***
Я жил под Вяткою тогда
В совсем глухой дали,
За Камою-рекой в лесах,
В деревне Починки.
**
Вокруг такая старина,
Что оторопь берет,
Как 200-300 лет назад –
Как так народ живет?
**
К примеру, печи в большинстве
Топились так, без труб,
По-черному. И дым стоял
На весь угарный сруб.
**
И стены в саже потому
По толщине – в ладонь,
И сверху угля бахрома –
Не прислонись, ни тронь.
**
А тараканов!.. Тьма сказать –
Как не сказать совсем,
Такого в жизни никогда
Я не видал затем.
**
Оставил как-то я стакан
Открытый – чай там был,
А утром ложкою мешал
В нем с хрустом сотню рыл.
**
Детей над печью, где тепло,
Никто не оставлял,
До крови грызли губы, нос…
Я, помню, сам снимал.
**
Но все же больше поражал
Меня там жуткий быт,
Невежество тупое, тьма,
К чему я не привык.
**
Нет, в общем, правда, вотяки –
В душе не злой народ,
Но бабу каждый там свою
Смертельным боем бьет.
**
Митренок, то хозяин мой,
Тот, у кого я жил,
Как по часам он через день
Жену свою лупил.
**
Я как-то вздумал заступить –
Нарвался на скандал.
- Ты с бабою моей того?.. –
Митренок мне сказал.
**
Но удивительно! – она
Кричала на меня,
Чтоб носа к ним я не совал –
У них своя семья.
**
И мужа умоляла, мол,
Он хоть ее убей, -
Была всегда верна ему,
Короче – «больше бей!»
**
Ну, это ладно…. Но еще
Меня там поражал
Мировоззренческий тупик –
Один сплошной кошмар.
**
Для вотяков весь лес кишел
Сплошь нежитью вокруг –
Русалки, мары, лешаки –
Везде нечистый дух.
**
Митренок жаловался мне:
Который день подряд
Всю рыбу в сетках по реке
Лешак крадет из ятр.
**
- Ты видел сам?.. То – человек, -
Я усомнился в том.
Взглянул он, будто я дурак.
И рассказал потом.
**
Что, мол, недале, год назад,
К нему во двор зимой
Во время сильной вьюги сам
Лешак пришел домой.
**
- Мабудь, он эта, как вошел, -
Митренок говорил, -
То, значит, эта, у меня
Тут водки попросил.
**
Но эта, значит, ничего –
Все заплатил под стать,
Мабудь, он эта, посидел –
И в лес ушел опять.
**
Я усмехнулся: - А с чего
Ты взял, что то лешак?
- Так кто еще, мабудь, в лесу
По вьюге бродит так?
**
Мабудь, же ночью…. А ишо
Эх, эта – ты б видал! –
Во - бородища у него
На весь его оскал.
**
Действительно, у вотяков
Бород почти что нет,
Не бреют – просто не растет,
Лишь поросли чуть след.
**
Вот у Митренка моего –
Копна седых волос,
А подбородок чист почти,
Торчит кривой лишь нос.
**
Но я не сдался просто так:
- Бродяга, может быть…
Да, мало ли кому в лесах
Приспичется блудить?
**
- Нет, эта, значит, как вошел –
Ни лба ни покрестил,
Ни в красный угол он, мабудь,
Поклон не положил.
**
- Ну, это то ж не аргумент –
Раскольник иль еврей,
А может, просто человек
Не верит в Бога, ей…
**
Митренок дико посмотрел –
Мол, как так может быть?
Но тут же вновь в свою дугу
Упрямо стал долбить:
**
- Нет, эта, значит, как ушел
Он в лес, мабудь, домой,
Так вьюга прекратилась враз –
Таво, унес с собой…
**
Что мог на это отвечать?
Доказывать, что, мол,
Совпало временем?.. Опять
Нести он будет вздор.
**
- С тобою попусту болтать!.. –
Махнул в сердцах рукой…
Представьте, жил бок о бок я
С такою темнотой.
**
В другой раз мне поведал он
Такой дремучий сказ,
Где сказка явная сплелись
И бытовой рассказ.
