Сегодня у нас есть уникальная возможность познакомиться с удивительной женщиной, Анной Волковой, пережившей 2 года анорексии и 12 лет булимии. Слава богу, у этой истории счастливый финал, но Анна знает, что так бывает не у всех и далеко не всегда, а потому решилась на это интервью, чтобы предостеречь других от повторения своей судьбы. Огромное спасибо Анне за откровенность и отвагу!
- Конечно, мне страшно об этом говорить. Для меня эта история до сих пор остается стигмой. Но когда дети моих подруг стали подрастать, я заметила, что подруги часто делают с детьми именно те вещи, которые, по моему мнению, закладывали основу для дальнейшего развития #расстройства пищевого поведения у меня в раннем детстве.
Речь идет о девяностых, когда в стране стремительно начинает развиваться новая #культура, частью которой является #мысль, что быть худой – значит, быть красивой, и под эту тенденцию попадает и моя старшая сестра, и я. Я начинаю четко понимать, что быть худой - круто, а быть полной - не круто. При этом у меня нет никаких адекватных критериев и инструментов для оценки себя в зеркале, я не понимаю, что такое нормальная худоба, а что- уже болезненная. Сестра же ведет себя очень корректно и аккуратно в целом, тактично говорит мне, мол, давай не будем брать второй кусочек хлебушка, давай ограничимся одним. Но мне 12 лет, я хочу второй и даже третий кусочек. У меня строилась логика так, что раз авторитетный для меня человек говорит, что стоит ограничиться одним кусочком, а я съела три, значит, я уже сейчас #толстая, потому что три кусочка хлеба делают меня толстой. Хотя, конечно, это было абсолютно не так. В итоге к 18 годам у меня сформировалось устойчивое восприятие себя как #толстушки.
- И что было потом с девушкой, которая считает себя толстушкой?
А дальше я попадаю в очень комфортную для себя ситуацию: живу одна в квартире отца, родители разошлись, а он почти не бывает дома. Учусь на вечернем, а днем работаю, весь мой день занят от и до. И мне в этом всем очень классно и #здорово. В университете складывается отличная компания, в которой мне действительно интересно, на работе завязывается роман, я чувствую себя прекрасно. Но офис наш располагался на краю города, и единственное, что там можно было купить на обед в соседней забегаловке, - это доширак, а я не люблю доширак, и мне очень легко от него отказаться. Отказалась раз, отказалась второй, третий - и внезапно обнаруживаю, что впервые в жизни я вешу меньше 60 кг и ощущаю это как очень крутое достижение. И вот тут, насколько я сама понимаю и вспоминаю, я приобретаю для себя социальный статус успешности: мне интересно на учебе (даже не столько учиться, сколько тусить), мне круто на работе, у меня роман, и я худая, то есть красивая. Я нахожусь на невероятном подъеме! А друзья говорят мне: как ты похудела, вау! И вот тут та самая обратная сторона проявляет себя, что, когда ты в 18 лет живешь одна, некому тебе сказать “ты молодец” или “не молодец”, тебе некого спросить. Ты советуешься с ровесниками, ну а они дают тебе тот совет, который могут дать.
Я всё это к чему рассказываю. К тому, что это невероятное #чувство эйфории и полета начинает затыкать в тебе сомнения в собственной правоте. Конечно же, я понимала, например, что встречаться с женатым человеком не очень-то хорошо. Но легко успокаивала себя тем, что зато я худая, красивая и вон какая успешная! И я попадаю на этот крючок. Оно же как: сначала ты худеешь, и тебе хорошо. А потом это становится самоцелью, и начинаются всякие неприятности, связанные с тем, что невозможно не есть вечно, и ты начинаешь искать способы заглушить голод. Слава богу, интернета тогда не было, поэтому я находила свои способы: активно курила и глушила черный кофе литрами. И это давало мне невероятный выплеск энергии! Если я не ем более 6 часов, то испытываю невероятную эйфорию и прилив нечеловеческой работоспособности. Я тогда не знала, что так не у всех, и не думала об этом, но это такая моя особенность, которую я и сейчас должна очень аккуратно учитывать и помнить про неё.
