Одна из запланированных к переводу рецензий из газеты "Нью-Йорк Таймс" при ближайшем рассмотрении оказалась вовсе не обзором именно "Вокзала для двоих", как было заявлено в организованном полгода назад опросе, а очень даже обстоятельной статьёй обо всем понемногу. Я и раньше подозревал, что вряд ли этот фильм добрался до нью-йоркских кинотеатров - слишком он заточен на советские бытовые реалии 40-летней давности - а теперь лишь в этом убедился.
Итак, автор Серж Шнеман (знакóм кое-кому из читателей канала по статье о премьере рок-оперы "Юнона и Авось" в 1981 году), работая в Москве, рассказывает о тенденциях в советском кино конца 70-х и начала 80-х, приводя примеры из фильмов Рязанова, Данелия, Меньшова и Михалкова. Целиком всё сразу размещать не вижу смысла (слишком объёмисто), поэтому скомпоновал две публикации. Вторую постараюсь не задерживать. Начнём:
СОВЕТСКИЕ ФИЛЬМЫ С ОБЫЧНОЙ ЖИЗНЬЮ В ГЛАВНОЙ РОЛИ
Москва,
Просмотр фильма «Вокзал для двоих», который в настоящее время собирает кинозалы по всему Советскому Союзу, сродни проглядыванию списка ингредиентов, рекомендуемых для блокбастера по-советски.
Начальная и заключительная сцены в запретных пределах исправительного лагеря связали между собой романтическую историю любви, пронизанную лакомыми кусочками из социальной сатиры, секса, юмора и социалистических будней в количестве достаточном, чтобы зрители от Калининграда до Владивостока пришли в восторг. Прибавьте к этому трёх ярчайших кинозвезд России: Людмилу Гурченко, сыгравшей затурканную официантку при провинциальном вокзале; Олега Басилашвили в роли усталого аппаратчика (apparatchik), приговорённого к трудовой колонии после того, как он взял на себя вину за совершённое женой ДТП, и наконец разносторонне одарённого Никиту Михалкова в качестве беспечного проводника, который промышляет дынями на чёрном рынке, и каждый раз, когда его поезд следует мимо, тайком пробирается в своё купе с той самой официанткой... У руля Эльдар Рязанов и поэтому результат предсказуем.
Рязанов утверждает, что с момента выхода картины в марте сего года её посмотрело 30 миллионов зрителей и это грозит переплюнуть фильм «Москва слезам не верит» в рейтинге советских кинофаворитов всех времен. Режиссёр в свои 55 обязан войти в число самых успешных своих коллег, в последние годы направивших свои кинокамеры в сторону жизни, какой она в СССР на самом деле почти и является, дав старт тому, что равнозначно здешней новой волне. Акцент на реалистическое отображение обыденности (а не на тракторá и героев труда, что ранее было присуще официальному советскому кино), привёл к тому, что здесь такие фильмы называют «бытовыми» (bytovye) — от русского слова, обозначающего повседневную жизнь. На Западе же их относят к новым «буржуазным фильмам»: по видимости потому, что те зачастую населены урбанизированными персонажами по типу "белых воротничков".
До «Вокзала для двоих» Рязанов собрал всех дома с помощью «Гаража» — байки о группе состоятельных горожан, которые собрались, чтобы решить, кому из них лишиться такого ценного достояния новой советской буржуазии, как собственный гараж. По ходу действия спадают маски, тайное становится явным и публика трепещет от узнавания типажей и амбиций, грехов и желаний, что являются их уделом каждодневно. Постановщик заявил, что удивлен успеха «Гаража», хотя, как ведущий популярной телепрограммы «Кинопанорама», он является самым влиятельным судьёй по части советских киновкусов.
— «Гараж» доказал, что вкусы зрителей сильно изменились, — заявил он в недавнем интервью. — Мы-то полагали, что всё это позабавит лишь ту небольшую аудиторию из зажиточных людей, что переживает за кооперативные квартиры и гаражи, но меня завалили письмами. Картина оказалась моделью типичных взаимоотношений, а на 80 процентов она взята из жизни — моей жизни.
