Там маленькая бутылочка настоящего французского коньяка, огромный ананас и элегантная бордовая сумочка. После прошлого рейса, Максим купил жене дорогие бордовые сапожки, знал, что у каждой достойной женщины, обувь и сумка должны соответствовать одному цвету. В их городе похожая сумка не попадалась, провинция все – таки. В Киеве в одном из бутиков, Максим нашел желанную сумочку, причем цвет ее, один – в – один, как сапожки. Нет слов, обалденно дорогая, но Светонька дороже. Мчался довольный и счастливый, даже под ноги себе не глядел.
Максим не заметил невысокого заледеневшего бордюра, поскользнулся и от неожиданности, чуть морду в кровь не расквасил. В голове закружилось, в глазах потемнело и подняться сил нет. Через несколько секунд пришел в себя, глядь, перед самым носом с противоположной стороны дороги нахохлившийся белоснежный голубь. Решил , что дохлый, а нет птица барахтается, взлететь пытается, только ничего у нее не получается. Одно крылышко здоровое, другое безжизненно обвисло, видно кошка перекусила или машина зацепила. Максим кое – как встал, хотел переступить через нее. Птаха словно почувствовала, что ее хотят бросить, опять попробовала трепыхнусь покалеченным крылом, но снова бесполезно. Блестящие бусинки глазок наполнили почти человеческие отчаяние и тоска. Эта боль тоненькой иголкой уколола душу Максима так, что ему вдруг стало стыдно за себя: « Ну и скотина – же я! Лечу самодовольный собой, что – бы юркнуть в теплую постель жены, карманы деньгами набитые, а ты, божья тварь, или замерзай здесь, или смиренно жди зубов кота, который тебя беспомощную, с удовольствием схавает и перышки твои с носа не стряхнет». Наклонился, бережно взял голубя и ощущая, как его сердечко бешено колотится, посадил птицу за пазуху.
Поднялся на свой этаж и отмыкая дверь, шутливо крикнул: « Светка – конфетка, нука прячь любовника, я немного раньше положенного вернулся»! Максим дурачился, он твердо был уверен в верности жены, за всю их совместную жизнь, она ни разу и подозрения для ревности не подала. Знал еще и другое, если – бы Светка загуляла, мужики на работе сразу бы доложили, городок их не большой и « шила в мешке, в нем утаить невозможно. В квартире ни звука. « Во блин, видать, на работу вызвали, а может в магазин ушла, я же не предупредил, что раньше явлюсь».
Не выпуская пакет с подарками, шагнул в зал и замер, словно кто – то пригвоздил его ноги к полу. Нет, это была не их комната! Телевизора нет, компьютера тоже, вместо дорогой играющей самоцветами, хрустальной люстры одиноко болтается жалкая сотка, пол и тот без пушистого мягкого ковра. Голову прожгла первая попавшаяся мысль: « Квартиру бомбонули». Присмотрелся по – внимательнее, волосы зашевелились от мыслей, еще более страшных. Комнатные цветы на окне почти засохли без воды, везде пыль, а на диване старенькое шерстяное одеяло и подушка, одна. Ничего не понимая, Максиму, как безумному захотелось закричать: « Светик, родненькая, ты где»? Казалось крикнет так и сияющая жена выпорхнет из кухни. В квартире безжизненная тишина и запах нежилого помещения уже посилился в ней. На столе белел лист бумаги, понял записка. Шатаясь, сделал несколько шагов и стал читать послание, написанное красивым ученическим почерком жены. « Максим, я ушла к другому и никогда уже к тебе не вернусь. Он перспективный бизнесмен, но дело совсем не в богатстве. В последнее время, благодаря тебе, мы жили в достатке. Может ты и не поймешь меня, но я, как каждая нормальная женщина хочу иметь ребенка. Я долго терпела и молчала, боялась, что бесплодная я, затем пошла по врачам и они сказали, что я абсолютно здорова. Максим, причина нашей бездетности кроется в тебе! Помнишь, после свадьбы я умоляла тебя не ездить на ликвидацию этой проклятой Чернобыльской аварии, ты –же не хотел выглядеть трусом перед мужиками и начальством. Вот теперь и расплачивайся за свой « героизм»! Там ты хапнул приличную дозу радиации, она и сделала тебя бесплодным. Запомни, детей от тебя никогда ни будет, ни от меня, ни от любой другой женщины. Догадываюсь, что тебе будет страшно читать эти слова, но пора, в конце концов, знать правду и не обольщаться, что ты нормальный мужчина. Прощения просить у тебя я не буду, поскольку никто не может обвинить меня в желании иметь детей, мне уже 38 и тянуть дальше нельзя. На развод я подала, жди повестку, квартира мне не нужна. Бытовую технику забрала, просто потому – что считаю, я заслужила ее, железки эти мы поставим на даче. Захочешь, купишь новую, знаю, заработать сможешь. Добрый совет, решишь снова жениться, бери женщину с ребенком и воспитывай его, настоящим отцом тебе не быть. До встречи на суде. Светлана.»
