Предполагая, что этот шаг в споре был сделан, будет полезно еще раз на мгновение вспомнить первоначальную природу присяги свидетеля. Оно ограничивалось фактами, известными свидетелям по зрению и слуху. Но поскольку цели, для которых были предоставлены свидетели, требовали их присутствия только тогда, когда имущество переходило из рук в руки, основным случаем, в котором они могли быть полезны сторонам к сделке относились, когда требовался долг по причине сдачи имущества. Цель не распространялась на соглашения, подлежащие исполнению с обеих сторон, поскольку там не могло возникнуть вопроса о воровстве. И Глэнвилл показывает, что в его время королевский двор не приводил в исполнение такие соглашения. /1/ Теперь, если бы клятву секты можно было использовать только для установления долга, в котором свидетели сделки могли бы поклясться, достаточно легко будет увидеть, как случайность процедуры могла привести к наиболее важной норме материального права.
Правило, согласно которому свидетели могли присягать только на фактах, которые им известны, в сочетании с тем, что эти свидетели не использовались в сделках, которые могли бы создать задолженность, за исключением конкретного факта, а именно поставки имущества, вместе с дальнейшим случаем, что эта поставка была безвозмездной, было эквивалентно правилу, согласно которому, когда задолженность была доказана свидетелями, должна быть безвозмездная. Но эти долги, доказанные свидетелями, а не на деле, являются тем, что мы называем простыми контрактными долгами, и, таким образом, начиная с долга и впоследствии распространяясь на другие контракты, устанавливается наша особая и самая важная доктрина о том, что каждый простой контракт должен иметь соображение. Это никогда не было законом в отношении долгов или контрактов, подтвержденных обычным способом печатью ответчика, и тот факт, что он применялся только к обязательствам, которые ранее были установлены процедурой ограниченного использования , свидетельствует о том, что связь с процедурой не была случайной.
Способ доказательства вскоре изменился, но уже в царствование королевы Елизаветы мы находим следы этой первоначальной связи. Сказано: "Но общее право требует, чтобы была новая причина (т. е. рассмотрение), о которой страна может иметь разум или знания для ее рассмотрения, если это необходимо, чтобы это было необходимо для общественного блага". /1/ Лорд Мэнсфилд продемонстрировал свою интуицию исторических оснований нашего закона, когда он сказал: "Я полагаю, что древнее представление о необходимости рассмотрения было только ради доказательств; ибо, когда это изложено в письменной форме, как в ковенантах, специальностях, облигациях и т. Д., Не было никаких возражений против отсутствия рассмотрения" /2./