**
Недалеко, мол, тут он них,
По Каме верст так пять,
Свояк его с семьей живет,
Там, где лесная гать.
**
Ефим Молосный – так зовут.
«Молосный» - кличку ту
Он получил уже давно
За бедность-нищету.
**
Когда-то по чужим дворам
Он с бабою своей
Бродил и с пара молочка
Канючил для детей.
**
Но Яков, его старший сын,
Умел настолько был,
Что на богатство нищету
Трудом переменил.
**
Все спорилось в его руках –
И плотник, и печник,
Большой поднял он новый сруб
И хлев с овином в стык.
**
И все украсил он резьбой,
И россыпью цветной
На загляденье всем вокруг –
Умелец был такой.
**
И, знамо, выгодный жених…
Митренок за него
Алену выдал, дочь свою –
Полгода не прошло.
**
Но видно, с зависти простой
Опять нести стал чушь,
Что Яков, муж Алены тот
До нечисти был гуж.
**
Еще, мол, был он пацаном
В лесной глуши, где гать,
На Лихоманку он набрел,
Кикимору, видать.
**
Или русалку…. Тут, небось,
Лишь черт их разберет –
С копной нечесаных волос,
Под деревом…. Так вот.
**
Она просила расчесать
Ей волосы рукой,
Сказала после, что придет
Помочь в беде любой.
**
И так, мол, стала с этих пор
Им нежить помогать…
Я слушал, и кипела злость –
Терсит, ни дать ни взять!..
**
О зависть! Даже здесь в глуши
Тебя не превозмочь!
Митренка даже не смущал
Вопрос, что там их дочь.
**
- Алена?.. Эта, дык, мабудь,
Замаялася там…
Но вскоре случай мне помог –
Я все увидел сам.
**
Однажды в стужу в январе
По Камы белым льдам
Приехал Якова отец –
Ефим Молосный к нам.
**
Он был богатенько одет –
Тулупчик на меху,
Но видно, годы нищеты
Сказались на духу.
**
Старик как бы придавлен был
Иль скорбью, иль бедой,
Глазами круглыми смотрел
Испуганной совой.
**
И стал просить меня: - Приди,
Чуждальный человек!
Сынок мой Яков, это, знать,
Свалился как на грех!..
**
Живот схватил его…. Приедь –
Мож, сможешь подсобить?..
Откуда-то там слух прошел,
Что я могу лечить.
**
Я стал отнекиваться: мол,
Какой с меня, там, врач…
Но пуще умалял меня
Ефим чуть ли не в плач.
**
Мне странен показался страх
По болести такой.
- Ну, несваренье, - я сказал –
Пройдет само собой.
**
Но тут Ефим мне в ноги – бух! –
Мол, не оставь в беде,
Митренок тоже тут с женой
Травить стал душу мне.
**
И сдался я…. Сказать по честь,
Но в глубине души
Хотелось лично посмотреть
Романтика в глуши.
**
Мне представлялось: вот живет
Художнический тип,
Который мир фантазий свой
Лелеет и хранит.
**
Плоды воображенья, грез
Как видит наяву –
Русалки, мары, лешаки
Все чудятся ему…
**
Хоть в медицине я профан –
Здоровьем преуспел,
Но помнил, как лечила мать,
Когда живот болел.
**
Она слабительное мне –
Касторку раз дала,
Меня потом, уж, пронесло –
Болезнь сквозь зад ушла.
**
Ну, у Митренка, ясно, нет –
Гол, как соколик был,
Я у соседа через дом
Касторки раздобыл.
**
И мы отправились в санях
По Каме. Жег мороз.
Пока доехали, я тер
Смерзающийся нос.
**
Дом у Молосных чуть в лесу
От берега стоял,
В затейливых резных коньках,
Да и на вид не мал.
**
Болящий Яков слез с печи
И на полати сел,
Заметно было по нему,
Что весь огнем горел.
**
Он – видный, крупный был мужик,
Не как отец Ефим,
С курчавой светлой бородой,
Клубящейся как дым.
