которые, по нашему предположению, в скором времени должны были начать войну с Советским Союзом и, опираясь на антисоветский элемент внутри России, разобьют Советский Союз и помогут восстановить монархический строй».
Полученная информация заставила Тамару задуматься. Она взяла чистый лист бумаги, написала на нем в столбик: ЧОН, 1922 год, изъятие церковных ценностей и вывела на экран монитора главную страницу поисковика.
Аббревиатура «ЧОН» означала части особого назначения. Именно они реализовывали в 1922 году государственную кампанию по изъятию церковных ценностей, проводимую под предлогом оказания помощи голодающим Поволжья. Но не это главное. Главное то, что после продолжительных поисков, Тамара нашла подтверждение того, что в Свято-Успенском монастыре ценностей оказалось, изъято гораздо меньше, чем предполагалось.
Значит, вход в катакомбы с территории обители все-таки был. В пещерах под монастырем первые его обитатели хоронили своих товарищей. Там же потом спрятали, спасая от изъятия, свои реликвии и ценности. Туда же перенесли и основные запасы продовольствия, которые, похоже, действительно имели место быть. На это косвенно указывают протоколы обысков, проведенных в монашеских кельях. В одной из них обнаружено: три банки варенья, два горшка меду-22 фунта, пять фунтов чая китайского, 30 фунтов сахара, две коробки шоколадных конфет, сладкие пироги, печенье, рис, 34 тарелки, пять сахарниц, два самовара, 18 вилок, 12 ножей, 90 полотенец, 14 ряс, 7 пар новых сапог, шесть одеял, ситец, сатин, сукно. По всему выходило, что монахи как минимум не бедствовали, и прятать, видимо, было что.
Но не все из четырнадцати осужденных в 1928 году к различным срокам монахов бесследно сгинули в кровавой пасти Гулага. По меньшей мере, двое к началу Великой отечественной войны вернулись в обитель.
В материалах Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, которые были представлены Советской стороной на Нюрнбергский трибунал, содержатся свидетельства о том, что зимой сорок первого года немцы заживо заморозили во Введенской церкви монастыря 78 пленных красноармейцев.
Эти показания были предоставлены Комиссии воинами совершившими побег из обители, которую оккупанты использовали в качестве лагеря. Судя по этим материалам, красноармейцы улизнули из монастыря через подземный ход, вход в который им показали два монаха. В своих показаниях они тоже упоминали о монашеском захоронении.
Тамара достала мобильник, отыскала в списке контактов телефон Веденеева и нажала на кнопку вызова.
…
Осторожность, с которой действовал Виктор, передалась и Валерию. Он безмолвно стоял за его спиной, не производя ни малейшего движения, боясь даже пошевелиться. В тоннеле воцарилась абсолютная, давящая на сознание, и многократно усиливающая чувство страха, тишина, которую внезапно разорвал телефонный звонок, заставивший мужчин содрогнуться. То ли звонок в замкнутом пространстве подземелья прозвучал как-то неожиданно громко, то ли воспаленное страхом сознание не оказалось готовым его услышать.
Веденеев поспешно вынул мобильник из нагрудного кармана и прервал соединение, как будто испугавшись, что звуковые волны вызовут детонацию мины, а, затем, и вовсе выключил его. Дрожащими руками Виктор убрал телефон обратно в карман и через плечо испуганными глазами посмотрел на Валерия.
- Ну, и? – «Конь» ответил ему вопросительным взглядом.
- Мина. Конечно, взрыватель, скорее всего, пришел в негодное состояние. Но, чем черт не шутит. Я думаю, трогать ее не следует. Пусть лежит себе дальше. – Изложил свои соображения Виктор. - Валер, там, в рюкзаке – баллончик с краской. Принеси. Пометим от греха подальше.
Новых сюрпризов тоннель спелеотуристам не преподнес и вывел их к очередному подземному залу. Он был гораздо больше «прихожей», и, совершенно очевидно, - искусственного происхождения. Об этом, прежде всего, говорили преобладавшие здесь рукотворные ровно рубленые участки породы. Несомненно, древние каменотесы добывали здесь знаменитый Старицкий мрамор.
Передвигаться по этому просторному помещению было гораздо спокойнее, так как его пол состоял преимущественно из каменных плит. Рябоконь взял на себя работу оператора металлоискателя и обследовал им все-таки имевшиеся кое-где островки разнокалиберного гравия.
