С одной стороны - да. Большинство людей, перевалив за жизненный экватор и "уезжая с ярмарки", конечно, ощущают некоторый дискомфорт. Дети выросли, в работе или состоялся, или не состоялся, в любом случае карьера завершается, на пятки наступает следующее поколение, взбирающееся по служебной лестнице. И если при Союзе существовал институт наставничества, который позволял более уверенно начинать профессиональный путь желторотым, а ветеранам давал возможность почувствовать свою нужность и значимость, то сейчас молодежь воспринимает старших по званию как досадную помеху в своем стремлении к должностным вершинам, а старшее поколение начинает чувствовать себя динозаврами уже на подходе к 40. Все это сильно снижает уровень профессионализма во всех сферах деятельности, но здесь я не об этом. А, собственно, о том, можно ли чувствовать себя счастливым, перевалив за 45, вопреки всему.
Вот в нашей стране по весьма объективным причинам считается, что нельзя. Особенно, если ты не попал в список Форбс. Хотя, глядя на лица тех, кто туда попал, как-то начинаешь сомневаться в том, что их мироощущение сильно отличается от настроений простых смертных в этом возрасте. Ибо конкуренты наступают на пятки, наследники начинают следить за анализами престарелого "счастливчика" трепетнее, чем он сам, женщины, годящиеся во внучки, конечно, добавляют бодрости и самооценки, но и тревоги за жизнь и кошелек - тоже.
Вот и получается, что хоть богат ты, хоть беден, а на склоне жизни - "все не так, ребята". Или все-таки нет?
На благополучном Западе, например, при опросах многие самым счастливым возрастом называют 70-75 лет. О как! То есть, получается, они обретают счастье там, куда среднестатистические россияне вообще не добираются. Может, и дело все в уровне жизни и медицины? Ну, в целом, наверное, так. Только вот есть у меня несколько примеров людей, которые были абсолютно счастливы в старости, даже в нашей, абсолютно не оборудованной для счастья стране.
Так получилось (в силу особенностей работы моих родителей), что раннее детство свое я провела у дедушки с бабушкой. И я не встречала более счастливых людей в своей жизни. Жили они небогато, оба уже были на пенсии (правда, пенсия в Союзе была достаточной, чтобы не отказывать себе в качественном питании, нормальной одежде и удовлетворении прочих базовых потребностей). И они как-то сумели так обустроить свою жизнь, что были счастливы не только сами, но и люди вокруг них. У них были друзья и родственники, с которыми они часто устраивали "посиделки", была небольшая, но очень уютная квартира. Мы часто ходили в лес по грибы. Бабушка необыкновенно вкусно готовила, дед что только ни делал. До войны он был начальником строительства. Воевал 4 года, вернулся инвалидом. Врачи сказали бабушке, что он не проживет больше года. Было несколько ранений и тяжелейшая контузия. Но он выжил, и, когда родилась я, он был почти здоровым человеком. И не потому, что его хорошо лечили, а потому, что он сам очень хотел жить. Настолько, что сам разработал комплекс упражнений, делал его каждый день, каждый день проходил пешком от 3 до 10 км и еще выучился плести корзины и вышивать, потому что один умный врач сказал ему, что для восстановления мозга после контузии надо использовать мелкую моторику рук. Он еще и лапти плел. Настоящие. Дарил всем, как сувениры. Одна пара хранится и сейчас у моего сына. Умел чинить и шить обувь (научился после войны), сам собирал и сушил лечебные травы, занимался фитотерапией.
У деда было много друзей и родственников, занимавших высокое положение в обществе, ведь остались довоенные дружбы, а его самого война, что называется, выбила из обоймы. Но он никогда никому не завидовал. И я никогда не слышала от него недовольства своей судьбой. Думаю, он был счастлив тем, что выжил и имел возможность жить и радоваться жизни. Дед был очень веселым человеком и часто разыгрывал бабушку. Она очень любила наряжаться, всегда хорошо выглядела и никогда не открывала дверь, не подкрасив брови и губы. Так он потихоньку выходил из квартиры, бесшумно прикрывал дверь и нажимал на звонок. Бабушка торопливо снимала фартук, подкрашивалась, пудрила носик и открывала дверь. Деду, конечно, от нее доставалось, но смеялись оба.
Это было удивительное поколение. Их детство прошло в безвременье Гражданской (дед родился в 1910-м, бабушка - в 1913-м), всю свою юность они провели в тяжелой работе, строили великую страну. Молодость пришлась на Великую Отечественную. Наверное, они еще и потому ни о чем не жалели и не жаловались, что у всего этого поколения была великая цель, они строили свою страну, отстаивали ее, восстанавливали. И только в старости смогли пожить для себя, радуясь за детей и внуков и ощущая поддержку государства, которому они доверяли.
Я иногда думаю, что же нам мешает в преклонном возрасте быть счастливыми? Ведь ни здоровее, ни богаче на наши родители и дедушки с бабушками не были. Может быть, нам всем вот этого не хватает - ощущения прочного мира за спиной? Мои родители в старости не могли чувствовать себя счастливыми, хотя прожили счастливую жизнь, именно потому, что их старость пришлась на 90-е. Да и старостью тот возраст назвать нельзя, они оба ушли в 70 лет. И я считаю, что все то, что происходило в стране, их и подкосило.
Возможно, не только стареющий организм и невозможность выполнять привычную работу в полной мере делают человека несчастным в старости, а именно отсутствие ощущения мощного и справедливого государства за спиной. Страх за себя, беспомощного, и за будущее своих детей, все эти дикие пенсионные и медицинские реформы и отношение к старикам, как к отработанному материалу.
А ведь наши старики тоже могли бы называть возрастом счастья свои преклонные годы. По крайней мере, отработав на эту страну по 15-40 лет, они это заслужили.