Начало читайте здесь
***
— В-вы кого притащили, придурки? Это же белый! — донеслось до меня, как сквозь вату. Мешок с меня уже сняли. И на том спасибо...
— Ну и что? — нагло ответил вопросом на вопрос один из моих похитителей.
— Нар мне сказал, что вы в школе учились. Он пошутил?
— А что не так?! — услышал я раздраженный голос второго. — Ты сам сказал вчера, что нужен мужик! У этого всё на месте.
Тут он ущипнул меня между ног. Только выдержка офицера полиции позволила мне сдержаться и не разбить ему рожу немедленно.
— Вы идиоты? Это ж вам не нищую торговку апельсинами взять или ребёнка без присмотра, — повысил голос тот, кого я сразу окрестил «шефом». — Это белый! Иностранец! Из-за него весь город на уши поставят! Пока он не проснулся, оттащите его подальше отсюда и уходите. Здесь больше не появляйтесь! Сам вас найду.
— Болваны, — процедил он сквозь зубы.
Я не мог упустить такую возможность разузнать побольше. Эти двое, конечно, никого не знают, но через шефа, возможно, получится выйти на крупную рыбу. Лёжа на полу, прикрыв глаза, я наблюдал за ними сквозь опущенные ресницы. Парочка тихо материла шефа, меня и всех белых этого мира. Как только один из них нагнулся, чтобы взять меня за ноги и оттащить к двери, я впечатал ему ботинком в нос, и тут же вскочил. Бандит ахнул, падая на колени и держась за лицо. Светлая футболка окрасилась кровью. Дружок, взревев как буйвол, пошел на меня. За три секунды я вырубил обоих. Увидел в дверях перекошенное ужасом лицо шефа. Он успел закрыть дверь, но это его не спасло, я тут же выбил её.
Давно потерял счёт выбитым мною во время операций дверям. Бандита хорошо приложило. Держась за голову, он стонал, отползая вглубь коридора. Запоздало заметил, что страх в его глазах вдруг сменился радостью, но обернуться посмотреть не успел — от сильного удара по голове все закружилось и пропало во тьме.
Я медленно приходил в себя. Туго связанные руки и ноги болели. Открывать глаза не спешил, вслушиваясь. Очень знакомый голос... Не может быть! Любопытство перевесило. Я перестал притворяться трупом, открыл глаза и встретился взглядом с... улыбающимся Рене.
— Ну, здравствуй, ЖанО. Как самочувствие? Хреново? Сам виноват! Что ж тебе дома не сиделось? Детектив хренов. Я ведь тебя предупреждал по старой дружбе. Не послушал... Ты просто не представляешь, куда встрял..., идиот! — Рене устало махнул рукой. — Все это уже не имеет значения. Через час ты исчезнешь. Пропадешь, как те люди, которых ты так жалел. И никто не удивится. На то она и Африка... И что вы всё лезете и лезете сюда? Демократия! Права человека! — передразнил кого-то Рене писклявым голосом.— Рабства и колонизации вам не хватило?
— Рене, а ты из тех, кто считает, что сегодняшние белые виноваты в том, что происходило пятьсот лет назад?
Я знал, как быстро он заводится. Надо было потянуть время, разговорить его, а там... Мне повезёт, всегда везло. Кто-нибудь вмешается, меня не убьют. Я в этом не сомневался, ну или почти не сомневался.
— А ты ведь полицейский, Рене. Ты людей защищать должен, а не убивать!
Он фыркнул в ответ.
— Ты ещё вспомни, что я присягал. Где ты видишь людей? Полунищие торговки? Мелкота из бедных кварталов? Кому они нужны? Это генетический мусор!
— Рене, развяжи мне руки. Ты достоин аплодисментов! Не ожидал... Доктрина сверхчеловеков... из уст чернокожего... Ладно, а несчастные запоздалые прохожие, их-то за что?
— А нечего шляться по ночам, если не можешь защититься. Ночь — время хищников.
— Шеф, этого куда, на запчасти? — вмешался здоровенный детина, в белом халате, покрытом засохшими и свежими пятнами крови. — На сегодня, э-э... — он близоруко щурился, всматриваясь в тетрадь, — просили мужские половые органы, сердце и голову. У этого как раз все есть, — добавил он, ухмыльнувшись.
Рене задумчиво рассматривал меня, потирая подбородок.
— Не знаю, Лони. Белых в жертву ещё ни разу не приносили. Вдруг что-то не так пойдёт... А у нас здесь не лаборатория, чтобы опыты ставить... Ты помнишь место, куда рыбаки тела сбрасывали, чтобы прикормить акул? Ну вот туда и отвезем. Жан большой любитель... поплавать на глубине.
Сердце упало и затрепыхалось в животе пойманной рыбкой. Хотелось истерически орать: «Нееет, нееет!», но я сдержался.