**
Лицо – как круглая луна,
Но только складка в нем,
Глубоко резала низ лба
И портила при том.
**
Чтоб рот открыть мог, целый куль
На нем я раскрутил,
Под горлом разного тряпья –
Язык обложен был.
**
Я стал готовить зелье и
С касторкой туб открыл,
От так устало посмотрел,
- Помогет ли? – спросил.
**
Заметил я тот странный взгляд
Из-под закисших век,
Как будто из него глядел
Не тот же человек.
**
И обреченность…. Даже нет –
Отчаянье в глазах,
Чтоб поддержать, я стал шутить:
Болезнь сгноим, мол, в прах.
**
Как на волшебника семья
Глядела на меня,
Когда я в ложку наливал
Касторкина зелья.
**
Тут кроме Якова – Ефим,
Отец, и мать стара,
Алена, Якова жена
И девочка-сестра.
**
Он выпил, не поморщясь, тот
Раствор противный весь,
И я обратно в верх печи
Помог ему залезть.
**
Однако вскоре с печки той
Пришлось ему слезать,
Опять отцу его и мне
Страдальцу помогать,
**
Чтоб к туалету довести –
И раз за разом вновь.
Но радовался я в душе –
Касторка чистит кровь.
**
А время незаметно шло,
Приехали в обед,
А тут уж звезды на мороз,
Как начало темнеть.
**
Зимою рано в тех краях
Всегда ложатся спать,
Я лег под Яковом внизу
У печки на полать.
**
Ефим лучину потушил,
Как все поулеглись,
Затихло все…. И вдруг больной
Ко мне спустился вниз.
**
- Побаять я с тобой хочу, -
Он, рядом сев, сказал.
Получше было уж ему,
И жар заметно спал.
**
- Твое ли зелье помогет?
- А как же? Видишь, ты
Уж ходишь. Скоро побежишь
Враз до седьмой версты.
**
Но чувствую, что в темноте
С сомнением глядит.
- Приходит, слышь, она ко мне,
Когда нутро горит…
**
- Приходит кто? – не понял я.
- Ну, Лихоманка…. Вот
Приходит, распалит нутро
И душу мне сосет.
**
- Ну, с лихорадкою твоей, -
Его поправил я, -
Мы справимся. Лишь раздобыть
Получше мне зелья.
**
Вот как из города хины –
Я съезжу – привезу…
Но странно, начал разводить
Опять свою бузу:
**
- Не, Лихоманка…. Слышь, тогда
Ей косы расчесал, -
Затискала меня, мальца,
Как душу ей отдал.
**
С тех пор приходит раз за раз
И помогает, вишь,
Но только душу, знашь, сосет,
Боюсь, утащит, слышь?
**
И веришь – запретила мне,
Как я женился, чтоб
С женой мне мужем жить своей,
Чтоб ей был верен – вот…
**
Над нами вдруг раздался взрыв
Стенаний, следом – плач…
Мы даже вздрогнули внизу,
Чуть не подпрыгнув вскачь.
**
С печи Алена вся в слезах –
Нас слушала, видать, -
Рыдая, к нам спустилась вниз
И стала причитать:
**
- О чужедальний человек!
Как жить-то – каково?
От самой свадьбы мужа я
Не знаю своего.
**
О проклятуща Лихомань!..
Сведет его совсем…
О чужедальний человек,
Ну, помози нам всем!
**
Тут и свекровь, старуха-мать,
На крики поднялась,
Алену отослала прочь –
К скотине убралась.
**
И Якова наверх к себе
Отправила на печь,
Потом подсела чуть ко мне,
Как я хотел уж лечь.
**
- Ты знаешь, чувствуем мы все,
Когда она идет,
Еще когда там, во дворе,
Кацан брехать начнет.
**
И тут же воет и скулит –
Ее боится, знать,
И слышно, лестница скрыпит,
Когда сюда идать.
**
Хоть двери запираем мы,
Проходит их навстречь,
И к сыну, Якову мову,
Завалится на печь.
