Мимо проходили женщины, неся на головах тяжелые корзины или глиняные горшки. Зачастую они удерживали свою ношу без помощи рук. Даже маленькие девочки с горделивой осанкой без особого напряжения переносили на головах большие тяжести. Неся свою нелегкую поклажу, они все вместе счастливо распевали песни, прославляющие Ситу и Раму. Наблюдая за размеренной, счастливой жизнью, которую вели эти люди, я почувствовал особое умиротворение, сошедшее на сердце, и стал молиться, чтобы Джанакпур всегда оставался таким.
Вокруг священного озера в самом центре Джанакпура стояло множество храмов. Самыми знаменитыми из них были Джанаки-мандир и Рама-мандир. Однажды во внутреннем дворе Рама-мандира я повстречался с садху лет пятидесяти, который сидел на возвышении неподалеку от храма. С длинными, спутанными волосами и бородой, в монашеском одеянии, он казался вполне умиротворенным и отрешенным от мира. Сотни людей толпились в очереди за его благословением. Когда подходил их черед, он милостиво благословлял их раскрытой ладонью. Мне тоже захотелось получить его благословение, и я встал в очередь. Подойдя к садху, я поклонился ему, как и все. Увидев меня, он удивился и жестом пригласил сесть подле себя на возвышении. Это приглашение польстило мне.
Не переставая благословлять своих поклонников, садху принялся расспрашивать меня.
«Ты откуда родом?»
«Из Америки».
«Что заставило тебя приехать из такой богатой страны в бедную Индию?»
«Поиски Бога».
Он улыбнулся старухе, склонившей перед ним голову в ожидании благословения.
«Почему ты решил стать садху?» — спросил он, продолжая улыбаться.
«Чтобы обрести просветление».
Услышав мои слова, он скривился. Его улыбка сменилась неодобрительным хмурым выражением, а голос зазвучал отталкивающе неприятно. Потрясенный его внезапным преображением, я не знал, что и подумать.