Нашу победу сопровождал трубный призыв к совести, который возвещал, что каждый из жертв будет беспощадно раздавлен, если не поможет нам вырвать победу из цепких лап зла. Никто е обратил внимания на то, что примарха и его свиту окружала стая импов, похожих на мерцающие огни, пощих о побее и страхе. Как-то ночью Имогена заговорила о невидимых компаньонах Императора и показала на отраее пылщего столба с воздетыми к небу руками. Красивое лицо Психимеры на картине ей понравилось. «Да, я вижу, что ты говоришь правду, а значит, мы победим. Я попрошу дожа д’Аквилы позволить тебе работать над этрусскими фрагментами, пока я буду отвлекать вас, вытаскивая из-под огня с помощью наших доверенных секретарей. Один бог знает, на что ещ мы способны». С тех пор я тоже стал думать о Нем. Я чувствовал, что мы найдем в нем то, чего он не иеет са, и сможем исправить его ошибки. Мне запомнилось, что Психимера говорила о странной перемене, которую с ним начала сучать война. Теперь он походил на других воинов, на оплот человечества, на одинокого короля, готового сложить свою корону на поле боя. Люди перестали его бояться, и я понял, что это добрый знак. Думаю, если бы он хотел, чтобы его боялись, его давно уже съели волки. По-моему, мой пример заставил ее задуматься. Однажды она показала мне на зелеющую линию на горизонте и сказала: «Рим слаб. Сейчас он похож на паука, ждущего, когда какая-нибудь муравьиная армия доберется до его паутины.