Первый вариант «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» сжег то ли сам автор, то ли его жена. До сих пор это остается загадкой. Однако Роберт Льюис Стивенсон был очарован сюжетом, поэтому немедленно взялся за создание нового текста. В январе 1886 года повесть увидела свет — и тут же оказалась в центре внимания критики. История о благопристойном джентльмене, который превращался в подонка, до сих пор остается классикой хоррор-литературы. Именно она и помогла семье Стивенсона вылезти из долговой ямы и зажить по-человечески.
Сюжет «Доктора Джекила и мистера Хайда» приснился Стивенсону осенью 1885 года. Как вспоминает его жена Фанни, она проснулась от крика и, решив, что Роберта мучает кошмар, растолкала его. Однако Стивенсон был недоволен: «Зачем ты разбудила меня? Мне приснилась прекрасная страшная история». Первый вариант повести Стивенсон написал за три дня – 30 тысяч слов. Фанни прочла и посоветовала сделать не психологическую драму, а аллегорию. Тогда Роберт сжег старую версию и за три дня сочинил новую.
«Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» – классика «литературы ужасов», произведение, популярность которого со временем лишь возрастает. Небольшая повесть о викторианском ученом, поставившем над собой дерзкий и опасный эксперимент и тем самым выпустившем на волю из глубин подсознания свое темное «я» – зловещего негодяя и убийцу мистера Хайда, – по-прежнему будоражит умы и сердца, не оставляя равнодушным ни одного читателя.
Повесть Стивенсона о сложном устройстве нашей этической персоны. О том, что нет в нас ни зла, ни добра в чистом виде. Она не о том, что зло перемешано с добром – мысль банальная, плоская, расхожая – нет, речь идет о пагубном результате дистилляции чистого этического продукта, этого столь любимого моралистами занятия. Именно профессиональным моралистам хочется отделить плохое от хорошего, доброго от злого, праведника от грешника. Собственно, эликсир, изобретенный доктором Джекилом, и производит эту процедуру. В результате из доктора, который ни добр, ни зол, рождается исчадие ада. Получается как раз наоборот от расхожих представлений – не Добро (Джекил) отдельно и Зло (Хайд) отдельно, но в одном флаконе, а страшный процесс происхождения Чистого Зла из духа обывательской моральной неопределенности.
Сам Стивенсон пишет об этом в заключительной главе повести, а два года спустя в «Изысканиях о морали» перечисляет «все проявления истинно дьявольской сущности» мирного мещанина: «Зависть, коварство, ложь, рабье молчание, порочащая правда, клевета, мелкое тиранство, отравление домашней жизни жалобами». Сказано о каждом из нас, не так ли? А это значит, что любой из нас – Джекил. И химических субстанций нам следует бояться как огня.
Как у любого хорошего произведения, за легким сюжетным фасадом повести скрывается немало секретов.