Громила подошел ко мне со скотчем, намереваясь заклеить рот. Надо было придумать что-то, и побыстрее!
— Рене, а... а... поговорить?!
Получилось неожиданно громко.
Он хмыкнул:
— Ну, давай... Время есть...
— Ты говорил, у тебя две жены, но в доме я их не видел.
— Дом — это мое пространство. Они живут отдельно.
— У каждой свой дом?
— Да, могу себе позволить.
— Конечно, такой прибыльный бизнес... — не удержался я от едкого замечания. Ему не понравилось, и он холодно ответил:
— Ты забыл, я из богатой семьи. Ладно, хватит. Заболтались. Лони ! — Он позвал амбала и махнул рукой в мою сторону.
Тот немедля заклеил мне рот скотчем, взвалил на плечо и зашагал к выходу. Рене подогнал машину поближе, и меня небрежно бросили в багажник. Через минуту машина резко тронулась с места.
Дорога была отвратительной. Меня подбрасывало на ухабах, и всё больше тошнило. Я лежал в полнейшей темноте и никак не мог решить, надо ли попросить у Бога перед смертью прощения за свои многочисленные грехи или помолиться за спасение. Решил на всякий случай сделать и то, и другое. Наконец машина остановилась. Всё тот же громила вытащил меня из багажника, бросил на песок и скрылся за машиной. Я видел белевшую в свете луны узкую полоску пляжа, темные силуэты рыбачьих лодок у самой воды. Ни одной постройки не наблюдалось — наверное, мы выехали за город. В нескольких шагах от меня Рене разговаривал с двумя типами, меньше всего похожими на рыбаков. Говорили громко, похоже, спорили о чем-то на своем диалекте. Время от времени вся троица замолкала и таращилась на меня. «Рыбаки» подошли, кряхтя, приподняли меня за руки и за ноги и понесли к одной из лодок.
Ну вот и всё. Закончились мои африканские каникулы... Кто-нибудь знает, какого черта я сюда полез ? Медленно таяла слабая надежда на то, что привлеченная моей бурной деятельностью полиция меня всё же отслеживает. Рыбаки не стали церемониться с будущим покойником, и, охнув, забросили меня в лодку. Я здорово приложился головой о скамейку, темнота сомкнулась надо мной.
Вой сирен полицейских машин выдернул меня из забытья. Со дна лодки, при всем своем желании, видеть я ничего не мог, но какая же это мелочь... Казнь отменялась! Я ликовал. Прозвучала пара выстрелов, крики, и все стихло. Может, я ошибался, но мне показалось, что машины уезжали. Тихо, без сирен, их шины шуршали по песку. Страх обжег снова. Никто не спешил доставать меня из лодки. А знают ли полицейские, что я здесь?! С заклеенным ртом не позовёшь. Руки и ноги связаны. А если после отъезда полицейских головорезы вернутся и закончат начатое дело?! Или, вообще, некому будет вернуться, и я буду долго и мучительно умирать в этой лодке? В это особо не верилось, но опасность быть скормленным акулам не миновала... Мокрый песок заскрипел под чьими то шагами. Я вжался в днище лодки, уже не соображая, чего хочу: — чтобы нашли или лучше не надо...
В глаза ударил яркий свет фонарика, и кто-то заорал:
— Господин полковник, он здесь!
Уф... Полиция... Я, наконец, расслабился. Ну а трём полицейским... пришлось изрядно попотеть, чтобы вытащить из лодки потерпевшего весом девяносто пять килограммов и ростом метр девяносто пять. Как оказалось, на пляже оставались две полицейские машины и черный внедорожник полковника. Меня развязали, ощупали, дали воды и отвезли в клинику на осмотр. Крепкая у меня голова! Побаливала, но обследование показало, что обошлось без травм. После мы долго ехали куда-то в машине полковника. Я засыпал, и просыпался от собственного храпа. Наконец фары высветили высокие белые стены в зарослях бугенвиля. Нас уже ждали. Ворота открылись, и машина, не останавливаясь, въехала во двор. Поручив меня двум полицейским, охранявшим дом, и пообещав вернуться утром, полковник уехал. Не было ни сил, ни желания знакомиться, задавать вопросы. То ли действие хлороформа не совсем прошло, то ли я слишком перенервничал. Меня неудержимо клонило в сон. Мылся под душем с закрытыми глазами, сил едва хватило доковылять до кровати. Лег и провалился в сон, даже не притронувшись к ужину.
После выпавших мне накануне тяжких испытаний я рассчитывал провести весь день в кровати, но желудок — наименее пострадавшая часть моего тела — громко возмущался. Не стал с ним спорить. Из кухни плыли умопомрачительные запахи кофе, жареных сосисок, яичницы и свежеиспеченных булочек. Откуда они узнали, что я люблю на завтрак? Познакомился с охраной. Симпатичные ребята, заботливые. Вежливо отказались от завтрака. Я не стал уговаривать, сожрал всё.
