Курбан-кая, напоминающая издали сахарную голову, замыкает один из гребней в верхней части Отузской долины. Если подойти к скале по дороге, идущей через лес, то можно различить теневые очертания человеческой фигуры, ползущей по скале.
По долине отовсюду видна эта скала. Она отвернулась от деревни и склонилась к старокрымскому лесу. Точно задумалась. А если подойти к ней на восходе солнца с той стороны, станет видно, как на скалу взбирается огромный человек, одной рукой ухватился за ее вершину, а другой упирается в расщелину, и весь прижался к серому камню, чтобы не свалиться в пропасть. Говорят, то окаменелый пастух, чабан. Так говорят, а правда ли, нет, кто знает. Когда наступает праздник жертв, Курбан-байрам, наши старики смотрят на Курбан-кая и вспоминают о чабане. Чабанов прежде много было; каждый зажиточный татарин имел свою отару. Только лучше Муслядиновой не было в долине, потому что чабаном у Муслядина был Усеин, а такого чабана не знали другого. Знал чабан Усеин каждую тропинку в горах, каждую прогалину в лесу, каждый ключ в лощине. И Муслядин был так доволен им, что обещал ему свою дочь. Но Эмнэ была одна у Муслядина, а, когда имеешь одну дочь, чего не сделаешь ради нее. В сердце же Эмнэ жил давно другой, молодой Рефеджан, Арык-Рефеджан, как звали его в деревне за тонкий стан. Узнал об этом чабан Усеин, разозлился на Рефеджана, а через неделю так случилось, что упал Рефеджан со скалы и разбился на месте. Настал Курбан-байрам, принес чабан Усеин хозяину жертвенного барана и, когда рассказали ему, что убился Рефеджан, только усмехнулся. — Каждому своя судьба. И когда зарезал курбана, омыл в его крови руки, усмехнулся еще раз. — От отцов дошло: кто сам упадет, тот не плачет. Понравилось мудрое слово Муслядину, и подмигнул он чабану, когда проходила по двору Эмнэ. Тогда послал чабан старуху, которая жила в доме, поговорить с Эмнэ. — Хочет, чтобы ты полез на ту скалу, где убился Рефеджан. Влезешь, — пойдет за тебя, — сказала старуха. Почесал голову Муслядин. — Никто туда не мог влезть. — А я влезу. — Хвастаешь. Обиделся чабан Усеин и поклялся: — Если не влезу, пусть сам стану скалой. И видела Эмнэ, как на закате солнца стал взбираться чабан по скале, как долез почти до самой вершины и как вдруг оторвался от нее огромный камень и в пыльной туче покатился вниз. Пошли люди туда, думали, разбился чабан, но не нашли его, а когда на восходе солнца пришли снова, то увидели чабана, превратившегося в огромный камень. Говорят, когда долез чабан до вершины скалы, то увидел тень Рефеджана и окаменел от страха. И сказали наши татары, что на Курбан-байрам принес чабан сам себя в жертву Аллаху, и назвали скалу — Жертвенной скалой, Курбан-кая. Так говорят, а правда ли, нет, — кто знает! Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Н. Маркс. Выпуск второй. М., 1915. Легенду рассказали мне отузские татары в разных вариантах. Я привёл один из наиболее интересных. Курбан-байрам — татарский праздник жертв, празднуется на 62-й день после рамазана. Праздник установлен в память жертвоприношения Авраама, он продолжается четыре дня. В первый день каждый зажиточный татарин должен заколоть курбанного барашка, принося таким образом жертву, жертвователь произносит дува (молитву); если же он не знает слов молитвы, то произносит кто-либо другой, держа жертвователя за ухо. Шкура курбана и лучшая часть его жертвуется мулле, часть раздаётся бедным, остальное съедается в кругу близких лиц. Арык — оса.
