Расскажу вам сон. Вымысел станет реальностью, а вы его свидетелями.
В августе две тысячи девятого года, когда в Москве стояла аномальная жара, и по ночам в душных бетонных саркофагах люди укрывались мокрыми простынями, чтобы не сойти сума от желания снять с себя кожу, две студентки решили уехать за город, чтобы отдохнуть, лениво покачиваясь в гамаках.
Рита, пышная брюнетка с макияжем Клеопатры неторопливо курила сигарету с серебристым фильтром пока взвинченная подмосковными пробками Ксюша, костлявая, с подвижными длинными руками и манерой одеваться как провинциальный репер, дергала тугую ручку коробки передач на стареньком «Opel».
На заднем сиденье булькало и стремительно нагревалось баночное пиво. Девушкам не терпелось поскорее добраться до дачи.
Заправка «Трасса» манила прохладой торгового зала и наличием туалета, в котором были не только бумажные полотенца, дружелюбно тянувшиеся белыми языками к мокрым рукам, но и ненавязчивое музыкальное сопровождение.
Пока Ксюша разминала ноги у машины, вдыхая обманчиво плотный бензиновый душок, Рита посетила вожделенную уборную и уже собиралась выйти наружу, как ее окликнули:
– Привет, за город едешь? – сверкал ошеломительно кривой улыбкой сутулый, с взбитыми набок, затвердевшими от пота волосами молодой человек.
Рита ничуть не смутилась, впрочем, и обнадеживать парня не стала.
– Да, – фыркнула девушка низким шершавым голосом и, проскользнув мимо полок с плюшевыми игрушками, вывалилась в маслянистый полдень.
Несколько шагов и внутренняя сторона бедер склеилась жаркой влагой. Грудь, стянутая синтетической футболкой, запульсировала, объявляя мораторий на лифчики. Бульканье воды в обжигающе черном рюкзачке, предвещало стремительно надвигающуюся тошноту.
– Поехали быстрее, там какой-то тип жаждет общения. Вон идет в нашу сторону. Сейчас начнется.
Ксюша, мучительно щурясь, закрутила головой в поисках приближавшейся опасности. Лишь за миг до ее наступления девушка разглядела силуэт и вздрогнула.
– Девчонки, привет! Неловко просить, но меня ребята кинули, стартанули без меня. Подбросьте до Бронниц. Придурки подставили, капец. Выручайте, девчули!
Подруги переглянулись. Во взглядах недовольство смешалось с любопытством, усталость с задором, разум с безрассудством.
– Могу через Бронницы проехать, мне без разницы, – дернула плечами бледная Ксюша и плюхнулась в продавленное водительское кресло.
Парень, словно вихлястый щенок, подскочил к двери, дернул ручку, еще раз. Заперто.
– Извини, – Ксюша потянулась к кнопке блокировки дверей, по-простому называемой «пипкой».
– Залезай, подвинь там вещи.
Рита была занята расположением голых икр на обжигающем кожу сиденье и не принимала участия в неловкости бытовых моментов обустройства незнакомца.
– Меня Федя зовут.
– Чудесно, – пристегиваясь ремнем, в подбородок пробурчала Рита, - а нас Ксюха и Рита. Сам угадай, кого как.
Ксюша, сосредоточенная выездом на оживленную трассу, мысленно осуждала подругу за недоброжелательность.
– Ты – Рита, – поддержал затею Федя.
Рита буркнула «догадливый» и достала сигарету.
Ксюша включила магнитолу. Разлилось звучание транса. Раскаленный асфальт всасывался под корпус тачки проворно, вкусно, словно очень длинная макаронина.
В дороге не происходило ничего такого, что можно назвать интересным. Разве что Ксюша позвала нового знакомого присоединиться к их отдыху, расчувствовавшись рассказом, как друзья недобро пошутили над незадачливым незнакомцем.
Федя болтал без умолку. За время пути он рассказал столько, что у Ксюши сложилось впечатление будто они дружат с песочницы. Он не казался навязчивым, просто веселым парнем, чуточку придурковатым. Но студентки таких и любят.
Да и парнем он не был. Скорее молодым мужчиной, у которого не получилось повзрослеть. Такие возводят хроническую беспечность в статус личного достижения. Неглубокий цвет волос, клубничная кожа, голос вязкий, словно горло облепило илом – все это считывалось, но не сопрягалось.
