В 1509 году португальцы, продвигаясь по морям, омывающим Зондский архипелаг в поисках пряностей, основали первое поселение на востоке острова Тимор. Пряностей на острове оказалось немного: самые ценные мускатный орех и гвоздика росли севернее, на Молуккских островах. На Тиморе же выращивалось лишь небольшое количество ванили и корицы. Португальцы вывозили с Тимора в основном санталовое дерево.
В XVII веке голландцы вытеснили португальцев с Молуккских островов, и восточная часть Тимора осталась единственной маленькой колонией Португалии в Юго-Восточной Азии. В отличие от других колоний Португалии - Анголы, где добывалась железная руда, золото, алмазы и нефть, Мозамбика – крупного производителя продовольствия, и индийского Гоа – торгового хаба, Восточный Тимор португальцам был не интересен. Немного ванили и корицы, совсем чуть-чуть кофе – вот всё, что получала метрополия (санталовое дерево в XIX веке было вырублено).
Восточный Тимор для метрополии был «чемоданом без ручки», который не нужен, но выбросить жалко. Португалия вообще долго таскала такие «чемоданы» - например, крепость Сан-Жуан-Баптишта-де-Ажуда в Бенине, Диу и Даман в Индии.
Колония была убыточной: основу бюджета составляли субсидии из метрополии. Сельское хозяйство, будучи основой экономики Восточного Тимора, не удовлетворяло продовольственных потребностей населения. 32% бюджета шло на содержание 7 тысяч солдат колониальных войск; на образование расходовалось 9%, на социальное обеспечение - 4%. Доля неграмотных в 1974 году составляла 93%. При этом католическая церковь пользовалась среди тиморцев большим авторитетом – она была единственным институтом, хоть как-то занимающимся социальной политикой.
Большинство тиморцев были лояльны колониальной администрации: вожди местных племён к тому времени были сильно ассимилированы португальцами и стали частью местной элиты. Несмотря на это, недовольство португальским владычеством среди части местной элиты имело место – память о самостоятельности племён ещё не совсем исчезла. Однако обычные тиморцы о независимости не думали: они уже не испытывали колониального гнёта, да и не было авторитетных лидеров, призывавших к независимости. Более того: когда в 1942 году колония была захвачена японцами, там возникло сильное партизанское движение, в котором участвовали и местные португальцы и метисы, и представители коренных народов. Индонезия с момента провозглашения независимости (1949 год) претендовала на Восточный Тимор, но местное население, за исключением небольшой мусульманской общины и некоторых племенных вождей, негативно относилось к возможному присоединению к преимущественно мусульманской стране с чуждой культурой и традициями.
В 1960-е годы колонии Португалии были объявлены заморскими провинциями, а для коренного населения было облегчено получение португальского гражданства. Но процесс интеграции колоний с метрополией шёл медленно: к 1974 году из 600 тысяч жителей Восточного Тимора португальское гражданство получили только 1200 человек.
Тем не менее никакого антиколониального движения в Восточном Тиморе не было. В 1970 году группа интеллектуалов образовала Социал-демократическую ассоциацию – самую радикальную оппозиционную группу на этой территории, выступавшую за полноценную автономию. Потому, что тиморцы (за исключением группы местных вождей, симпатизировавших Индонезии) просто не мыслили себя вне Португалии.
О будущем Восточного Тимора его обитателям пришлось задуматься после Революции гвоздик в Португалии. Пришедшие к власти левые офицеры хотели избавиться от колоний – во-первых, они считали колониализм несправедливым, а во-вторых, содержание колоний было тяжелейшим бременем для метрополии. Революционный губернатор Восточного Тимора Марио Лемос Пирес объявил, что намерен предоставить территории независимость как можно скорее. При этом, будучи левыми, новые португальские власти были согласны передать власть в колониях своим идейным собратьям. Настроения населения колоний правительство Васку Гонсалвеша не интересовали. Например, на Островах Зелёного мыса (Кабо-Верде) и на Сан-Томе и Принсипи левых движений не было. Однако в первой действовали отдельные активисты марксистского ПАИГК (Африканской партии независимости Гвинеи и Кабо-Верде), имевшие базу среди населения Португальской Гвинеи, но не на населённых мулатами (и португальскими гражданами) островах. На Сан-Томе и Принсипи тоже не существовало движения за независимость, но в Габоне находилась не известная на родине группа из нескольких выходцев с этих островов, объявившая себя Движением за освобождение Сан-Томе и Принсипи (МЛСТП), жившая на средства, получаемые от социалистических стран. Но правительство Гонсалвеша это не смущало, и португальские гарнизоны по его приказу передали власть на Кабо-Верде быстро созданным структурам ПАИГК, а на Сан-Томе и Принсипи – приехавшим из Габона членам МЛСТП.
