Море оживлённо-спокойное. Спокойное, потому что почти все четыре часа плаваем, вот именно, не идём, а плаваем, как упавшее за борт ведро. Оживлённое — потому что вверху веером разлетаются самолеты, под водой долбят акустикой подводные лодки, на воде плавсредства прут прямо на нас, хоть отстреливайся ракетницами. Впрочем, Артур несколько уже запустил, и Гена одну. Около 8 утра по левому борту из тумана вынырнул остров Мармара. Его гористость доходит до 650 метров над уровнем моря. Нужно для коллекции искупаться теперь уже в Мармара си. Странно иной раз переплетаются языки: на итальянском и испанском си — это да, на английском — море. Да, это море, господа!
Вспомнил, как в детстве с мамой постоянно путешествовали. Как-то за один месяц лета я умудрился понырять в Волге, Москве-реке, Неве, на Чудском озере, в Финском заливе и Чёрном море, чем очень гордился. Тогда простой учитель мог себе позволить такой месячный вояж, да ещё с ребёнком. Советский человек жил в замкнутом пространстве огромной страны, имея возможность в свой отпуск свободно наслаждаться любой её пядью. Как-то мы рванули на Дальний Восток, на малую родину. Ехали в поезде восемь суток — целая жизнь. Поезд остановился на два часа у Байкала, как мне тогда показалось, чтобы люди могли искупаться. Первозданные места, дикая природа, огромное чистейшее голубое озеро. После нескольких изнурительных поездных дней без душа вылазка пассажирского десанта стала волшебным подарком. Потом из Свободного, где мне посчастливилось родиться, небольшого городка на Зее, мы добрались до деревни Серебрянка, где родилась мама. Деревня эта была расположена на опушке тайги вдоль одноимённой речушки, которая, правда, к тому времени успела превратиться в маленький ручеёк. Так оставшиеся там местные — жители дворов десяти, не больше, за грибами ходили, как на огород. Вышел на крылечко, оглянулся по сторонам — нет ли поблизости медведя или амурского тигра — и айда грибы резать. Пять минут — ведра два-три. Грибы крупные, отборные. Ножка у белого толщиной не меньше мужского кулака. Помню, на местной пасеке набрали тогда в пакеты, чтоб легче было везти, мёда. Такого мёда я никогда и нигде больше не ел. А потом обратно через Байкал.
В Амурской области мои предки оказались, когда Николай II давал подъёмные на освоение дальневосточных земель, и тогда огромная семья Гулевич покинула западные границы страны и устремилась к восточным. Выходит, предрасположенность к путешествиям заложена во мне генетически. Позже, когда искал родовые корни, обнаружил, что первые Гулевичи жили ещё на острове Буяне. А корень «гул» в фамилии имеет прямое отношение к глаголу «гулять» или «гулевать». Так что нет, наверное, ничего удивительного в том, что я оказался в этой экспедиции. Раньше мне не раз приходила в голову мысль о случайности своего появления в команде. Логическая цепочка выстраивалась очень короткой. В командировке на регате я оказался потому, что в четырнадцать лет мне купили фотоаппарат. Редакции было удобно посылать в командировки, а особенно дальние, не двух человек: журналиста с фотокором, а одного — в два раза дешевле. Перед стартом в Саратове мне предложили три варианта перемещения: на судейском катере, на катамаране и на «Аире». Тогда я выбрал самый жёсткий из них, чтобы максимально прочувствовать на себе все прелести гонок. Результат уже известен — получил приглашение принять участие в этом переходе. Собственно, и вся цепочка. Наверное, всё-таки дело не в фотоаппарате, а в фамилии, заложенном в ней генетическом коде. Теперь список моих географических открытий существенно расширится. Да что там, он расширяется каждую минуту. И главное — впереди океан!