Глава 8
Отмежеваться от чужих трудностей одним махом у Анны не получилось. Женщина измучила мозг, придумывая обоснования для своего единственного желания — вернуться в ЕГО квартиру. Разрозненные идеи, как малознакомые гости в полупустой комнате слонялись в голове Анны, но ни одна из них не годилась, учитывая детали последнего визита к Сергею. Вконец утомившись, беспокойная душа решила взять тайм-аут.
***
Евгений Иванович, встревоженный длительным затишьем, позвонил своей головной боли, хронической “помогайке” — Кузнецовой Анне.
— Анюта, зайди ко мне, дочь.
Обычно на анализ фраз и интонаций, с которыми шеф приглашает к себе в кабинет, у Анны уходили доли секунды. Сейчас, идя по коридору, уставшая женщина не могла определить ни настроение руководителя, ни цель вызова. Голова, занятая сортировкой хлама, отказывалась сотрудничать с хозяйкой.
— Рассказывай, что случилось. Садись поближе. — Евгений Иванович подвинул стул и указал на него отработанным годами жестом.
— А что случилось? — Анна встряхнулась, настраиваясь на разговор.
— Ты уже неделю ни за кого не хлопочешь. Всех благоустроила?
— Не нужно никому моё благоустройство. — Женщина машинально накручивала на палец волос, снятый с юбки. Длины хватило до буквы «Ё».
— Ну с тренером понятно. Я тебе сразу сказал, что пустая затея, а эта… как её… библиотекарь, за которую ты просила, — она почему не пришла? Люся… Людмила Васильевна ждала её.
— Она выбрала свою нищенскую работу с нищенской зарплатой. Понимаете, Евгениваныч, это трусость! Она побоялась улучшить качество своей жизни. Ей на блюдечке поднесли лучшие условия, а она не решилась! Я вообще не понимаю!
— А я тебе объясню. Нищенская, как ты говоришь, работа, это ЕЁ работа. Это то, в чём она разбирается хорошо, это то, за что её ценят. А ты влезла со своим рацпредложением в чужую зону комфорта, напугала бедную женщину переменами, к которым она была не готова и ждёшь благодарности.
— Да это же болото!
— Возможно. Но это ЕЁ болото. Сейчас муть, которую ты подняла, осядет, и женщина спокойно разберётся, что для неё лучше.
— Ну спасибо, Евгениваныч. За муть отдельное. Я, вообще-то, думала, что людям помогаю.
— Помощь, Анюта, это когда тебя о ней просят. Это, по-моему, даже в Библии написано. А то, что ты делаешь, это не помощь, а вмешательство. — Евгений Иванович передвинул предметы на столе. — Ну, а что наш тренер? Где он, жизнью битый?
— Жизнь бьёт, так защищайся! А он… В банке охранником работает, а в перерывах пьёт.
— Ладно, дочь, ты успокойся. Дай людям самим рассудить что к чему в их жизнях.
Собой займись. Вон серая какая.
— Так может я тоже сама со своей серостью разберусь?
— Ты мне не груби. Я отцу твоему обещал присматривать за тобой. — Евгений Иванович выдвинул ящик старомодного стола. — На вот. Ксеньке передай.
— Она теперь не ест сладкое. Худеет.
— Батюшки! И эта выросла! Тоже, небось, мир спасает?
— Да. Только с большим успехом. Представляете, она мальчика, над которым полкласса издевалось за то, что он отжиматься не мог, сделала спортсменом! Он теперь соксер. Это игра такая новая, «Сокс» называется, когда жонглируют ногами маленький мячик, набитый крупой.
— Никакая она не новая. Мы с твоими родителями играли в неё в походах и на перронах, на остановках, в университете, — везде. Название только не такое дурацкое было. Нормально она тогда называлась: игра «в какашку».
Поняв, что разговор окончен, Анна пошла из кабинета.
— Анют, а ты и правда плохо выглядишь. Гуляй побольше, думай поменьше. Окей?
***
На день рождения Боря Рассадин пригласил полкласса. За всю историю 6«А» такое случилось впервые. Вообще-то Борис звал всех, но сказали, что точно придут одиннадцать человек.
Ксюша с удовольствием разглядывала себя в зеркале: настоящее французское платье папа купил недавно, и она ещё нигде в нём не была!
— Тебе очень идёт. Подчёркивает всё, что надо. — Мать с удивлением обнаружила, что у девочки появилась грудь. Может быстро выросла, а может просто платье такое… О том, что на дочь надо чаще обращать внимание, Анна думать не хотела. Самобичевание утомило, женщина решила себя больше не критиковать.
— А вот это Свете было бы как раз. Тоже красивое и почти новое. Ей пойти не в чем.
— А я думала, — вы соперницы.
— В чём?
— Ну как… В любви. — Анна сосредоточила внимание на дочери, ожидая ответа.
Девочка молчала. Мать встала, решив, что ответа не будет и направилась к выходу из комнаты.
— Мне не нравится такая любовь, в которой надо соперничать.
***
Гвалт в квартире Рассадиных стоял такой, что мама Бори — Инна разговаривать по телефону выходила на лестничную площадку. Муж благоразумно отсутствовал, оставив жену при кухне. Инна перестаралась, наготовив невообразимое количество канапе и салатов. Подростки за стол даже не сели. Не обращая внимания на хозяйку, парни непрерывно передвигались по квартире крича, гогоча и перекрикивая друг друга резкими, ломающимися голосами. Девочки поначалу вели себя спокойнее, с пристрастием оценивая экипировку друг друга, а потом присоединились к мальчикам.
Инна искала глазами Ксюшу. Умная положительная девочка нравилась родителям Бори. Когда вместо Ксении к ним стала приходить Светлана, Инна расстроилась, забыв, что сыну всего тринадцать, и скоро, возможно, она перестанет запоминать имена его симпатий.
— Спасибо, Ксюш. Вот сюда поставь, я потом всё помою. — Инна взяла тарелку из-под торта из рук девочки. — Посиди со мной?
Ксюша послушно села на табуретку. Отвечая на вопросы любознательной домохозяйки, девочка, незаметно для себя, рассказала чужой женщине всю свою тринадцатилетнюю жизнь.
— Теперь понятно. А я думаю — зачем тебе дзюдо? И что же, этот физрук так и не нашёл работу?
— Нашёл. Охранником где-то работает.
Ночью за постельными разговорами впечатлённая Инна рассказала мужу историю Ксюши. Утром майор ФСБ Рассадин знал про Герасимова Сергея Владимировича, мастера спорта по рукопашному бою, больше, чем он сам.
Сергей слушал майора, излагающего специфику работы инструктора по рукопашному бою, и пытался вспомнить когда и при каких обстоятельствах он отправил своё резюме в ФСБ. Так и не вспомнив, Сергей Владимирович окончательно решил бросить пить.