На Восточном Тиморе после Революции гвоздик началось формирование политических движений. 11 сентября 1974 года группа активистов Социал-демократической ассоциации создала Революционный фронт за независимость Восточного Тимора (ФРЕТИЛИН), выступавший за независимость и социализм марксистско-ленинского типа. Основателями фронта были Франсишку Шавьер ду Амарал, Николау Лобату и Жозе Рамуш-Орта – выпускники католических школ. Вероятно, основатели ФРЕТИЛИН выбрали марксизм-ленинизм не только из-за его популярности в тогдашнем Третьем мире, но и потому, что это был верный метод сделаться основными партнёрами португальского правительства. По этой же причине к фронту примкнули люди общедемократических взглядов, не интересовавшиеся марксизмом – в т.ч. принадлежавшие к тиморской элите и даже вождяи племён. Офицер португальского гарнизона Жерменгильдо Альвареш организовал обучение членов ФРЕТИЛИН на португальских военных базах и передал им оружие.
О том, что марксистская идеология обеспечивала благосклонность португальских властей, свидетельствует история Тиморского демократического союза (УДТ). 11 мая 1974 года, когда тиморцы уже знали, что Лиссабон вот-вот предоставит им независимость, точнее, бросит их на произвол судьбы, 23 представителя элиты – землевладельцы, торговцы и племенные вожди – образовали УДТ. Союз выступал за частную собственность и демократическую республику, которая будет состоять в тесной связи с Португалией. Сформировать УДТ было решено потому, что будущие лидеры ФРЕТИЛИН выступали за немедленное провозглашение независимости, а кроме них организовывались сторонники присоединения к Индонезии. Несмотря на их малочисленность, Джакарта финансировала эти группы и снабжала их оружием.
УДТ была сформирована богатой и влиятельной семьёй Каррашсалан. Отец семейства, Мануэл, в молодости был активистом анархо-синдикалистской террористической группы «Красный легион». В 1927 году за попытку покушения на начальника полиции Лиссабона он был выслан на Восточный Тимор. После освобождения из тюрьмы работал плотником и каменщиком, и без особого успеха пропагандировал левые идеи среди тиморцев. Однако женитьба на представительнице племенной аристократии изменила судьбу бывшего террориста: Каррашсалан устроился работать на государственную плантацию.
В 1942 году Каррашсалан вступил в партизанский отряд, воевавший японцами. В 1945 году, после изгнания японских оккупантов, премьер-министр Португалии Салазар пригласил в Лиссабон группу героев Сопротивления, среди которых был и бывший ссыльный, и вручил им награды. Каррашсалан получил от Салазара в подарок плантацию (ту самую, на которой до войны он работал техником). Каррашсалан стал крупным (по тиморским меркам) производителем кофе, чая и каучука. В 1953 году возглавил Ассоциацию торговли, сельского хозяйства и промышленности Тимора, а в 1972 году стал мэром тиморской столицы Дили. Один из сыновей Каррашсалана, Мариу, возглавлял сельскохозяйственное управление островной администрации, второй, Жоау – управление картографии, третий, Мануэл, занимался политикой. Учредители УДТ прочили на пост лидера Мариу Каррашсалана, но… против выступил Лиссабон: он был недостаточно левым. Лидером УДТ стал издатель правительственной газеты A Voz de Timor Франсишку Шавьер Лопеш да Круш.
