Новинка этого сезона в Мариинском театре – опера Гектора Берлиоза «Бенвенуто Челлини», а главную партию в ней исполняет тенор Александр Михайлов. Накануне премьеры солист рассказал о своей работе в спектакле, жизненных приоритетах и музыкальных пристрастиях.
Александр, среди того огромного количества вокальных партий, которые вы поете на сцене Мариинки, какая самая любимая?
Одновременно любимая и самая знаковая партия для меня – это Герцог из «Риголетто», а еще партии Габриэля Адорно в опере «Симон Бокканегра» и Апреля в «Рождественской сказке» Щедрина. И конечно, Бенвенуто Челлини – у меня много что с него началось. После этой роли я по очереди стал осваивать все теноровые партии из репертуара Гектора Берлиоза. Когда на горизонте впервые появился Челлини в одноименной опере, мне было 27 лет – это вообще не возраст для такой масштабной, объемной, сложнейшей партии. К моему собственному удивлению, у меня начало получаться. Первые три недели интенсивной работы у меня буквально болел рот, поскольку не было привычки исполнять французскую музыку. Коуч по французскому языку Ксения Клименко выстраивала со мной каждую гласную, каждую согласную. Потом было много разного Берлиоза, в том числе и «Осуждение Фауста», который тоже внес в мою жизнь интересные нотки.
Вернемся к Челлини. Этот герой, по сюжету, одновременно и романтик, и авантюрист, и большой талант. Ваш личный опыт в чем-то пересекается с опытом Бенвенуто? Вы больше романтик или прагматик?
В разном возрасте я был разным. Кто из нас не был романтиком? Все зависит от обстоятельств, мне кажется. На мой взгляд, Челлини – талантливейший раздолбай, очень любит женщин, очень любит выпить. Но уж если берется за работу, то вокруг него мир начинает полыхать огнем, потому что вся его внутренняя энергия, направленная на жизнь и на жизнелюбие, начинает превращаться в энергию творческую, рабочую.
Вы также поете в опере Берлиоза «Троянцы». Чем близко вам творчество этого композитора?
Не могу сказать, что творчество Берлиоза мне идейно близко. Просто мне удалось понять его задачи, ядро его музыкальной мысли. То, что он написал в своих больших толстых клавирах, не вызывает у меня никакого отторжения и желания убежать от этой сложности.
А сложностей много – и драматургических, и вокальных. У Берлиоза очень часто в теноровых образах сочетается бескрайняя романтическая лиричность и зубодробительный, опустошающий драматизм, который нужно петь настоящим густым драматическим тенором.
Получается, лирический тенор может петь драматический репертуар?
Лирический и драматический тенор – это два разных исполнителя. Тот, кто сегодня поет Радамеса, завтра вряд ли будет петь Ленского. А у Берлиоза иногда все приемы перемешаны. Тот же Челлини – это сначала такое лирико-колоратурное мастерство, пассажи, взлеты вверх, а во второй части уже более «мясное» повествование. В «Осуждении Фауста» та же самая история. В «Троянцах» я пел все, кроме партии Энея, это единственная теноровая партия там, которую я пока на себя не беру.
Помните, как вы готовились к дебюту в «Троянцах»?
Как и всегда: бесконечно репетировал с концертмейстером и с коучем по языку. Потом мне было жутко страшно на первой оркестровой репетиции с Валерием Абисаловичем Гергиевым, я боролся с этим страхом. Но так, как дирижирует Берлиоза маэстро... так не может никто. Это уникальное сочетание двух музыкальных интеллектов. Один интеллект изложил все на бумаге, а другой прямо сейчас воплощает то, что написано в нотах.
Если бы вас пригласили исполнить партию в каком-то из популярных сегодня мюзиклов, согласились бы? Или это совсем не ваше?
Так как я всей своей душой очень глубоко в мире тяжелой музыки, согласился бы, да. Предложения и правда, бывает, поступают. Не так давно звали поучаствовать в мюзикле «Преступление и наказание» в роли Родиона Раскольникова, но из-за нехватки времени, увы, я пока от этого отказался.
А как связаны мюзиклы и тяжелая музыка?
Есть различные рок-оперы, которые часто драматургически ставятся в ключе мюзиклов. И принципы там схожие как в музыкальной части, так и на сцене: это использование микрофонов, голосовой и актерский режим работы, который отличается от оперного. И поэтому для меня рок-музыка, рок-оперы и мюзиклы связаны между собой очень крепко.