Через пару минут к нам присоединился полковник. Мы с ним вышли во двор и обосновались в уютной беседке, оплетенной цветущим бугенвилем. Он начал с упреков.
— Капитан, капитан... Зачем же было так рисковать? Опоздай мы на пару минут, и плавали бы вы с акулами!
Я живо представил одинокого себя, окруженного голодными акулами в бездонном, ночном океане, и содрогнулся.
— Ваши личные вещи перевезли из дома Рене Лекола сюда.
— А сам он где?
— Рене с сообщниками были арестованы вчера, на пляже, и находятся в следственном изоляторе. Один из них отстреливался и был ранен. Отец Рене — очень влиятельный человек в нашей стране. Он попытался вытащить сына из заключения на время следствия, но в виду тяжести предъявленных обвинений, в этом ему было отказано. Вы, наверно, понимаете, что вам не стоит больше появляться у него дома. Мы не знаем всех его сообщников. Многие остались на свободе. А сейчас, оденьтесь поприличней, костюм у вас есть с собой? Нас ждет президент.
— Э-э... Костюм с собой не захватил. Не думал, что понадобится.
— Ну хоть брюки и рубашка имеются?! Или только джинсы? — по лицу полковника было заметно, как портилось его настроение. Я поспешил его успокоить.
В одном из прохладных залов огромного президентского дворца из розового мрамора мы были приняты президентом. Кроме телохранителей, там же находились министр внутренних дел и посол Франции. Слово взял министр, и припомнил мне всё, что я натворил. И как я его преследовал, требовал допустить к участию в секретной операции, и как не принял отказ, нагрубил, действовал в одиночку, распугивая преступников. Не забыл пожаловаться на то, что ему пришлось привлечь людей для моей охраны. Рассказал, как я приставал с расспросами к прохожим, как моя самодеятельность взорвала социальные сети и подорвала авторитет местной полиции.
Я уже и голову опустил под тяжестью обвинений. Мало приятного выслушивать такое о себе. Он, конечно, прав, я творил, что хотел. Удивляюсь, что меня из страны не выдворили. Они поступили мудрее... Это я понял из заключительной части его речи. Министр поздравил меня с тем, что я отлично справился с ролью живца, и так достал убийц, что они решили меня успокоить очень оригинальным способом — бросить на съедение акулам. Посол все это время молчал, но зло щурился, бросая на меня убийственные взгляды. Наконец, министр умолк, а президент... рассмеялся. Потихоньку к нему присоединились все присутствующие. Они стояли и ржали, глядя на меня.
К счастью, на этом мое унижение закончилось. Отсмеявшись, президент подошел, пожал мне руку, тепло поблагодарил за неравнодушие, за мужество, за участие в операции и... вручил орден! Высшую награду этой страны! Довольный посол широко улыбался пожимающему ему руку президенту.
На следующий день я был доставлен к трапу самолета, под охраной двух полицейских в гражданском. Удобно устроившись в кресле берущего разгон самолёта, я вдруг пожалел о том, что так быстро закончились мои африканские каникулы. Может, стоит вернуться? Через год, когда все утихнет?
***
В роскошной гостиной огромного дома за высоким забором разговаривали двое.
— Где Рене? — нетерпеливо спросил седой африканец в широких белых одеждах. — Почему мне ничего не сообщают?
— Он на пути в Бразилию, господин Лекола, — отвечал полноватый светлокожий мужчина средних лет. — За вами была организована слежка, и мы не хотели привлекать к себе внимание полиции. Организовать его побег из следственного изолятора было делом нелегким. Пришлось спровоцировать потасовку, в которой Рене был легко ранен. Затем мы через адвоката потребовали его госпитализации. В больнице он задержался на два дня, и был переправлен в соседнюю страну по новым документам. Обошлось без жертв. Охранявших его полицейских мы усыпили. — Мужчина тяжело вздохнул. — Такой удар по репутации вашей семьи! Мы-то с вами хорошо знаем Рене — достойный человек, честный офицер, годы безупречной службы в полиции. Для нас очевидно, что его подставили, оклеветали... ваши недруги. Но... поверят ли в это остальные? Понадобится время...
— А его жены и мои внуки?
— Поверьте, им ничего не грозит. Вся эта история скоро забудется.
— Вы что-то разузнали о роли француза в этом деле?
— Пока нет. Знаю, что он приступил к работе, после отпуска. Получил внеочередное звание. Я не думаю, что, после всего случившегося, у него хватит смелости сюда приехать, даже если его пригласят в качестве свидетеля...
Конец
***
Каталог канала «Соавторы МасКоТ»