Активизировались и проиндонезийские группы. 27 мая 1974 года вожди племён и мусульманская община, при помощи индонезийского генерала Али Муртопо, начальника службы спецопераций Opsus, учредила Ассоциацию за интеграцию Тимора в Индонезию, вскоре переименованную в Тиморскую народную демократическую ассоциацию (АПОДЕТИ). Её члены, землевладельцы и бизнесмены, имели торговые связи с Индонезией и симпатизировали режиму генерала Сухарто. Некоторые из них, принадлежавшие к племенной верхушке, негативно относились к Португалии. Лидер АПОДЕТИ Арналду душ Рейш Араужо, крупный скотовод, во время вторжения японцев перешёл на их сторону. Другой активист АПОДЕТИ, Абел да Кошта Белу, в 1959 году участвовал в неудачном заговоре племенной верхушки, имевшим целью присоединение Восточного Тимора к Индонезии. АПОДЕТИ настаивала на экономической бесперспективности независимого Тимора и опасности прихода к власти коммунистов. По сути же АПОДЕТИ включила в свой состав тиморцев, не чуждых «жёлтого» расизма и негативно относившихся к португальцам и «белым» в целом. И, разумеется, желавших получить должности и привилегии от индонезийцев; в этой связи к АПОДЕТИ примкнули маргинальные, в т.ч. криминальные, элементы.
В этой ситуации УДТ заключил союз с ФРЕТИЛИН, рассчитывая на победу умеренных элементов в руководстве фронта. Надежда на сотрудничество подкреплялась родственными связями лидеров двух движений: младшая сестра Жозе Рамуш-Орты была замужем за Жуаном Каррашсаланом, одним из основателей консервативного УДТ.
Однако реальным лидером ФРЕТИЛИН стал Лобату, окончательно перешедший на радикальные маоистские позиции: его кумиром стал лидер «красных кхмеров» Пол Пот. Есть непроверенные сведения о том, что группа активистов ФРЕТИЛИН проходила подготовку в лагерях «красных кхмеров» в Камбодже. Руководство ФРЕТИЛИН намеревалось немедленно провозгласить независимость, УДТ настаивало на длительном переходном периоде, в течение которого Восточный Тимор находился бы в федеративной связи с Португалией.
Весной 1975 года ФРЕТИЛИН победил на выборах в местные органы власти, получив 55% голосов, и начал подготовку к провозглашению независимости; португальские власти поддерживали фронт. В этих условиях УДТ разорвал союз с ФРЕТИЛИН. Найти компромисс не удалось, и в августе 1975 года полиция, поддерживавшая УДТ, совместно с боевиками союза захватила административные здания в столице Восточного Тимора Дили. Несколько активистов ФРЕТИЛИН было убито боевиками УДТ, другие, в т.ч. будущий командир партизан ФРЕТИЛИН Шанана Гужмау, были заключены в тюрьму. Однако португальские части во главе с Жерменгильдо Альварешем поддержали ФРЕТИЛИН и нанесли ответный удар. Полиция была разбита, и члены УДТ побежали на индонезийскую часть острова; с ними ушли и активисты АПОДЕТИ.
28 ноября 1975 года ФРЕТИЛИН, занявший всю территорию Восточного Тимора, провозгласил его независимость. Президентом стал Франсишку Шавьер ду Амарал, а премьер-министром и фактическим главой страны – Лобату.
29 ноября руководители АПОДЕТИ и УДТ приняли Декларацию Балибо о присоединении Восточного Тимора к Индонезии. Хотя было объявлено, что документ подписан в восточнотиморской деревне Балибо, на самом деле подписание состоялось на индонезийской военной базе на острове Бали. В Декларации говорилось: «Португальский Тимор интегрируется в Индонезию. Интеграция является самым сильным выражением чувств народа Португальского Тимора. Призываем правительство и народ Индонезии принять необходимые меры для защиты жизни тех, кто считает себя частью индонезийской нации и с молчаливого согласия правительства Португалии подвергается террору фашистов ФРЕТИЛИН».
Мало известный миру Восточный Тимор никому не был интересен, кроме Индонезии, желавшей объединить по своим правлением весь Зондский архипелаг. Напуганные революцией в Португалии и развалом португальской колониальной империи, США и страны Запада опасались прихода к власти на Восточном Тиморе коммунистов – и дали «добро» индонезийскому президенту Сухарто на аннексию территории. Москва, Пекин и Гавана ограничились «решительными протестами», на которые никто не обратил внимания: социалистическим странам тоже было не до Восточного Тимора.
