Рассказывает Т. А. Шангина, читательница Белоярской библиотеки.
У меня в руках – мой читательский формуляр. Оказалось, это очень любопытный документ. Он при внимательном изучении рассказывают обо мне гораздо больше, чем паспорт.
Ну что скажет № паспорта? – практически ничего. А здесь… № 25. Вы знаете, что нумеруют нас в библиотеках ежегодно. И вот лет…много лет назад мне выпал № 25. Я порадовалась: 25 января – Татьянин день, 25 – номер моего литературного кабинета, «5-ю 5=25» – телевизионная передача, в которой участвовал мой класс. На следующий год я специально «заняла» этот номер. Так и закрепилась за мной цифра «25».
Но в этот раз № на моём читательском формуляре согрел мою душу необыкновенно. В библиотеку я не хожу с 2019 года (об этом мне тоже рассказал мой читательский паспорт: «25/2019 – обслуживание на дому»). Но ведь кто-то эти три января ставил мне № 25. Библиотекари ведь меняются. Не знаю, как это получилось, но хорошо на сердце стало! Спасибо, Библиотека № 1!
Записи книжные начинаются с 3 октября 2011 года. Просматриваю… Дата. Номер книги. Автор, скороговорочкой название (места мало). Росписи. И вот что рассказали мне эти страницы. Я уже не учитель, я – пенсионер. А это значит: я не подчиняюсь школьной программе – человек свободный, беспечный, пожалуй, даже легкомысленный.
Вот идёт несколько записей: Веллер, Веллер, Веллер. Очень хорошо его знаю. Михаил Веллер. Книг много, о самом разном. Есть философские о смысле жизни (я их беру несколько раз), есть житейские. Он и сейчас пишет, в библиотеке много его книг. Кто его не читал, советую начать с повести «Самовар». Страшная, лирическая, смешная повесть. Странная смесь эпитетов? Тем не менее всё это именно так!
Есть далёкий остров, куда после войны свозили инвалидов без рук и без ног. Каждое утро нянечки, покормив и обмыв их, засаживали их в рюкзаки и вывешивали на солнышко. Страшно? Но это ведь неунывающие русские мужики. На фоне жуткой трагедии и озорство, и анекдоты из жизни, и мистическая история. Пожалуй, пора в библиотеку!
Ну а в моём формуляре вдруг резко исчезает фамилия «Веллер». Я отлично помню причину. Только вот без читательского формуляра я бы это не осознала. В одной радиопередаче любимый мною Веллер грубо, по-хамски оскорбил журналистку. Так, ни за что, просто из спеси. Меня это очень огорчило. И я – перестала брать его книги! Обиделась, так сказать! Кому хуже стало? – Веллер и слыхом не слыхал обо мне, а я осталась без его книг. «Назло кондуктору возьму билет и не поеду» – говорят в народе.
Продолжаю путешествие по стареньким листочкам.
А ещё в моём формуляре есть строчки, написанные моим почерком – это особо тёплое воспоминание. Я всегда приходила в библиотеку по субботам: мне нравились тихие уютные библиотечные комнаты, а библиотекарю (в субботу был всегда один) было удобнее со мной, веселее. А когда читатели были и в читальном зале, и на абонементе, мне разрешалось на абонементе «работать» – встречать читателя и обслуживать его. Как же мне это нравилось! Вот в такие дни в моём формуляре появлялся мой почерк. Я очень любила выписывать формуляр новому читателю. Мне казалось, я в будущее заглядываю.
С января 2012 года подряд на несколько месяцев Рубина, Рубина… Это я на вольном пенсионном бездельи «купалась» в любимых авторах. За Диной Рубиной идёт Алексей Иванов, Владимир Леви, Андрей Геласимов, Елена Чижова… Столько воспоминаний! Вот такой дивный день подарил мне мой старенький читательский формуляр. Это ведь настоящая характеристика ПЕНСИОНЕРА.
Вдруг мелькнули строчки: Константин Федин «Первые радости», Александра Бруштейн «Дорога уходит в даль». Это любимые книги меня, 16- летней. Десятилетия не могла я добраться до них: институт, учительство – книг уйму надо прочитать по программе, тут уж не до симпатий.
А в 2013 году добралась. Читала долго-долго, вдоль и поперёк, перескакивая с эпизода на эпизод. И наслаждение получала такое же, как в 16. Книги выдержали испытание временем. Такое бывает не всегда. Мне никогда не хотелось вернуться к Золя, Мопассану, Тургеневу. И объяснить это я не могу. А вот Виктор Астафьев, Федор Абрамов, Василий Белов в этом формуляре есть. Эти авторы из моей юности: Сибирь, деревня. Даже слог и стиль их формировался в послевоенное МОЁ время. Я когда читаю эти книги, живу свою 30-летнюю жизнь.
А вот строчка с фамилией «Достоевский» особая. Я никогда не любила изучаемое в школе «Преступление и наказание». Знала, говорила на уроке правильные слова. Однажды я опоздала на урок. Подхожу бегом к двери моего кабинета № 25. Слышу: тишина и взволнованный голос Ирины Малыгиной. Класс был особенный, читающий, свободный. Ирина встала на учительское место и говорила о том, как ОНА читала Достоевского. Мне было радостно за детей и стыдно за себя. Я тихо-о-онечко зашла в класс, села за Ирино место, превратилась в ученицу. Такого удивительного урока в моей жизни больше не было. «Преступление и наказание» я читала Ириными глазами. «Братьев Карамазовых» я просто заново открыла. Строчка из читательского формуляра помогла мне вспомнить эту страницу моей биографии.
Вдруг подумалось: а если бы мне, когда я научилась читать, дали список авторов, которых я в 77 лет буду благодарить за дружбу, богаче или беднее стала бы моя жизнь? Не знаю…
Вот такие ассоциации вызвал во мне мой читательский формуляр.