- Сколько вам было лет, когда родители разошлись? Это сыграло роль, как вы считаете?
- Мне было 13 лет. Сначала я, конечно, жила с мамой и заняла её сторону как потерпевшей. Но постепенно я поняла, что мне в этой роли очень неуютно. Наступил момент, когда я осознала, что в этом мамином неуюте мне очень нехорошо, и я просто ушла из дома и приземлилась у папы. Просто явилась к нему и сказала, что вот моя комната и я пришла в ней жить. И вот тогда оказалось, что папа-то отличный человек, что мне с ним очень классно и комфортно. Мы фактически заново знакомились. Мне на тот момент было 16. Но в моей истории РПП родители в общем-то отсутствуют - наверное, в этом и заключается их главная роль. С мамой я прекратила всякое общение, поняв, что ничего не могу туда дать и оттуда взять. А с папой у нас сложилось прекрасное общение, на всю жизнь, он моя опора и поддержка, и именно от него я однажды услышала слова в духе “Дочь, ну вообще ты очень классная, и если они с тобой не дружат, они дураки”, - это было крайне важно, конечно. Он старался меня поддерживать, он ухаживал за мной, но настолько, насколько в его системе координат это было возможно. А в быту он человек очень трудный. И постепенно папа начинает все чаще уезжать на дачу и все больше времени там проводить. А я остаюсь одна в квартире.
И еще один важный, мне кажется, момент. Никогда папа не делал мне комплиментов и не говорил, что я красивая. Он вообще из тех, кому незачем обсуждать все эти глупости, - физик-ядерщик. Я с детства знала, что самый сексуальный орган у женщины - это мозги, а самый несексуальный - это их отсутствие. И я росла с ощущением, что я такой гадкий утенок, который должен компенсировать это мозгами. И вот еще одна причина, почему худеть круто, и я готова голодать ради того, чтобы становиться еще круче. На этом, если так можно сказать, приятная часть истории заканчивается.
- Что же происходило дальше?
- Дальше я худела всё сильнее и сильнее. При этом я вышла на работу, которая была выше моих сил. Фирма принадлежит мужу сестры, она родила малыша, временно «выбыла из строя», и я занимаю ее место, так как сестра хотела видеть на своем месте своего человека. Мне 18 лет, и от меня требуется управлять большим офисом, который занимается торговлей. Все, что мне успела рассказать сестра, - это “вот входят клиенты, записываешь их в тетрадочку и отправляешь на кассу – ну, все просто». Но на деле это было совсем не так, клиенты имели массу нареканий, и сложностей было полно. Сейчас я понимаю, что на деле это было все равно что доверить управление офисом 10-летнему ребенку. И я, конечно, не справлялась, несмотря на бешеный прилив энергии, который получала, голодая. Но я была абсолютно не в курсе, что существует опция сказать “я не справляюсь”, или “мне нужна помощь”, или “я так больше не могу”.
Помимо изнуряющей работы, добивали изнуряющие отношения с женатым любимым человеком. Это постоянно доставляло какие-то неприятности, но не как в книгах или фильмах: ты не можешь просто взять и всё отменить. Ты уже в этих отношениях, у тебя уже есть чувства. Ты запихиваешь их в одно место, они вылезают из другого. Ты бросаешь его в обед, а вечером он стоит у тебя на пороге. И ты несчастна всегда. И никому ничего не можешь сказать, ни с кем не можешь поговорить. Любой, кому ты расскажешь, тут же выдаст тебе “Ну а чего ты хотела, беги от него скорее”. А это невозможно. И эта реакция: «мол, сама виновата…». Прямо в яблочко, в разбитое мое сердце. Ведь и я сама тогда так же думала. Вот я беру себя в руки, убегаю, но потом снова поддаюсь чувствам и возвращаюсь - и чувствую себя очень плохим человеком. И тут бы, конечно, хорошо было бы появиться человеку, который бы поговорил со мной, помог как-то внутренне разделить эту ответственность хотя бы с тем же возлюбленным и банально как-то принять, что человек бывает слабым. Но никого рядом не было. Зато отлично работала такая схема: “Ну и что, что я встречаюсь с женатым человеком. Зато я могу съесть чайную ложку горошка утром и больше вообще не есть до завтрашнего дня”. И очень легко переключиться на мысль о том, как прекрасно выглядит кость на твоей руке.