1 декабря 1975 года индонезийские войска при поддержке отрядов АПОДЕТИ и УДТ вторглись на территорию Восточного Тимора, и после недели ожесточённых боёв заняли Дили и всё северное побережье, где проживало 90% населения и располагались плантации и предприятия. Отряды фронта, объявившие себя Вооружёнными силами национального освобождения (ФАЛИНТИЛ), отступили в центральные и южные, гористые и покрытые тропическими лесами районы. В 1976-78 годах внутренние районы Восточного Тимора контролировались партизанами ФАЛИНТИЛ, получавшими некоторую помощь со стороны «красных кхмеров». В 1976-м партизаны сумели захватить и расстрелять Жозе Фернанду Осорио Соареша – второго человека в АПОДЕТИ. Но силы фронта, первоначально насчитывавшие до 7 тысяч бойцов, постепенно иссякали: превосходство индонезийской армии было абсолютным. Коллаборационисты из АПОДЕТИ (но не УДТ) терроризировали население, беспощадно убивая сторонников ФРЕТИЛИН, а также тех, кого объявляли таковыми. Погибли десятки тысяч человек. Из 11 братьев и сестёр Рамуша-Орты 4 были убиты карателями.
Президент Амарал считал положение фронта безнадёжным и призывал к переговорам. Но радикальные маоисты победили: Амарал был арестован, а премьер-министр Лобату назначил себя новым президентом. В 1978 году индонезийские войска начали генеральное наступление на партизанские районы. Около 80% бойцов и командиров фронта погибло в боях или попало в плен. Из 52 членов Центрального комитета фронта погибло 49. Содержавшийся под стражей экс-президент Амарал попал в руки индонезийцев. Реиш Лобату с отрядом попал в окружение о погиб. Каноническая тиморская легенда гласит, что он, не желая сдаваться, застрелился со словами «Моя последняя пуля - моя победа», но индонезийцы утверждают, что Лобату погиб в бою. В 1979 году в бою погиб премьер-министр партизанской республики Антониу Карварину.
Несколько сотен уцелевших партизан укрылись в труднодоступных горах. Командование над ними принял Шанана Гужмау. В 1981 году несколько партизанских командиров во главе с Маукой Марукой добились переименования фронта в Марксистско-ленинскую партию Фрелитин, хотя Гужмау был против. В верхушке поредевшего фронта развернулась междоусобица: Гужмау выступал против марксистско-ленинской ориентации и намеревался принять общедемократическую платформу с упором на национальные и христианские ценности. В 1984 году между Гужмау и его сторонниками, с одной стороны, и твердолобыми маоистами произошло столкновение, закончившееся победой Гужмау. Фронт вернул себе историческое название ФРЕТИЛИН. Но междоусобица стала для фронта роковым: остатки партизанской армии распались. В горах продолжали мобильную партизанскую войну лишь небольшие вооружённые группы – единого командования больше не было.
Скрываясь в горах с небольшой группой бойцов, Гужмау пытался наладить контакты с УДТ и католической церковью, но без успеха. В 1992 году отряд Гужмау был выслежен и уничтожен индонезийским спецназом, и последний руководитель партизан попал в плен. Суд приговорил его к пожизненному заключению, но он умудрился наладить из тюремной камеры контакты с подпольем. Пленённый в 1978-м первый президент Восточного Тимора Амарал был вынужден выступить в поддержку индонезийской оккупации, и получил ничего не значащий пост вице-губернатора, превращённого в провинцию Индонезии. Рамуш-Орта за три дня до вторжения индонезийских войск был послан фронтом в США, чтобы защищать позиции ФРЕТИЛИН на международной арене. Хотя фронт, как и сформированное им правительство, не были признаны в мире, в результате упорной деятельности Рамуш-Орты о проблеме Восточного Тимора в мире не забывали.
