Впервые появившееся в начале 1920-х гг. понятие «тоталитаризм» долгое время характеризовало одно из глобальных проявлений общественной жизни. В период антифашистской борьбы и затем в годы «холодной войны» оно, казалось бы, приобрело ту устойчивость, которая не требовала более прикосновения тонкого инструмента исследователя.
В конце XX века незыблемость типологического феномена «тоталитаризм» уже не представлялась устойчивой как прежде. Происходит это под влиянием ряда факторов. Таких, как количественное накопление исторических фактов об особенностях общественных процессов в XX веке, кризис идеологизированных подходов к этому явлению, освоение исследователями нового методологического инструментария. Это напоминает ситуацию, которая имеет место с другими явлениями, выглядевшими вполне понятными до тех пор, пока к ним не прикасается пытливый исследователь.
Рассмотрим генезис «понятия» в некоторой исторической динамике. Происхождение понятия «тоталитаризм». В книге Д. Физикелла «Тоталитаризм: режим нашего времени» наиболее полно прослеживается происхождение понятия «тоталитаризм». Он отмечает, что немецкий историк Й. Петерсен обнаружил впервые введенное понятие «тоталитаризм». В статье известного либерального деятеля Джованни Амендола в журнале «II Mondo» 12 мая 1923 г. В ней говорилось о фашизме как «тоталитарной системе». Уже тогда Дж. Амендола предсказывал, что взятие фашистами власти «обещает абсолютное господство, полное и бесконтрольное хозяйничанье в области политической и административной жизни». Следующий опыт использования этого понятия был предпринят другим антифашистом Лелио Бассо в газете «La Rivoluzione Liberale» от 2 января 1925г. «Все государственные органы, корона, парламент, магистратура, которые, согласно традиционной теории, воплощают в себе три власти, и вооруженные силы, которые осуществляют их волю, превращаются в инструмент одной единственной партии, которая подчиняет их одной воле, смутному тоталитаризму».
22 июня того же года Муссолини, обращаясь к оппозиции, впервые говорил о «тоталитарной воле фашизма». Согласно мнению Й. Петерсена это выступление стало поворотным моментом в использовании фашистами понятия «тоталитаризм» в позитивном смысле слова и началом его популяризации.
Какое-то время даже имела место борьба за право использования этого слова. 18 сентября 1930 г. римский папа Пий XI в полемике с фашистами утверждал, что «если и есть тоталитарный режим - действительно тоталитарный и правовой - то это режим церкви, поскольку человек тотально принадлежит церкви».
В английском языке слою «тоталитарный» появилось, если не считать английского перевода 1926 г. книги лидера католической Народной партии Луиджи Стурцо, в 1928 г. в приложении к Оксфордскому словарю английского языка. В том же году в американском журнале «Foreign Affairs» появилась статья Джованни Амендолы о тоталитарной сущности фашистской доктрины.
В статье лондонской «Times» в ноябре 1929 г. впервые под понятие «тоталитарные» были подведены коммунистические и фашистские режимы. Наконец, спустя пять лет в «Энциклопедии социальных наук», изданной в США, под рубрикой «государство» Дж. Сэбайн писал об общности «тоталитарной концепции государства» в Германии, Италии и Советском Союзе. Советские ученые с 1940 г. начали использовать определение «тоталитарный» применительно к фашистским режимам.
Чаще всего суть тоталитаризма сводится к установлению абсолютного контроля государства над обществом. Исходя из этого признака, французский историк, автор европейского бестселлера второй половины 90-х гг. «Прошлое одной иллюзии» Ф. Фюрэ считает, что «СССР был даже более тоталитарен, чем гитлеровская Германия. Поскольку подавление частной собственности исключило один из главных инструментов социальной автономии граждан в отношении государства».
Таким образом, получается, что основным носителем тоталитаризма является само всеохватывающее государство, а организованный им «консенсус» своеобразной формой контроля над массами или их временной встречей. Под таким углом зрения можно разглядеть лишь вершину айсберга. Тот же Ф. Фюрэ вынужден заметить, что «понятие тоталитаризма с трудом поддается определению». «В частности, - пишет он, - нацизм был явлением всецело абсурдным, апокалиптическим и аномальным в европейской истории».
С этим связано часто встречающееся противопоставление тоталитаризма всякой демократии. Содержание демократии, таким образом, сводится лишь к одному ее проявлению - индивидуалистической, либеральной. А «тоталитаризм» - представляется как антипод любой демократии.
Ничего к вышесказанному не добавляет определение, приведенное, например, в диссертационной работе ЕВ. Сердюк: «...Понятие тоталитаризма как отличительной политической модели, противоположной демократии, при которой осуществляется тоталитарное господство во всех областях человеческой деятельности».
Д. Физикелла относит к категории «тоталитарных» некоторые фазы исторического развития царской России, Индии (период Маурья), Японии (период Мэйдеи), Римской империи (царствование Диоклетиана), Женевы периода Кальвина и др. Ж.-Ж. Вальтер считает, что самой древней системой, которую можно отнести к тоталитарной, была созданная в Египте 50 ООО лет назад.
Г. Маркузе, напротив, связывает тенденцию к тоталитарности общества с развитием «тоталитарного универсума технологической рациональности».
Казалось бы, можно выстроить здесь аргументацию «от противного»: тоталитаризм есть антипод демократии. Но какой демократии? Либеральной с приматом индивидуальных свобод (как по Ф. Фукуяме)? Или «тоталитарной демократии» с приматом коллективистского начала над индивидуальными свободами? Сначала Б. де Жувенель, а затем Дж. Талмон и Г. Маркузе использовали понятие «тоталитарная демократия».