Я вот ещё недавно вспомнила, что мне было очень важно. Стоишь перед зеркалом и видишь четыре просвета между ногами. И еще ты обязательно должна мочь обхватить ногу руками. И тогда плевать, что ты делаешь, у тебя четыре просвета и кость. Ну разве ж не круто?
- А кто-то из окружающих вообще обращал внимание на изменение вашего внешнего вида?
- Знаете, вот это реально интересно. Практически никто не заметил того момента, когда ты худеешь уже болезненно. Ну и молчали. Я потом спрашивала, оказалось, одна из моих подруг всерьез боялась, что я умру. Но ничего мне не сказала. Хотя были и те, кто говорил, но в духе “Ты чо, оборзела, это уже кости”, ну, то есть агрессивно. И из агрессии я никакого конструктива почерпнуть не могла. И эти «агрессивные доброжелатели» шли, конечно, лесом, в отдельном от меня направлении. У меня была близкая подруга, которая заметила, что я сильно похудела, но она сама всю жизнь была кожа да кости. Выглядела она всегда так, как я выглядела в период анорексии, поэтому я прекрасно понимаю ее, она просто не могла увидеть беды. А родители происходящее обсуждали с сестрой у меня за спиной, но со мной никто об этом не говорил. Сестра видела меня воочию, мы общались, ну она пыталась действовать по схеме “пойдем поедим”, схема, конечно же, не работала. Но именно к сестре я пришла поделиться, что уже полгода у меня нет менструации, и тогда она мне сказала, мол, теперь мы идем к эндокринологу. Я совершенно не разбиралась в терминах медицинских. У меня состоялись две встречи с психотерапевтами. Первая - в одной из культовых на тот момент частных клиник в Москве, она до сих пор существует, и я помню одно. Что я вышла оттуда с ощущением, что этому врачу очень плохо, и кто-то должен ему помочь. Абсолютно не помню, о чем мы говорили, и не представляю, как вообще удалось такое ощущение во мне сформировать. А второй психотерапевт просто не вызвал совсем никакого отклика. В общем, я надеюсь, что сейчас психотерапия в другом состоянии…
- Но где-то же произошел переворот, какой-то щелчок в сознании, сработал инстинкт самосохранения?
- Да, может быть, это был именно он – инстинкт самосохранения. Встроенная природой «опция» в каждом человеке. Я вылезала из анорексии без психотерапии, если это вообще можно назвать вылезанием. Я просто дошла до момента, когда не есть дальше было уже нельзя, я уперлась в дно. Я ощущала всей собой, что дальше только черная дыра. Когда цифра на весах упала до 45 кг, я помню только одно - организм требовал жрать. Надо сказать, мне попалась хороший эндокринолог, и, по сути, она и стала для меня на тот момент психотерапевтом. Она как-то смогла найти те самые слова, чтобы я посмотрела на себя в зеркало и увидела в нем не кости и просветы между ногами, а человека целиком. Она говорила очень немного, но попадала точно в цель. И вот я увидела череп, обтянутый кожей, не вызывающий никаких приятных эмоций, пересушенные волосы, потрескавшиеся незаживающие губы… А врач начала не с того, что нужно кушать, а с того, что вот губы мы будем лечить так, это такой витаминчик, а кожу на локтях вот так. Вот этот витамин нам все-таки придется колоть, а вот этот - есть с творожком. И таким образом, по чуть-чуть, она начала вести меня в направлении еды. Но не знаю, как вот тут надо было действовать. Дело в том, что когда ты решаешь, что тебе теперь можно есть, то ты ешь не только творожок и бульончик. Я не знала, что обратный путь еще тяжелее. Точнее, она мне говорила, но я не слышала. Я стала считать, что теперь мне можно все. И это не то, чтобы было прямо решением, это просто было заеданием всего. Мне было безумно плохо от всего, что происходило, я чувствовала себя полным ничтожеством, осознавала свой абсолютный провал. И ела эту ужасную, отвратительную еду. И, понимаете, это существовало одновременно. Один человек во мне смотрит в зеркало и понимает, что ну отражение просто страшное, что надо есть. А другой человек во мне страдает, что вот эту “прекрасную фею с четырьмя просветами пичкают отвратительной, ужасной едой”. И сходились эти два человека только на том, что, когда я приходила с работы, мне было настолько плохо, что только еда могла дать хоть какое-то #утешение.