**
И он цалует там ее
На срам великий всех,
И слышно это нам внизу –
Милуются на грех…
**
У них одно то на роду –
У Якова, знать, дед,
Отец Ефима моего,
Был нежитью увед.
**
Покойница, его жена,
Являлася за ним,
И он до проруби за ней
Пошел и сгинул льдым.
**
Она чуть помолчала…. И
В прискорбной тишине
Багрово щурились огни
Лампадки на стене.
**
И вдруг заплакала сама
Старуха предо мной.
- Ох, чужедальний человек,
Есть в этом грех и мой.
**
Когда с Ефимом мы вдвоем,
А Яков на руках,
Все побирались по домам,
Я прокляла в сердцах
**
Жизнь с проклятущей нищетой…
Сказала: все отдам,
Лишь только б Яков, чада мой,
С нужды поднялся сам.
**
И по совету ворожи
Весною по реке
Его крестильный образок
Спустила по руке.
**
Теперь вот эта Лихомань!.. –
Опять она зашлась
В почти беззвучном плаче вся,
С подвизгом затряслась.
**
Признаться, жутко было мне
В дрожащей темноте
Воспринимать на мрачный дух
Слова и стоны те.
**
Почти не спал я в эту ночь –
Так, разве что дремал,
Казалось, кто-то на дворе
Морозный снег топтал.
**
Но только наступил рассвет,
Как сразу все ушло,
За страхи эти стало мне
И стыдно, и смешно.
**
И Яков, главное, за ночь
Как будто отошел –
Заметно крепче в теле стал,
И жар крутой ушел.
**
Приободрились в доме все,
Опять я стал шутить:
- Вот, Лихоманку мы твою
Сумели победить.
**
Но подожди, как за хиной
Смотаюсь в город я,
Так мы в дугу ее, в тую
Отправим во своя.
**
Как на спасителя семья
Смотрела мне в глаза,
Благодарили…. Яков лишь
Ни слова не сказал.
**
Он завтрак с аппетитом съел –
С горчицей хрен и квас.
Конечно, надо б было мне,
Я думаю сейчас,
**
В диете большей настоять…
Но повторю: профан
Я в полный в медицине был,
К тому же подзаспан.
**
И вскоре собираться стал,
Как солнца свет потек…
Эх, надо было б мне побыть
Еще хотя денек!..
**
Ефим конягу своего
Мне оседлал верхом,
Чтоб Якова чрез день иль два
Проведать мог потом.
**
Погода портилась, когда
Домой я подъезжал,
Поднялся ветер на мороз
И пепел снежный гнал.
**
Стонали сосны по брегам
Клубящейся реки,
И горизонт под круговерть
Не видно уж ни зги.
**
Митренок лошадь под загон
Навеса запустил,
Замерзшего меня чайком
Из липы напоил.
**
Я, было, разморясь в тепле,
На лавке подприснул
Наверно с парочку часов,
Как кто-то в бок тиснул.
**
Взъерошенный Митренок весь
Плечо мне тормошил,
И было видно по нему –
Взволнован яро был.
**
Да что уж что, а лица здесь
Не трудно мне читать,
Все чувства явны, на виду –
Как слепок иль печать.
**
Вот и сейчас глаза ушли
В провал глазниц в раскос,
И губы щелью разошлись
Под вбок торчащий нос.
**
- Ну, что там? – равнодушно я
Как будто произнес,
Но чувствую, как в душу мне
Волненье предалось.
**
- Мабудь, там это, конь – того,
Беснуется на ночь…
Пойдем, помогешь увязать,
А то сорвется вскочь.
**
Еще к загону не дошли,
Как я услышал рев –
То хрип и ржанье вместе так,
Что хлад дохнул на кровь.
**
Коняга в пене вся была,
И тут, увидев нас.
Рванулась так, что порвала
От шеи коновязь.
**
И как безумная тотчас
Рванулась на забор,
Упала мордою…. И вновь
Прыжок наверх в упор.
**
И в третий раз скакнула так,
Копытом рубанув,
Что перепрыгнула чрез верх,
Трубой хвоста мелькнув.