Московская кинематографическая элита уклоняется от признания факта существования нового жанра: возможно потому, что это может вызвать идеологические страхи. Отчасти из-за того, что подобные фильмы попахивают «коммерциализацией» — той мотивацией, которую режиссёры здесь так любят отрицать, - а также по причине, что кинобогема еще не оправилась от присуждения в 1980 году «Оскара» фильму «Москва слезам не верит», который она, в отличие от массовой публики, сочла досадным образом поверхностным.
Тем не менее, «Москва слезам не верит» побила рекорды по количеству проданных билетов в стране, где кино, после телевидения, является самым доступным видом развлекательного искусства, а успех имеет свойство порождать себе подобных. Чрезвычайно популярным этот фильм сделал, вероятно, тот простой факт, что он показал советским людям частичку их самих в сочувствующем и даже романтическом свете. От идеализированных героев социализма, литературных гигантов XIX века или эпопей о Великой Отечественной войне они сумели убежать в мир простых фантазий, почерпнутых из собственной их жизни и грёз. «Москва слезам не верит» может и не является великим фильмом, но он вырос на почве советских мечтаний, без какого-либо политического инакомыслия, тяжеловесного морализаторства и неуклюжей пропаганды.
Однако, если бы советские критики признали тенденцию, то, вероятно лучшим на сегодняшний день они назвали бы фильм Георгия Данелия «Осенний марафон» (1979). В снятой на унылых, холодных переулках Ленинграда кинокартине Басилашвили выступает в роли усталого переводчика, запутавшегося в паутине ворчливой жены, требовательной любовницы, муторного соседа, властного начальника и даже взъерошенного иностранца, живущего в собственном мирке из предрасудков и плохого владения русским языком.
Где «Москва слезам не верит» погрязла в банальностях и беззастенчивых аппеляциях к большинству, «Осенний марафон» с подзаголовком «грустная комедия» превратил банальности житейских кризисов в теплый, остроумный и очень динамичный фильм...
Мало кто будет спорить с тем, что после смерти Сталина горизонты советского кино неуклонно расширялись. Какими бы скромными они ни казались западным зрителям, сам факт того, что многие из новых фильмов воспринимаются как раздвигающие границы дозволенного, стал неоспоримым фактором их успеха. Аплодисменты в «Вокзале для двоих», когда спекулянтка утверждает, что она просто подхватывает то, на чем остановились госпоставщики, или понимающее хихиканье, когда звезда хоккея в «Москве слезам не верит» напивается, выдает ощущение причастности к чему-то тайному и слегка вызывающему. А в контексте советской жизни - это пьянящее чувство!
Однако верно и то, что если режиссер не разовьёт в себе острое чутьё, где надо провести черту, он вряд ли добьётся успеха на «Мосфильме» или на любой из 18 остальных киностудий в Советском Союзе. Самоцензура чаще всего проявляется, когда режиссёр выходит за рамки дозволенного. Рязанов же считается в этом деле докой.
Когда в марте вышел его «Вокзал для двоих» со сценами, действительно снятыми в местах лишения свободы — заключенные в ватниках, колючая проволока и всё такое — ощущение было осязаемым. Подавленная память о сталинском ГУЛАГе ещё достаточно сильна, чтобы придавать таким вещам сомнительный характер, и подобных эпизодов раньше никто и припомнить не мог. Однако лагерь, как показал его Рязанов, тщательно идентифицирован как место для обычных уголовников, а не политических диссидентов, и в числе созданных образов был и добрый, отзывчивый охранник, и закалённые зэки на пути к перевоспитанию. Многие ж темы и по-прежнему остаются целиком закрытыми. Партия вне критики, а политическим диссидентам путь закрыт. К примеру, фильм Глеба Панфилова «Тема», как говорят, по-прежнему пребывает на полке из-за того, что там был показан еврей, которому отказали в эмиграции.
(с) Serge Schmemann, New York Times (14/8/1983)
(с) Перевод с английского и пролог — Albert Magnus, специально для kin0guru
Ваши лайки и комментарии поспособствуют дальнейшему развитию нашего дзен-канала