Есть ли такая роль в мюзикле, от которой вы бы точно не отказались?
В опере «Иисус Христос – Суперзвезда» есть знаменитая рапсодия Gethsemane, и там Иисус Христос поднимается на соль диез в третьей октаве. Я это могу сделать, мне нормально, мне нравится, в этом я бы с удовольствием поучаствовал. Мне было бы интересно поработать с «Призраком оперы», а еще есть очень любопытный мюзикл «Американец в Париже» Гершвина.
Какую роль играет рок-музыка в вашей жизн?
В юности мне как-то попалась запись финской группы Nightwish. У них в одном из альбомов есть версия знаменитого дуэта из «Призрака оперы» в таком качественном метал-варианте. Я послушал, мне понравилось, но я не понял сначала, почему. Отмотал назад, послушал еще и еще, а потом понял, что причина в жирном, тяжелом метальном звучании.
С тех пор начался мой путь поиска – вкусы начали постепенно усложняться. Все начиналось с power-метала, sympho-метала, а в конце концов я пришел к норвежскому блэку. Там серьезные гармонические структуры, в том числе сильнейшие оркестровки, которые для любителя только классики будут слишком.
Для меня (это мое субъективное мнение) в какой-то момент история классики уперлась в тупик ограниченности тех инструментов, которые доступны в акустике. И дальше начался синтез. Где-то в 1996 году группа Rage сделала эксперимент по синтезированию симфонического оркестра и трэш-спид-метала. Потом уже, в 1999-м, Metallica сделала уже свой знаменитый концерт с симфоническим оркестром в Сан-Франциско, и все покатилось снежным комом.
Есть ли партия, которую вы мечтаете исполнить?
Да, очень хочу заняться Марио Каварадосси. Когда мне было лет девять, в Мурманске у нас был совместный проект с Норвегией, я попал туда в детский хор, и большая опера началась в моей жизни именно тогда. Помню, как впервые вышел на сцену, это была «Тоска». Я эту музыку знаю с детства, она для меня родная. Я проводил целые дни на репетициях, слушал оркестр, певцов, а солисты были из Норвежской королевской оперы – феноменальные...
Хотели бы вы попробовать себя на сцене Ла Скала или других прославленных театров мира?
Плох тот солдат, который не хочет стать генералом! Конечно, да! Такие театры, как Мет, Ла Скала, Ковент-Гарден – это знаковые площадки для любого оперного солиста по всему миру. Еще мне хотелось бы спеть «Путешествие в Реймс» в Сиднейском театре в Австралии. Вот просто хочется. Очень красивый театр, никогда не был в Австралии, и эта опера мало где идет, а спрос на певцов, которые исполняют эту музыку, большой.
Что, кроме призовых мест, дает вам участие в конкурсах? Насколько для вас важна победа?
Для меня самым главным конкурсом был конкурс вокалистов им. Штоколова, на котором меня увидела Ирина Соболева (Прим. – концертмейстер Мариинского театра), и после этого я попал на прослушивание к шефу (Прим. – Валерию Гергиеву).
Победой я называю немного другое, это не про конкурсы: каждый раз, выходя на сцену, важно приложить максимум усилий, чтобы в этот день и в эту минуту побеждать. Недопустимо падать в качестве и количестве задач, каждый раз нужно делать чуточку больше. И если так не мыслить, очень легко можно обнаружить себя в стагнации.
Как долго вы добивались того уровня вокала, которым сейчас владеете?
Я до сих пор считаю, что не умею петь. Конечно, я научился чему-то такому, без чего вообще стыдно на сцене появляться; но тот уровень, который позволит мне думать о самом себе хорошо, пока еще далек.
У вас есть места силы, где любите отдыхать?
Я очень люблю бывать в Италии, если есть время. Это всегда удовольствие... Мне одинаково нравится и в Римини, и в Виареджио, на родине Пуччини. Флоренция – это драгоценная шкатулка, где каждый угол, каждый поворот хранит в себе красоту. Рим, конечно, люблю тоже. Это если говорить об отпуске, а так мне бывает достаточно вечером прийти домой, сесть за компьютер, включить какой-нибудь хороший метал и уничтожить пару тысяч монстров.
#Знаменитости, #личная жизнь звезд, #солист, #опера, #премьера, #мариинский театр,