Виктор, устроившись на каменной плите, некоторое время просто сидел, наблюдая за действиями напарника. Он старался сбросить с себя, казавшееся запредельным внутреннее напряжение, внешне проявляющее себя дрожью в конечностях и болезненной ломотой мышц.
Добывая здесь известняк, древние каменотесы в качестве опор предусмотрительно оставляли нетронутыми равноудаленные друг от друга участки породы. Эти квадратные колонны поддерживали теперь свод пещеры. Конструкция колонного зала производила впечатление абсолютной непоколебимой надежности.
Веденеев вспомнил о телефонном звонке и достал из кармана мобильник. Он посмотрел на держащую телефон руку. Она больше не дрожала. Виктор вызвал на экран мобильника журнал звонков. Непринятый вызов, как он и предполагал, был от Тамары.
- Але. Чем это таким вы там заняты, что звонки сбрасываете? – Услышал он в трубке голос женщины.
- Разминированием. – Коротко ответил Веденеев и тут же об этом пожалел.
Их с Тамарой отношения нельзя было назвать близкими, да, и приятельскими – с определенной натяжкой. И все же, подобное известие могло бы, пожалуй, обеспокоить, заставить переживать и малознакомого человека, чего Веденеев всегда старался избегать. Об этом он успел подумать, пока в разговоре образовалась пауза, в течение которой, видимо, ошарашенная услышанной новостью, Тамара пыталась ее осознать.
- Чем вы занимаетесь? – Переспросила она, перепроверяя, правильно ли все услышала.
- Шутка. – Попытался исправить свою оплошность Виктор. Он рассказал ей вкратце о событиях сегодняшнего дня, умолчав лишь об эпизоде с обнаружением мины.
Тамара, в свою очередь, поведала ему о результатах исследования архивных документов.
- Там - три выхода. – Вернувшийся из разведки Валерий, прислонил металлоискатель к ближайшей колонне, и устало опустился на каменную плиту рядом с Виктором.
- Надо камень искать.
- Какой камень? – Не понял сути вопроса «Конь».
- Ну, там, направо пойдешь…, налево…. – Без всякой интонации, как-то лениво сказал Веденеев.
- Че его искать? Я его видел. – Теперь пришла пора Виктору с удивлением посмотреть на «Коня».
- На нем написано, чтобы ты шел в жопу.
Наверное, в другой раз эта шутка могла показаться смешной, но сейчас она не вызвала у Виктора никаких эмоций.
- Так и написано? – Спросил он после некоторой паузы.
- Так и написано. Сходи, сам посмотри. – Охотно поддержал этот абсолютно бессодержательный разговор Валерий.
Мужчины продолжали перекидываться какими-то фразами, но делали это лишь для того, чтобы прервать, потревожить тишину, потому что, как только она воцарялась хоть на мгновение, сразу начинал расползаться страх, заполняя собой все свободные уголки сознания.
Веденеев не перестал говорить и когда, «переведя дыхание», путешественники отправились дальше. Направление своего движения диггеры выбрали, по большому счету, наугад.
- В цивилизации майя пещеры назывались сенотами. – Как нельзя к месту вспомнил Виктор то, что когда-то слышал во время поездки в Мексику. - На Юкатане их огромное количество. Разных. Одни типа колодцев, другие - пещерные комплексы с подземными реками. Майя считали их входами в подземное царство богов. Во многих из этих сенотов майя совершали жертвоприношения, в том числе и человеческие.
Самым известным из них, конечно, является, так называемый, священный сенот. Такой здоровенный, шестидесятиметровый в диаметре, колодец с гладкими стенами из обработанного камня. Он заполнен водой. От края колодца до поверхности воды - двадцать метров. Глубина колодца, я не помню какая, врать не буду, но очень большая.
В середине шестнадцатого века один францисканский монах, бывший в то время епископом Юкатана, оставил информацию о том, что в священный синот майя бросали не только людей но и богатые дары: утварь, украшения, золото.
Кстати, - встрепенулся вдруг Виктор, радостный, почти счастливый тем, что вспомнил еще что-то, что дает ему дополнительный повод говорить - этот священник засветился в истории не только написанием книги об обычаях и нравах майя, но еще и тем, что учредил там инквизицию и на аутодафе сжег большую часть майанских рукописей.
