Большая путаница возникает, когда люди отказываются классифицировать себя так, как мы их классифицировали. Пророчество было бы намного проще, если бы только они оставались там, куда мы их поместили. Но, на самом деле, такая фраза, как "рабочий класс", будет охватывать лишь часть правды в течение части времени. Когда вы берете всех людей с доходом ниже определенного уровня и называете их рабочим классом, вы не можете не предполагать, что люди, классифицированные таким образом, будут вести себя в соответствии с вашим стереотипом. Просто кто эти люди, вы не совсем определенный. Рабочие с фабрик и шахт более или менее вписываются, но работники с ферм, мелкие фермеры, торговцы, мелкие лавочники, клерки, слуги, солдаты, полицейские, пожарные выскальзывают из сети. Тенденция, когда вы обращаетесь к "рабочему классу", состоит в том, чтобы сосредоточить свое внимание на двух или трех миллионах более или менее убежденных профсоюзных активистов и относиться к ним как к рабочим; остальные семнадцать или восемнадцать миллионов, которые могут быть квалифицированы статистически, молчаливо наделены точкой зрения, приписываемой организованному ядру. Как же это было обманчиво для приписать английскому рабочему классу в 1918-1921 годах точку зрения, выраженную в резолюциях Съезда профсоюзов или в брошюрах, написанных интеллектуалами.
Стереотип Труда как Освободителя выбирает доказательства, которые поддерживают его самого, и отвергает другие. И поэтому параллельно с реальными движениями трудящихся существует фикция Рабочего движения, в которой идеализированная масса движется к идеальной цели. Художественная литература имеет дело с будущим. В будущем возможности почти неотличимы от вероятностей, а вероятности-от определенности. Если будущее будет достаточно долгим, человеческая воля может превратить то, что только возможно, в то, что очень вероятно, и то, что вероятно в то, что обязательно произойдет. Джеймс назвал это лестницей веры и сказал, что "это склон доброй воли, на котором обычно живут люди в более важных вопросах жизни". [Сноска: Уильям Джеймс, Некоторые проблемы философии, стр. 224.]
"1. В определенном взгляде на мир, являющемся истинным, нет ничего абсурдного, ничего противоречивого;
2. Это могло бы быть правдой при определенных условиях;
3. Это может быть правдой даже сейчас;
4. Это подходит для того, чтобы быть правдой;
5. Это должно быть правдой;
6. Это должно быть правдой;
7. Это будет правдой, во всяком случае, для меня".
И, как он добавил в другом месте, [Сноска: Плюралистическая Вселенная, стр. 329.] "ваши действия таким образом могут в некоторых особых случаях быть средством обеспечения того, чтобы в конце концов это стало правдой". Тем не менее, никто не настаивал бы больше, чем он, на том, что, насколько мы знаем, мы должны избегать замены цели отправной точкой, должны избегать чтения в настоящем того, что мужество, усилия и мастерство могут создать в будущем. И все же с этим трюизмом чрезвычайно трудно жить, потому что каждый из нас так мало обучен отбору наших образцов.
Если мы верим, что определенная вещь должна быть правдой, мы почти всегда можем найти либо пример, когда это правда, либо кого-то, кто верит, что это должно быть правдой. Это очень трудно, когда конкретный факт иллюстрирует надежду правильно взвесить этот факт. Когда первые шесть человек, которых мы встречаем, соглашаются с нами, нелегко вспомнить, что все они, возможно, читали одну и ту же газету за завтраком. И все же мы не можем разослать анкету 816 случайным выборкам каждый раз, когда хотим оценить вероятность. Имея дело с любой большой массой фактов, самонадеянность противоречит тому, что мы выбрали истинные образцы, если мы действуем по случайному впечатлению.
9
И когда мы пытаемся сделать еще один шаг вперед, чтобы найти причины и следствия невидимых и сложных дел, случайное мнение очень сложно. В общественной жизни есть несколько серьезных проблем, где причина и следствие очевидны сразу. Они не очевидны для ученых, которые посвятили годы, скажем, изучению деловых циклов, или движению цен и заработной платы, или миграции и ассимиляции народов, или дипломатическим целям иностранных держав. И все же каким-то образом мы все должны иметь свое мнение по этим вопросам, и неудивительно, что самая распространенная форма рассуждения-интуитивная, post hoc ergo propter hoc.
Чем более нетренированный ум, тем легче он вырабатывает теорию о том, что две вещи, которые привлекают его внимание одновременно, причинно связаны. Мы уже довольно подробно останавливались на том, как вещи привлекают наше внимание. Мы видели, что наш доступ к информации затруднен и неопределен, и что наши опасения глубоко контролируются нашими стереотипами; что доказательства, доступные нашему разуму, подвержены иллюзиям защиты, престижа, морали, пространства, времени и выборки. Теперь мы должны отметить, что с этой первоначальной порчей, общественное мнение еще больше страдает, потому что в ряде событий, рассматриваемых в основном через стереотипы, мы с готовностью принимаем последовательность или параллелизм как эквивалент причины и следствия.