Пальцы Максима невольно разжались, пакет брякнулся на пол, громко звякнула в пустой комнате разбившееся стекло бутылки. Максим не слышал ни этого звона, ни тонкого аромата дорогого напитка. Он тупо смотрел на записку. Что это – приговор, итог совместной, почти двадцатилетней жизни или одновременный удар и в спину и в сердце? В спину измена и развод, в сердце известие о его невозможности иметь детей. Это самое сердце замерло, но лишь на короткое мгновенье, затем забилось снова, гулко и часто, его удары тяжело застучали в висках. Хотел перечитать снова, но не стал. Зачем и так все ясно, ушла без возврата, столько лет молчала, только в письменном виде осмелилась сказать правду, а он, дурак, о ней и не задумывался. Попятившись, опустился на диван. В глаза бросилась фотография, висевшая над столом, их свадебная фотография. На ней счастливая пара. Худенькое личико невесты слегка подернуто дымкой фаты, глаза Светки весело улыбаются и нет в них никакой тоски. Она появилась намного позже и только теперь он понял ее причину. Светка, Светонька, зачем же ты скрывала? Я бы тоже побежал по докторам, может подлечился – бы и смог зачать ребеночка. Тихая, кроткая и терпеливая, но кому нужно такое терпение? Саданула – бы все прямо в глаза, а там сам думай, что делать. Нет, взяла полосонула, давно отточенным ножом, прямо по – живому. Стоп, а по – живому ли? « По – мертвому, по – мертвому» - кто – то гаденько хихикнул внутри у него самого. Только сейчас Максим ясно осознал, что, выходит, он на самом деле мертвый, пустой для жизни, единственный сын не даст внука матери и себе ребенка тоже не даст. Она ушла и разом решила все проблемы, муж у нее будет, богатство и дите, главное, будет, а ему, что делать? Заскрежетав зубами, откинулся навзничь. В голове кипело, мозг, казалось, проваливается в бездну сумашетствия. О, сейчас он хотел именно этого! Тоску, разрывающую душу, могла угомонить только полная потеря рассудка, она стала – бы настоящим облегчением. Рассудок оказался противным и живучим, упорствовал и никак, гад, не хотел покидать свое костяное, покрытое густыми, вьющимися волосами, жилище. Максим ждал, безумие не приходило. « Не хочешь так, я тебя сам вышибу, головой об асфальт, но терпеть невыносимое не стану» - рассуждая так с собственным рассудком, парень подскочил к окну и взялся открывать раму. Квартира на 7 этаже, деревья под ней не растут, тормознуть не смогут, значит, убьешься наверняка и людей пока не видно. Все хорошо складывается. Дернул на себя раму, застывший на холоде пластик, не открывался.» Блин, всякая пластмасса упираться мне будет». С неистовым остервенением дернул сильнее. Рука сорвалась и Максим сам себя больно ударил локтем в грудь. Там что – то шевельнулось и легонько царапнуло его. « А это, что – за хрень»? Оттянул воротник куртки. Из мрачной пазухи живыми огоньками на него глядели два птичьих глазка. Вспомнил: « Голубь, его куда девать, не забирать – же на тот свет с собой»? С досадой вытащил пушистый, пропахший его потом, комочек..
Тепло птицы приятно грело ладонь. Голубь смотрел испытующе. Полный надежды взгляд, непрошенным гостем, совсем некстати прокрался в истерзанную душу Максима и взбудоражил ее, но уже по – другому. Толком не осознавая от чего, парень поежился и с досадой подумал: « Знал – бы, что ждет впереди, сам – бы раздавил тебя, чтоб не мучились ни я не ты, ато сердобольный, тварь божью пожалел, меня теперь, кто пожалеет»?
