Шахин дышал мелко и судорожно. Все попытки сделать глубокий вдох оканчивались резкой болью в левом подреберье. Остекленевшим взглядом он смотрел на дорогу, усеянную трупами башибузуки и партизан Василеоса Анфопулоса. В дрожащей руке дымился револьвер, дуло которого едва не превратилось в раковину от перегрева.
Вдруг из-за камня, шатаясь, вышел Гюрхан Далма.
- Карадюмак! Ты порождение шакала. Будь ты сам проклят! и все, что касалось твоей руки и твоего взгляда! Будь проклят навеки весь твой псиный помет! И помет твоих детей!
- Гюрхан! – прервал брань командира наемников подполковник. - Я могу пристрелить тебя, как бешеную гиену. Но я не хочу этого. Войди в лагерь, и я объясню тебе все.
- В твоем лагере еще много моих людей. Пусть они выйдут ко мне. Пусть, кто пожелает, останется с тобой. А я заберу остальных и уйду.
- Хорошо. Да будет так. – Шахин качнул головой, посмотрев на сбившихся в кучу башибузуки. - Можете убираться.
Все наемники покинули лагерь в течение минуты – оставаться никто не пожелал.
Шахин отбросил в сторону револьвер и пошел в палатку, не желая видеть уход одного из лучших боевых подразделений. Осушив залпом кувшин холодной воды, повалился на подушки. Из распахнутой шинели выкатилась сигара. Взял по-собачьи, без помощи рук… И впрямь, есть что-то во мне от четвероногих… Сделал усилие над собой, чтобы достать спички и попытаться зажечь о портупею. Сломав с десяток, все же сумел высечь огонь…Что это было? Как такое могло случиться?.. Грязно-сизоватый дым собрался в облако под самым потолком… Все есть дым. Все есть дым, кроме Аеллы! А где Челик, шайтан побери! Позвать ко мне Челика!..
Капитан, согнувшись, появился в проеме.
- Да, господин подполковник!
- Мы потерпели поражение, Ахмет!
- Проигрыш одного сражения – еще не конец. Пока численный и военный перевес на нашей стороне. – лицо Челика тускло светилось в полумраке палатке.
- Как такое могло произойти?
- Мы недооценили сил противника. – бесстрастно ответил капитан.
- Теперь? Что теперь?
- Нужно закрепиться в лагере. Создать хорошую оборонительную линию и планировать дальнейшие действия.
- И планировать дальнейшие действия. – нараспев повторил Шахин. А вам еще непонятно, капитан, что я пережил сегодня такой стресс, от которого теперь не скоро оправлюсь.
- Господин подполковник! – Челик удивленно вскинул брови. – Но ведь мы же на войне.
- О да, о да. Мы на войне. А о моих нервах кто подумает! Я не подписывался на такую войну. И не собираюсь продолжать в том же духе.
- Но вы прекрасно сегодня стреляли, уважаемый Карадюмак-ага!
- Я и сам не очень понимаю, как это произошло. Кажется, я кого-то убил!
- И даже, смею заверить, нескольких! – поддержал подполковника Челик.
Вдруг слабость в голосе и паника в глазах сменились у подполковника нервным ожесточением. Скулы заострились, кадык заходил ходуном, глаза подернулись ледяной поволокой.
- Вот что, капитан! – в голосе послышался звук сухого железа. – Поднимайтесь и атакуйте!
- Кого, благочестивый кюмакам? Партизаны отступили. Скорее всего ушли в горы, забрав с собой всех жителей села. Бросать гранаты на пустые дома?
- Идиот! Простите, Ахмет! Вырвалось. Простите! Кстати, вы знаете, кого у древних греков называли идиотами?
- Да. Людей, не интересующихся политикой!
- Вот именно. Спустя много веков социальный термин перекочевал в медицину. Так, что я имел ввиду древнее значение этого слова. Но все равно, прошу прощения!
- Я ничего не заметил, уважаемый эфенди!
- Вы не поняли, кого нужно атаковать. Вот ведь незадача! Вы допускаете мысль, что наемники могут переметнуться к партизанам?
- Это исключено, Шахин-эфенди! После того, что они сделали..!
- Хорошо. А допускаете, что они могут действовать самостоятельно против правительственных сил?
- Башибузуки любят заниматься грабежом, а не воевать! – у Челика с надеждой забилось сердце. Он сдерживал себя, чтобы не выдать перед подполковником свою ненависть к наемникам.
- Смотрите. Они идут через долину, а там нет никаких укрытий. Ударьте по ним. Я понимаю, что не легко воевать со своими. Но какие они свои! Они дезертиры! А что делают с дезертирами?
- Казнят!
- Да! Казнят!
Через несколько минут аэроплан Челика нетерпеливо взмыл в небо. Капитан посмотрел на брошенное село. Бросил длинный взгляд туда, где поднимался слабый дымок над ветхой хижиной…Она не ушла…Мария здесь!...Аллах Акбар! Да простит меня Всевышний, если действия мои управляются не его рукой!
Фоккер Таубе сделал большой разворот над селом и понесся в сторону бредущих башибузуки. Вот они – лохматая, разноплеменная толпа изуверов и грабителей. Людей, у которых вместо сердец - черные, свистящие дыры, вместо душ – гниющее мясо звериных пиров, вместо ума – раздувшееся от алчности волосатое брюхо шайтана. Они повернули головы в сторону приближающегося самолета. Челик рывком достал из ящика связку гранат и рванул чеку. Прицелился прямо по центру группы. Ловите! Глистовый собачий кал! Связка попала в самое яблочко. Рвануло. Во все стороны полетели куски человеческой плоти вместе с черным, перемешанным с грязью снегом. Левое крыло пошло вниз, правое вверх. Ветер срезался и на секунду, став сжатым и яростным, ударил капитана в правое ухо. Голова резко дернулась в левый бок. А теперь снова вниз. Еще одна связка гранат разорвалась, тряхнув землю так, что закачались деревья. Третья связка – взрывная волна ударила по хвосту, судно покачалось пару секунд в воздухе, но справилось, выровнялось и вновь стало набирать высоту. Челик достал револьвер и стал всматриваться – поднимется кто-то или нет. Поднялись двое. Третий встал, покачался и рухнул. Пятьсот метров, двести, сто. Снижение на сто. Это опасно, капитан. Очень опасно. Плевать. Зато наверняка. Два точных выстрела. Куда попали пули не видно, но этого им вполне хватит. Челик сделал еще разворот. Поднялся повыше. Посмотрел на свою работу и удовлетворенно качнул головой.
Справа – лагерь Шахина, слева – село, а за ним, прямо над глинистым обрывом – хижина с едва заметным дымком над крышей. Это для тебя, Мария. Для тебя!
Дверь хижины тяжело отворилась, заваливаясь свободным углом вниз. Вышла стройная, рыжеволосая женщина. Она долго смотрела на кружащийся в небе самолет. А потом… а потом подошла к уличному очагу и подняла с земли зеленый камешек.