**
И вверх по Каме, знать, домой,
С тревогой ржа на хмарь,
Она сорвалась, ускакав
В клубящуюся даль.
**
Темнело уж. И вьюга лишь
Усилилась к ночи,
И на небе из черных туч
Лепились калачи.
**
Сморю: а на Митренке – да -
С волненья нет лица.
И шапку мнет, и рот открыл,
Глаза – как два яйца.
**
- Ты, эта, слышь, мабудь, того
Сходил б – проведал их…
У них – того, нехорошо…
Я чую там лихих…
**
Сходи к Ефиму!.. - И с мольбой
Уставился в меня.
- Ну, да! Тащиться на пургу!..
Но он, чуть не стеня:
**
- Сходи по Каме…. Слышь, мабудь
Тут не заблудишь – а?..
Ну, друже, помози!.. А то
На сердце пагуба…
**
- Ну, ведуны! Ну, вещуны!.. –
В сердцах я зашипел.
Но понял: надо мне идти,
Хоть так я не хотел.
**
Уже стемнело, я когда
Отправился рекой
По руслу ровному по льду
Под снежной пеленой.
**
Да, неприятно: снег, мороз
И ветер жгут лицо,
Дыханье виснет на усах
Хрустящим холодцом.
**
На взгорке, там, где дом их был,
Куда доковылял,
Сосновый бор шумел в ночи
Под ветром и стонал.
**
И жутковато на душе
От скрипов этих в дух,
Как будто сосны под холмом
Сойтись пытались в круг.
**
Мне сразу бросилось, когда
Поднялся я наверх:
Из черной бани белый дым,
Что рвался из застрех.
**
И вижу: Якова ведут
Под руки из нее,
В ознобе трясся жутко весь,
Замотанный тряпьем.
**
Помог его я довести –
Ефим мне рассказал,
Что Якову сплохело вдруг
В обед, когда я спал.
**
Я сразу вспомнил: лошадь-то
Как раз тогда рвалась,
Хотел спросить, мол, как она
Обратно добралась…
**
Но стало уж не до того –
У Якова был бред:
В ознобе трясся он, стонал
И звал кого-то вслед.
**
Едва все вместе мы смогли
Чуть рот ему разжать,
Чтоб было можно как-то мне
Лекарство выпить дать.
**
Между зубов от ложки клин
Ему чуть ли не вбил,
И всю касторку, что была,
Ему в утробу влил.
**
Мне показалось в этот миг,
Что он пришел в себя.
- Ох, слышишь?.. Только не давай…
Ей не давай меня…
**-
Он, мутно глядя над собой,
Мне хрипло прошептал,
И вновь забывшись, закричал,
Абы кого-то звал.
**
- Вишь, Лихоманку-то зовет… -
Пробормотал Ефим,
Я вдруг заметил у печи
Торчащую над ним
**
Зачем-то взятую косу.
А присмотревшись вкруг –
Ножи по лавкам, на столе
И прутья вильных дуг…
**
Мне стало вновь не по себе:
На бой - ни дать, ни взять! –
До смерти Лихоманку здесь
Готовились встречать.
**
Ефимиха закрыла дверь
На крюк, засов и цепь
И даже старым чурбаном
Вход привалила в клеть.
**
Мы Якова к родной печи
С Ефимом подвели,
Я уж хотел просить других,
Залезть чтоб помогли.
**
Там было жарко от печи –
Больному в самый раз,
Но, странно, все, кто был вокруг,
Вспротивились тотчас.
**
Не сразу понял, что к чему,
Но догадался встречь _
Внизу лишь узкая полать –
Вдвоем никак не лечь.
**
Мол, Лихоманка как придет,
Не ляжет с ним уже…
Конечно, бред!.. Но почему
Так страшно мне в душе?
**
Вдруг Яков жутко захрипел
И вверх рванулся весь,
А – ну, как схватит за косу! –
Беда случится днесь…
**
Я навалился на него,
Пытаясь удержать.
- Она пришла!.. – вдруг закричал,
Опять пытаясь встать.