Ксюша чувствовала некий диссонанс, но как это нередко бывало и раньше, злилась на себя, упрямо стараясь доказать собственной интуиции, что она, интуиция, – тупая ссыкуха, и мир не так очевиден.
Ксения думала и еще об одном. О словах матери, которая заезженным нарративом без конца твердит: «Тебя всегда тянет не к тем парням». Дело в том, что студентка имела слабость к мужчинам, которые с годами не приобрели статусности, зато остались верными юношеским идеалам. Опасное влечение к недовзрослым. Психолог сразу бы вычислил в том болезненные отношения с отцом.
Ксюшин папа был музыкантом. Не тем, что в чистой рубашке с зеленой бабочкой сидит за фортепиано и длинными проворными пальцами скользит по холодному оскалу инструмента, а таким, который вечно в поисках барабанщика, вдохновения или переходника с мини-джека на джек.
Такой музыкант, который без конца собирает и распускает группу, планирует туры и сам же их срывает, отмечает незначительные успехи так, что не остается сил на значимые.
Такой отец, который, пьяно посмеиваясь над упреками близких, подмигивал дочке, мол, «смотри, не становись как они». А потом взял и умер, словно им с мамой и без того легко жилось. Погиб, ввязавшись в разборки каких-то упырей, ничего не успев сказать, оставить, свершить. Ничего, кроме этой вонючей колымаги, на которой повзрослевшая дочь порой ездит за город. В этом самом проржавевшем Опеле отец возил пыльные ящики с аппаратурой, заблеванные кабели и свои мечты, потерянные в жутком, прокуренном до рези в глазах похмелье.
Одним словом, Ксюша любила убогих мужчин.
А Рита любила деньги. У нее их, конечно, не было, но от этого становилось еще очевиднее, что когда-нибудь они обязательно будут. Ведь кто еще умеет ценить материальные ценности, как не дочь электрика и продавщицы хозтоваров. Девушка умела использовать каждую мелочь себе во благо и это было главное наследие, выданное ей при рождении.
Приехали. Федя выскочил из машины, и побежал к воротам, будто бывал здесь много раз. Будто знал, за какой перекладиной забора припрятан ключ. Ксюша не стала дожидаться его унизительного бессилия и поспешила на помощь. Отворить вход могла только она.
По ногам повеяло червивой сыростью. Ксюша неторопливо втянула воздух. Вкусный, дымный, гудроновый. Дачный.
По дороге они купили мяса и овощей в фермерской лавке. Каждое лето местные организовывали такие для изголодавшихся по натуральным продуктам горожан. Еще Федя взял водки, потому что к мясу нужно пить крепкий алкоголь, а от пива только живот раздувается.
Девушки вошли в прохладный дом, с полосатыми половичками, и занавесками в стиле «советский прованс». Осмотревшись и покидав вещи в полумраке маленькой комнатки, они вышли в просторную кухню, которая, на самом деле, была отдельным строением, соединенным с домом навесом, и принялись резать салат с редиской и зеленым луком.
Городские кроссовки сменили резиновые калоши с налипшей жвачкой травы и глины. Из колонки выстреливали заслушанные до скрипа треки. Горячее пиво полилось в пустые желудки. Впрочем, оно быстро остывало. И день остывал быстро.
Парень крутился снаружи. Ксюша наблюдала за ним через паутинку узких кухонных окон. Глаза впалые, но добрые, будто он заранее извинялся. Неуклюжий, длиннорукий, Федя по-деловому проверял готовность мяса, и между делом приспосабливал деревянный брус под ножку неустойчивого мангала.
Он показался Ксюше уютным и безобидным, как щенок дворняги. Девушка улыбнулась своим наблюдениям. Запах зелени и тягучего мясного дымка пробудил сентиментальную, пьяненькую любовь, которую ощущаешь лишь в такие моменты.
Клокочущим зверьком заклубилось веселье. Солнце легло на крышу соседского полисадника, резко похолодало. Задымили спирали от комаров.
Федя вприпрыжку взбежал на веранду с тазиком еще шипящего мяса. Налил всем водки. Ксюша отказалась. Но затем все-таки выпила. Было здорово. Смеясь и перекрикивая друг друга, ребята просидели часа три или больше.
В тот момент они ни о чем не жалели.
Неловко извиняясь гость отошел по малой нужде. Спустя некоторое время девчачий смех прервал гул мотора. Миг удивления сменился толчком тревоги. «Кто-то приехал?» – подумала Ксюша. «Кто-то уезжает!» – сразу поняла Рита.
Продолжение следует...