Птаха чуть трепыхнула здоровым крылом, нежные перышки словно погладили руку. Максим растерялся: « Тьфу ты, навождение какое – то – и стал лихорадочно прикидывать – куда же пристроить птицу». Вспомнил, одноклассник Сашка Морозов занимается голубиным бизнесом, выращивает голубей, ухаживает за ними, затем на рынке продает, тем и живет, вроде даже и не плохо. Бережно положил пернатое создание снова за пазуху и не замыкая двери, помчался к Сашке. Мысль о самоубийстве не оставляла парня, но она ушла на задний план и походила на отдаленный гром затихающей грозы.
Двор Мороза просторный с добротным домом, гаражом, сараем и тремя большими голубятнями, такими же ухоженными, как и дом хозяина. На визгливый лай собачонки, из гаража на детском велосипеде выкатил пухлощекий мальчуган. « Оказывается, у него еще и сын есть» - подумал Максим. Явно черная зависть ужалила его так сильно, что хотелось заорать от боли. Воплю отчаяния из груди не дал вырваться Сашкин пацаненок. Накручивая педали велика, он подъехал к воротам и тихонько и медленно произнес: « Пшш» - изображая, что остановил свою дорогую иномарку. Максим непроизвольно улыбнулся: « Папу позови». « Сейчас, он там на верху какашки голубиные убирает». Через пару минут появился и сам Мороз. Увидев одноклассника, он с неподдельной радостью выдохнул: « Ох, ни фига себе, какой гость пожаловал»! « Да я не в гости, я по делу» - неуверенно возразил Максим. Сашка и слушать не хотел, мощной ручищами обнял Максима и почти силком поволок его в дом. Желание сначала сплавить, ни в чем не повинную птицу, а потом, в конце концов, покончить с собой затаилось, но не оставило Максима. Он соврал: « Сань, мне очень некогда, давай в другой раз. Я тебе голубя принес, просто потому – что мне некому его оставить». Хозяина не уломать. Он вдавил гостя в диван и шутливо проворчал: « Знаешь грубую поговорку « срать да родить – некогда годить», все остальное может подождать» и стал быстро накрывать на стол. « Маринка моя сегодня выходная, да вызвали срочно, у кого – то роды тяжелые, а она акушер опытный, за 20 лет работы, ни одного летального исхода, самых сложных рожениц и слабых младенцев от явной смерти спасала. Будем обходиться без женских рук». « Сынок, приволоки нам синеньких и огурчиков квашеных, только не с той кадушки, что в сарае, там они уже подопрели, а с той, что в подвале. Пьяного вишневого сока прихвати, помнишь, мама летом делала». « Помню – важно протянул сынок – Олька по праздникам его пьет – и с хитрой укоризною, добавил – а мне, так не даете». Отец сдержано улыбнулся: « Топай давай, будет тебе столько, сколько Оле , тогда и тебе наливать будем, а пока не дорос еще».Максим влип в диван и чувствовал себя в другом мире, совершенно ему неизвестном, но до замирания сердца, прекрасным, а Сашка живет и не замечает этого.
