Он медленно поднялся с дивана, почесал голову и громко зевнул. Потом вышел.
— Быстрее, Юрген! Там твоя подружка.
Мать была единственной, кто до сих пор называл его Юрген. С начальной школы все звали его Джимми. При этом никто не знал точно, фамилия это или имя. Когда к нему обращалась Улла, первый звук она произносила мягко, получалось почти как "Шимми". У мастера на заводе выходило "Тшимми".
Приятно, однако, что это не мастер.
— Алло, Улла… Что? Сколько уже?.. О кэй, через десять минут у тебя.
Он с шумом швырнул трубку и помчался в ванную, оттуда назад к себе в комнату, где принялся натягивать мотоциклетный комбинезон.
Мать вошла к нему, когда он был почти готов.
— Выпей хотя бы чашечку кофе, сынок!
— Не успеваю. Если бы ты разбудила меня чуть раньше, — сказал он, натягивая сапоги.
— Тебе нужно высыпаться, Юрген. Отец тоже дремал часик-другой после смены. Помню, он говорил, что это важно для глаз.
— Да, мама. Но ему было пятьдесят восемь, а мне двадцать один.
— И все же, — она стояла в дверях, мешая пройти.
Джимми мягко отстранил ее, достал шлем и перчатки.
Его "сузуки" стоял прямо перед домом. Он включил мотор и умчался прочь.
Улла уже дожидалась на углу. Она заправила джинсы в сапоги, натянула ветровку, надела старый мотоциклетный шлем, когда-то принадлежавший Джимми. В таком виде можно не только на мотоцикле ездить, но даже в американский футбол играть, подумал Джимми.
Улла уселась на мотоцикл и исчезла за его плечами. Вместо приветствия она обхватила его руками и тесно прижалась всем телом.
Булыжная мостовая на Доктор-Отто-штрассе чуть не растрясла им внутренности. Однако Джимми выдержал темп, несмотря на подъем. Только мотор заревел громче, и кое-кто послал вслед пару проклятий.
Госпиталь расположен был в тихом переулке. Джимми оставил мотоцикл на площадке у ворот. Оба сняли шлемы, быстро поцеловались и вошли внутрь.
В комнате сестры был врач. Он грыз шариковую ручку и слушал сообщение о состоянии какого-то пациента.
Улла кивнула монашке, и та ее узнала. Тонко очерченные брови сестры взметнулись вверх.
— Фройляйн Шульте, верно?
Улла кивнула.
— Это внучка Штроткемпера, господин доктор. Доставлен позавчера "скорой помощью". Палата интенсивной терапии.
— Верно, — сказал врач и взял историю болезни. Задумчиво просмотрел записи.
— А родители ваши знают об этом случае? — неожиданно спросил он.
— Знают, — быстро ответила Улла, — но оба они работают.
Почему всегда, когда говоришь неправду, горят уши, подумала она. Впрочем, сейчас она даже не солгала. Но уши все равно выдавали.
— Похоже, вашему деду крупно повезло, — сказал врач. — Судя по всему, основание черепа задето незначительно. Мозг, насколько мы смогли установить, без повреждений. Справа сломаны пятое, шестое и седьмое ребра, но перелом без смещения. А это значит, что ребра не задели легкие. Вывих правого плеча тоже не трагедия. Так что, если ничего не случится непредвиденного, что, понятно, совсем уж исключать в таком возрасте нельзя, у него реальные шансы выжить.
Улла просияла.