**
Налево двинул он рукой
И вновь назад упал,
Я инстинктивно посмотрел,
Куда он показал.
**
И вздрогнул: между двух лучин
Виднелся силуэт,
Как будто бы из темноты
Шагнув в неровный свет…
**
Я, правда, в ужасе застыл –
Все ближе женский зрак…
И вдруг узнал – Алена то
Приблизилась вот так.
**
Фу!.. Ясно стало, что больной
В бреду огнем горит
И Лихоманку наяву
В жене своей он зрит.
**
Тут Яков снова захрипел
И рваться наверх стал,
Я, вновь на плечи навалясь,
Назад его прижал.
**
Но странно: показалось мне,
Как будто бы со мной
Еще налег кто на него
И придавил собой.
**
И Яков мелко задрожал
Под странный страстный стон,
И жаром тяжело дыша,
Покрылся потом он.
**
Вокруг какой-то шум и крик,
Я оглянулся – и…
Увидел форменный шабаш
Безумный на крови.
**
Все явно здесь сошли с ума –
Метались по избе
С ножами, с вилами, с косой,
Крича самим себе.
**
Ефим дубасил топором
Налево от двери,
Алена жалила ножом,
Уже сама в крови.
**
Поранилась во тьме, видать,
Но брызги вкруг меча,
Рубила все ж по сторонам,
Отчаянно крича.
**
И даже девочка, визжа,
Металась по полам
И вилами, едва держа,
Колола по углам.
**
Над самой головой моей
Косы блеснул изгиб –
Ефимиха махала ей
Над Яковом впритык.
**
Я судорожно сжался весь,
Главы спасая тыл,
И плечи Якова слегка
Разжал и отпустил.
**
Смотрю в него и не пойму…
Он, приподнявши таз,
Стал дергать низом живота,
Как будто впал в экстаз.
**
А на лице, хрипящем в дрожь,
Вид – сразу не поймешь –
Отчаянья и муки смесь
И наслажденья то ж…
**
Он сипло выдохнул под стон
И воском жидким смяк,
И потом крупным изошел,
Потек – облитый как.
**
И успокоился в руках
Усталых уж моих,
Глаза прикрылись, потускнев,
И он совсем затих.
**
- Ну, слава Богу! – я сказал, -
Пошли на кризис знать…
- Кончается!.. – услышал стон, -
То шепчет рядом мать.
**
Как будто что-то по трубе
Чуть шоркнуло с застрех,
Алена, дико завизжав,
Вдруг бросилась наверх.
**
- Уносит!.. – плача и стеня,
В рыданьях и слезах,
Руками впилась в дымоход,
Взметая серый прах.
**
И попыталась вдвинуть внутрь
Заслонку на печи.
Но что-то как мешало ей,
Знать, кладка – кирпичи…
**
Ефимиха рванулась то ж
На печь ей помогать,
Крича безумно…
Каково – все это наблюдать!?..
**
Когда задвинули они
Заслонку на печи.
Все было кончено с больным –
Уж некого лечить.
**
Труп Якова в моих руках
Тихонько остывал,
И я с пережитого сам
Чуть рядом не упал.
**
Уж плохо помню, как тогда
Дожил я до утра,
Как проломили дымоход –
Зияла там дыра.
**
Как клали саван на столе
С деньгами по углам,
И Якова синюшный труп
Хвощем курили там.
**
А серый скрюченный Ефим
Строгал у двери крест…
Меня стыдились будто все –
Я лишним был уж здесь.
**
И только утро расцвело,
Отправился назад,
Чуть солнце встало над рекой,
Искря на леса скат.
**
Я брел по снегу надо льдом,
Подавлен и разбит,
Как будто в битве смертной сам
Едва был не убит.
**
Искрилось все вокруг меня
Над снежной пеленой,
И саван белый полыхал,
Укрывший мир лесной…
**
Митренок даже не спросил
Ни слова у меня,
Как будто сразу понял все -
Ушел просить коня…
**
С тех пор прошло уж много лет,
Как я в краях тех был,
Но Лихоманку до сих пор
Я в сердце не забыл…
