С фактами, однако, не поспоришь, и все они, как в отчетах "Славы", гак и остальных кораблей еще несостоявшейся четвертой эскадры, создают неподдающуюся никакой патриотической демагогии концентрацию истины. В свете этой непреложной истины становятся несостоятельными все цифровые показатели, которыми в последние годы оперировали в своих околонаучных исследованиях "новые русские историки". Подтверждается та мысль, которую впервые высказал капитан 2 ранга М.И. Смирнов (1888-1940, Лондон), что единственным и вернейшим шансом 2-й эскадры на успех и спасение были именно те 15-20 минут, в начале боя, когда эскадра, имея еще исправные прицелы, могла избежать их губительной роли и в ближнем бою, на предельно малой дистанции, не боясь вреда от прицелов, нанести японцам поражение.Под знаком осмысливания всех этих неожиданно явившихся горьких уроков войны, в мрачных раздумьях ушедшей в себя команды и в нескончаемых буднях последних достроечных работ прошла для "Славы" и вся последующая кампания 1905 г. Неповторимой была обстановка того года. Лавина обрушившихся па Россию событий: расстрел 9 января мирного шествия царской стражей у Зимнего дворца в Петербурге, катастрофа флота у о. Цусима, восстание на броненосце "Потемкин" на юге России 14 июня – ввергла страну в грозно разгоревшийся по всей стране пожар первой русской революции.
В дни, когда вся Россия переживала ужас Цусимской катастрофы, а флот пытался осмыслить ее причины и уроки, заботы совсем иного рода обуревали императора и его окружение. Охваченные страхом, они судорожно искали спасения от грозившего режиму крушения. И не потому ли, не дождавшись даже завершения переговоров о мире с Японией, совсем потеряв голову, император "под хмельком" (Б.А. Романов, с. 375) подписал подсунутый ему 11 июля 1905 г. ловким Вильгельмом II в Биорке договор о дружбе и братстве, которым перечеркивались давно, казалось бы, установившиеся союзнические отношения с Францией. Случившийся тут же морской министр А. А. Бирилев ("Вы мне доверяете?"-спросил император) подписал договор и вовсе не глядя.
Коварно-мстительная натура императора, уникальная в своей бездушной трусливости и предательстве (В.И. Смолярчук. "А.Ф. Кони и его окружение", М, 1990, с. 123), во время правления оставалась равнодушна ко всем совершавшимся в стране несчастьям. С равным спокойствием пережал он и Ходынку 1896 г., и расстрел 9 января 1905 г., и Цусиму 14 мая 1905 г. Животный страх овладел им при известии о восстании 14 июня 1905 г. на броненосце "Князь Потемкин-Таврический". Сбросив свою, шедшую от пустоты души и всегда восхищавшую С.Ю. Витте личину рафинированной воспитанности, император в те дни неудержимо возжелал новой крови своих подданных. На телеграмму о восстании он отозвался резолюцией: "Где находится главный командир, уверен, что ему удастся справиться с бунтом и жестоко наказать возмутившуюся команду". Об известии о сдаче поднявшего восстание учебного судна "Прут" император в дневнике записывал: "Лишь бы удалось удержать в повиновении остальные команды эскадры, зато надо будет крепко наказать начальников и жестоко мятежников". Торжество над покорившимся броненосцем "Георгий Победоносец" пробудило в душе христолюбивого монарха уже развернутый церемониал казни мятежников: "После самого скорого следствия и полевого суда надо привести приговор в исполнение перед всей эскадрой и городом Одессой". Восемь лет с огромными трудами строившийся броненосец, не колеблясь, решено было потопить минами миноносцев, а "спасающуюся команду, если будет сопротивление, – расстрелять".