Вот – бы ему, Максиму, такого счастья Бог дал! Одеревеневшем от сдерживаемых чувств языком, спросил: « Малому твоему сколько»? « Пять, а Оле шестнадцать. Со вторым мы затягивать не хотели, да что – то не получалось, только через 10 лет Маришка сына подарила, назвали его, как и меня, что – бы Сашки Морозовы на земле не переводились». Максим с горечью подумал: « Вот у них, видно, не все выходило, но жена Сашку не бросила, не предала, как меня». Переворачивая на шипящей сковороде котлеты, хозяин спохватился: « Так, что за дело у тебя, давай выкладывай, пока за стол не сели»? « Да, важное дело, спаси эту птаху, я чуть ее на дороге не раздавил, покалеченная валялась». Увидев птицу, Мороз, словно дитя расплылся в умеленной улыбке, сразу видно закоренелого голубятника. Максим резко растянул сломанное крыло, голубь вздрогнул. Мороз сердито рявкнул: « Да, что ты, как коновал дергаешь, ему – же больно»! Он сложил руки ковшиком и бережно, будь то младенца, принял в них птицу, с нежностью говоря: « Да он еще совсем молоденький, шинку наложим и крылышко быстро срастется и в небо он высоко взлетит». В кухне появился Мороз младший, в одной ручонке миска с плоскими от пресса баклажанами, в другой бутылка с ярко – вишневой жидкостью. Отец дал ему голубка и велел посадить в изолятор, чтоб здоровые птицы его не долбали. Резкий чесночный запах моченых овощей разбудил в Максиме ощущение голода, неотемлимое чувство жизни. Мороз навалил еще всякой еды и как неотемлимое завершение сервировки, извлек из морозильника ледяную бутылку водки, торжественно водрузив ее на средину стола. « Кажись все – проговорил он, довольно потирая руки и мягко добавил – Санек, ты с нами есть будешь». Мальченка, может, не голодный, но приглашение посидеть с взрослыми дядьками за одним столом, считал за честь для себя и не отказался. Малой приволок стул, крехтя взгромоздился на него. Отец налил себе и гостю из бутылки прозрачной жидкости, а сыну из бутыля домашнего виноградного сока. Мальчик с готовностью протянул и свой стакан, уж сильно ему хотелось по солидному чокнуться с мужиками. Старший Мороз грубо оборвал его: « Куда? Не привыкая к дурацким привычкам»! Сашка испуганно отдернул стакан, по опыту зная, малейшее возражение отцу, может тут – же повлечь: « Нука, марш из – за стола». Бездетность Максима не позволяла ему трезво оценить правильность жесткого отношения Мороза к сыну: « Вот, если – бы у меня был сыночек, все – бы ему позволял». Скучные разговоры дядек скоро надоели Сашке, он поел и побежал кормить голубей. Мужики выпили по второй, по третьей. От пытливого взгляда хозяина не утаилось крайне разбитое душевное состояние гостя, Мороз всегда отличался проницательным умом. Без всяких сентиментальных вступлений, прямо глядя в глаза однокласснику, Сашка твердо спросил: «Макс, что у тебя стряслось? Не голубок твоя беда, у тебя что – то страшное произошло, рассказывай и не бойся, знаешь, что я не трепач». Максим сжался. Казалось взгляд Мороза смотрел в самую глубину его больной души. Впервые в жизни на него смотрели глаза истинного друга и при всем желании, утаить от них правду невозможно, да и зачем. Гость опустил голову и иногда постукивая от волнения зубами, выложил всю свою трагедию. Сашка был для него сейчас, единственным в мире духовником, от которого скрывать ничего нельзя, да и незачем.
Сашка сначала сидел за столом, затем встал и нервно зашагал по кухне. Буря, бушевавшая в душе Максима, сильно задела и его. Тяжко вздохнув, Мороз глухо произнес: «Честно сказать, я считал твою Светку идеальной женой, а она оказалась такой дрянью, как поступать тебе дальше, конечно, решишь сам. Сейчас скажу одно, пока дурь из твоей башки не выйдет, поживешь у меня и не вздумай возражать. Маринка поймет, она баба умная, не знаю, за что мне такое счастье досталось». Говорил жестко, словно приказ давал, не подлежащий обсуждению, о последней фразе, правда, пожалел, вдруг Максиму нечаянно еще больнее сделал. Такое предложение огорошило и одновременно тронуло гостя, он не знал, что и ответить.
Дверь внезапно распахнулась и в комнате раздался звонкий девичий голосок: « Пап, что у тебя так накурено, от дыма тьма сплошная»? « Сашкина Оля из школы вернулась» - догадался Максим. Ослепительно красивая, вся в мать, на дворе поздняя осень, а от девушки веет весной, юностью и самим ликованием жизнью. Отец, хотя и сдержано, тоже любовался дочерью. Мороз сам все решил за Максима и безапиляционно объявил: « Оля, это мой лучший друг, дядя Макс, он временно поживет у нас, так надо». « Ох, Саня, Саня это ты у меня лучший друг, не будь тебя, я бы уже в морге валялся». Оля вышла переодеться. Мороз продолжил недосказанное:
Галина Пономарева.
продолжение следует.