- Попроще нельзя? Без этих непонятных терминов. Че за «аутодафе» такая? – Протискиваясь в узкое горло, тихо пробубнил себе под нос, перебив рассказчика, Рябоконь.
- Аутодафе… - Повторил за ним Веденеев, подыскивая слова для того, чтобы объяснение не выглядело вычурно заумным. – Ну, это публичное представление по поводу вынесенного инквизицией приговора с его зачитыванием, чтением проповедей. Кульминацией аутодафе являлось исполнение самого приговора. Например, сожжение на костре, в данном случае, литературного наследия целой цивилизации.
- В конце девятнадцатого века – продолжал Виктор заполнять своим голосом царящую вокруг пугающую тишину - научно продвинутый американский консул Юкатана, с помощью землечерпалки и двух водолазных костюмов поднял со дна священного сенота различное оружие, украшения, вазы и наконечники копий, ножи из обсидиана, чаши из нефрита, меди и золота, кусочки копала и множество скелетов. Клад со дна сенота по ценности уступал только находкам из гробницы Тутанхамона.
- Ты чета гонишь, Вить. Акваланг ведь этот придумал… как его… тьфу ты… в красной вязаной шапочке… - раздраженный тем, что забыл имя известного морского исследователя, он повернулся к Веденееву и заглянул ему в глаза, пытаясь понять, понял ли тот, о ком он говорит. – Жак Иф Кусто. – С радостью и облегчением выпалил он наконец-то всплывшее в памяти имя. – Но было это уже в середине двадцатого века.
- Нет. Первое документально подтвержденное погружение совершил английский изобретатель Генри Флюс как раз в конце девятнадцатого века.
Рябоконь спорить не стал, и Виктор продолжил рассказывать.
- То, что не смог выудить из сенота америкоз, в середине двадцатого века извлекли из него технически более оснащенные мексиканские историки.
С этим священным синотом связана одна довольно увлекательная, и даже забавная история.
Процедура угодного богу деяния состояла в том, что людей, подлежащих жертвоприношению, на рассвете бросали в сенот, после чего ждали до полудня, не продержится ли кто из них до этого времени на поверхности воды, не утонув. Если такой человек оказывался, что было большой редкостью, то его поднимали из колодца, дабы он передал людям послание от духов, обитающих в глубине колодца.
Ну, так вот, там был такой город: Майяпан. У этого города, как водится, был правитель. Один хитрый воевода предложил этому правителю, отправить в качестве жертвы для священного сенота себя. Воевода этот (наверное, готовился) продержался в воде положенное время, а после заявил, что духи повелели, чтобы он стал правителем Майяпана.
С духами тогда спорить было не принято, и воевода стал родоначальником династии, просуществовавшей впоследствии что-то порядка двухсот пятидесяти лет.
- Слушай, Вить. Завязывал бы ты эти ужастики рассказывать, страх нагонять. Не в пионерском ведь лагере. Без того поджилки трясутся. Поперся, блин, с тобой, придурок. – Выругал сам себя «Конь».
Тем временем и этот коридор подходил к концу. В свете фонаря путешественники увидели еще один просторный «колонный зал». Остановившись у входа в него, Валерий начал осматривать окружающее пространство. Неподалеку от того места, где находились диггеры, луч их фонаря уткнулся в явно чужеродный миру подземелья предмет – противогаз.
Рябоконь поднял его с земли и, покрутив в руках, осмотрел. Резина маски была разорвана в нескольких местах, металлическую оправу очков изъела ржавчина, стекла оказались покрыты сажей. «Конь» оторвал взгляд от противогаза и посмотрел на Веденеева. Виктор, молча, пожал плечами.
Осмотр грота занял довольно много времени. Металлоискатель то и дело отзывался вибрацией, реагируя на стреляные гильзы, которых мужчины обнаружили невероятно большое количество.
- Слушай, Валер, я офигиваю, сколько здесь гильз! – Выразил свое удивление находками Виктор.
- Да, бой здесь, похоже, был не шуточный. Патронов немцы точно не жалели.
- Почему немцы?
Рябоконь поднял с земли две гильзы. Одну из них он взял, разместив между большим и указательным пальцами левой руки, другую держал тем же манером в правой.
- Вот эта, покороче, от Шмайсера. Их, сам видишь, здесь больше, и больше гораздо.