На оккупированном Восточном Тиморе индонезийская власть первоначально сформировала временное правительство, во главе которого поставила председателя АПОДЕТИ Араужо. Через год Восточный Тимор стал провинцией Индонезии, Араужо занял пост губернатора, а лидер УДТ Лопеш да Круш – вице-губернатора. Реальное управление осуществляли индонезийские военные, непопулярная среди тиморцев АПОДЕТИ выступала в роли коллаборационистской милиции. УДТ пыталась защищать интере6сы тиморцев, представляя собой умеренную оппозицию. В 1983 году индонезийцы назначили губернатором члена УДТ Мариу Каррашсалана, что означало некоторое смягчение оккупационного режима. Мариу протестовал против индонезийского террора и тайно встречался с Гужмау, демонстрируя симпатии к некогда ненавистному ФРЕТИЛИН. «Я должен был казаться нейтральным, иначе индонезийцы убрали бы меня. Многие считали меня изменником, сообщником Сухарто. Но я думал о будущем. Мир не мог больше игнорировать то, что происходило на Тиморе. Я попросил Сухарто открыть Тимор миру. И делал всё ради того, чтобы спасти и помочь» - писал он в мемуарах. После ареста Гужмау и разгрома последнего отряда фронта Мариу подал в отставку.
Братья нового губернатора Мануэл и Жоау, а также первый президент Восточного Тимора Амарал в те годы встали в резкую оппозицию оккупантам и начали контактировать с действовавшим в подполье ФРЕТИЛИН. Каррашсалан-старший, уехавший на лечение в Португалию ещё в 1975-м, на Тимор не вернулся. Он выступал категорически против индонезийской оккупации и за независимость Восточного Тимора, либо за объединение его с Португалией. В 1977 году он умер.
Даже в рядах АПОДЕТИ появились сторонники независимости Восточного Тимора. Так, Гильерме Гонсалвеш, вождь племени кемаков и один из основателей союза, активно участвовавший в разгроме ФРЕТИЛИН, в 1990-е стал резко выступать против жестокостей индонезийцев, и начал требовать предоставления независимости. Милиция племени кемаков, боровшаяся с партизанами, была им распущена.
Индонезия управляла Восточным Тимором почти четверть века - до 1999 года. Первые девять лет, пока шла партизанская война в горах, оккупанты применяли массовый террор против тиморцев. Около 100 тысяч тиморцев погибли, перебрались в другие части Индонезии или бежали за границу. После разгрома отрядов ФРЕТИЛИН в 1984-м начался период «умиротворения»: оккупационные власти начали строить школы, больницы и дороги, ослабили давление на католическую церковь. Однако антииндонезийские настроения среди тиморцев не иссякли: время от времени происходили беспорядки и массовые выступления (в частности, группы тиморцев врывались в иностранные посольства в Джакарте, привлекая внимание мира к своим проблемам).
В 1976 году президент крохотной республики Сан-Томе и Принсипи – единственного государства, требовавшего от ООН обеспечить независимость Восточного Тимора, сказал провидческие слова: если бы на Восточном Тиморе нашли нефть, весь мир бросился бы на его защиту. Его пророчество сбылось в конце 1990-х: в морях, омывающих Тимор, нашли запасы нефти. И немедленно развитые страны вспомнили, что Восточный Тимор – оккупированная Индонезией территория, население которой подвергается жестоким репрессиям. По стечению обстоятельств (или по умыслу «сильных мира сего») в 1998 году в Индонезии разразился сильнейший экономический кризис, а старый президент Сухарто начал выпадать из реальности и больше не мог править страной.
Западные страны пообещали Индонезии финансовую помощь в обмен на референдум на Восточном Тиморе о независимости. После серии трагических событий, в ходе которых ополченцы АПОДЕТИ разрушили Дили, референдум состоялся, и тиморцы абсолютным большинством голосов выбрали независимость. И в 2002 году на карте мира появилось новое государство – Демократическая Республика Восточный Тимор (Тимор-Лешти). Его судьба весьма далека от благополучия: в маленьком государстве происходили восстания, мятежи и беспорядки, а нефтяные богатства, контролируемые австралийскими компаниями, приносят мало доходов тиморцам.
Но это уже другая история.
Восточный Тимор получил независимость в 1975 году, которой его население не желало. Но эта территория, как и многие другие малые страны, оказалась жертвой крупных государств. В результате внешнеполитических событий страна оказалась оккупированной и аннексированной соседней Индонезией, что привело к ужасающим жертвам среди островитян. А по прошествии 24 лет опять же внешнеполитические (точнее, внешнеэкономические) события подвигли мировое сообщество вспомнить о несчастных тиморцах – и обеспечить их независимость.