Тогда, кстати, папа стал приезжать с дачи и вел себя очень деликатно. Вкусно готовил, с аппетитом ел и уходил к себе в комнату. И я тоже хотела есть и ела. Но потом мне казалось, что я очень плохая, я съела слишком много (даже если это было не так), я отвратительная и ужасная, и чтобы снять это ощущение, я снова шла есть. Именно так я приближалась к тому моменту, когда есть уже в прямом смысле некуда. Вот так – на обратном ходу «маятника» - я из анорексии перенеслась в булемию. И вот случился жаркий день, жуткая духота, у меня было просто ужасное состояние, я съела все, что было не прибито, и мне стало физически плохо. И тогда, впервые, #организм решил все это просто выплюнуть из себя, очиститься, и это было ужасно и стыдно, это было просто за пределами, но вместе с тем я очень быстро ощутила, что это механизм. Можно есть сколько хочешь, а потом просто избавиться от этого. И тебе, конечно, очень плохо от самой себя, и стыдно, и мерзко, но иначе не получается, и ты просто смиряешься и привыкаешь.
- Как долго это продолжалось, Анна?
- Так продолжалось 12 лет. И я не знаю, что было бы дальше, если бы не волшебная случайность - я беременею. И в один миг все становится иначе, в моей голове все меняется. #Беременность получилась как спасение. Ну и у меня был просто жуткий токсикоз. Меня тошнило так, что я не могла есть вообще ничего, мне казалось, я просто больше не вынесу. И когда, внезапно, тебе вдруг заходят макароны с маслом (господи, какие это были вкусные макароны!) или отварная индейка - ты ешь, ты счастлив, и у тебя нет никаких даже намеков на мысли, что ты плохой, потому что ты ешь. Получилась такая абсолютно полная перезагрузка, и, по сути, я стала выстраивать отношения с едой с нуля.
Ну и еще элемент классной терапии, что, когда я кормила грудью, я могла есть довольно много и все равно худела. И вот эта связка “второй хлебушек=толстая попа” исчезла из головы окончательно. А сейчас мне уже и не хочется тазик мороженого. Правда, бывает состояние, что, если прямо сейчас не поем - убью кого-нибудь. А убивать нельзя, у меня дети. Поэтому иду и ем, но чувством вины из-за этого не терзаюсь.
Мой первый терапевт появился, когда ребенку было уже 4 года, по другому абсолютно поводу, и вообще только через год мы коснулись этой темы. Я понимаю, что в целом легко отделалась, что мой организм это “вывез”, сохранив во мне женщину, а ведь могла как минимум без зубов остаться. А как максимум – бесплодной навсегда.
Постскриптум
Сейчас Анна живет в Англии, у нее двое замечательных ребятишек, которым она очень здраво рассказывает про еду и помогает формировать здоровые пищевые привычки. Сама она изучила литературы о питании уже столько, что во многом не уступает мне, доказательному нутрициологу. Это огромное удовольствие - общаться с настолько грамотным, сильным и откровенным человеком.
Рассказ Анны Волковой записала Полина Гольник