— Представь. Ведь они действительно тратят свою жизнь на то, чтобы угодить какому-то Богу ради какой-то вечной жизни. Надеясь на лучшее после смерти, они забывают о своей настоящей жизни, которая с огромной – просто колоссальной – вероятностью никогда не повторится. — мужчина развел руками. Губы изобразили ухмылку. — Комедия. Он добивался чего-то всеми своими силами, но, добившись, это оказалось не то, чего он ожидал. Может и нет никакой жизни после смерти.
Отец стряхнул пепел с сигареты и поднял ее к глазам, наблюдая как медленно тлеет плотно набитый табак. Он вздохнул, поднялся с жертвенника и спустился с уступа в среднюю часть храма. Медленными шагами, обдумывая свои следующие слова, будто разыгрывая спектакль перед невидимыми зрителями, он подошел к кануну.
— Хотя знаешь, я и сам был не лучше, — сказал Руслан, вынимая из маленьких отверстий потекшие свечи. — Молился. Просил прощения за грехи. Старался быть примерным священником. Но когда я увидел глаза Николая, — мужчина бросил короткий взгляд на иконостас. Бородатый мужчина неизменно следил за действиями отца. — Я все понял. Вернее. Кто я, помимо того, что я священник? Тогда я впервые об этом задумался. И этот вопрос, это прозвучит странно, буквально переломил мое мироощущение. Кто я, кроме послушного человечка, пытающегося достичь чего-то посредством веры? Я делал много татуировок, не связанных с религией. И это было своеобразным криком души для меня того, которого я запер внутри. И не выпускал до того дня.