А эта, подлиннее, наша, советская. Их тут раз, два и обчелся. Бой, Витя, был явно неравный и закончился, как не прискорбно об этом говорить, не в нашу пользу.
В этот момент мужчины подошли к другому коридору, расположенному почти диаметрально противоположно тому, по которому прибыли. Стараясь в него протиснуться, Рябоконь оперся рукой о камень, а отняв ее, обнаружил, что ладонь испачкана в чем-то черном. Он остановился и осмотрел пространство вокруг себя. Каменная порода оказалась покрытой каким-то налетом. Его интенсивность не была одинаковой. Более густо налет покрывал свод коридора и верхний ярус его стен. Валерий поднял руку и, проведя пальцем по вертикальной поверхности у самого потолка прохода, собрал на него немного этого странного вещества. Осмотрев его внимательно в свете фонаря и потерев субстанцию между пальцами, «Конь» развернулся лицом к Веденееву и, выставив вперед испачканный палец, сказал.
- Сажа. Здесь что-то горело.
- Да, что здесь могло гореть? – Усомнился в правильности сделанного компаньоном заключения Веденеев. Лучом своего фонаря он поводил по сторонам, в качестве иллюстрации того, что поблизости нет ничего, что могло бы гореть. – Может, плесень какая-нибудь?
- Да нет, сажа…. Сажа.
Рябоконь продолжил продвигаться вглубь коридора, который постепенно расширяясь, превращался во все более и боле просторный туннель. Скоро мужчины уже могли свободно двигаться параллельно друг другу. Они шли теперь довольно быстро по свободной от каменной россыпи довольно широкой тропинке. Оставшаяся от камнетесного производства известняковая крошка была сдвинута к краям коридора.
- Наверное, древние мастера расчистили эту дорогу, чтобы гравий не мешал транспортировать вырубленные каменные блоки. – Сделал предположение Валерий.
- Думаю, да. В любом случае, спасибо им за это. – Виктор был рад поводу, поговорить хоть о чем бы то ни было. Ему пришла в голову мысль обсудить с Валерием древнюю технологию заготовки строительных блоков. Он уже было составил фразу, уместную для начала такой беседы, но не произнес ее. Луч фонарей подземных путешественников уткнулся в перегораживающую дорогу гравийную насыпь.
- Ого, сколько стреляных гильз! – Сдержано воскликнул Веденеев, когда диггеры приблизились к этому рукотворному валу.
- А смотри, Вить. Гильзы то в основном наши. Да что там «в основном», все – наши. – Поправил себя «Конь». – Обрати внимание, они распределены, как бы, тремя кучками. Вот видишь, здесь один эпицентр. – Действуя лучом фонаря, как указкой, проиллюстрировал свои соображения Валерий. – Вот – второй. – Он переместил световое пятно левее. - Вот – третий. А, смотри ка, Вить, чуть левее каждой кучки гильз - углубление в насыпи. – Рябоконь прилег к одной из замеченных им неровностей в гравийном валу, которая (теперь это было очевидным и для Веденеева) служила бойницей.
«Конь» поднялся на ноги и, перебравшись через бруствер, пошел дальше, тщательно обшаривая лучом своего фонаря пространство туннеля. Виктор последовал за товарищем.
Остановился Валерий метров через пятьдесят. Здесь коридор значительно сужался, образуя что-то вроде бутылочного горлышка. Рябоконь поднял с земли какой-то проржавевший предмет прямоугольной формы. Он покрутил его в руках, поцарапал ржавчину ногтем и протянул железяку Виктору. – Фонарь. Немецкий. Прострелянный. Короче, ты понял, да? С этой стороны немцы пытались проникнуть в пещеру. Наши все по уму сделали. Здесь самое узкое место. Более двух человек одновременно не протиснется.
Наши обустроили себе защищенную бруствером огневую позицию на расстоянии пятидесяти метров, как на стрельбище, и, судя по стреляным гильзам, удерживали ее долго… очень долго.
- Значит, там должен быть вход в катакомбы. – Веденеев направил луч своего фонаря в темноту туннеля.
- Давай посмотрим.
Мужчины двинулись дальше. Но пройти им довелось не более ста метров, где они уперлись в завал.
Рябоконь посмотрел на часы. - Мать моя – женщина! Уж почти двенадцать. Хорошо погуляли. Что делать будем?