Юрий Тарасевич. Европейская война 1543 года, часть 10. Императорский удар (указатель других частей)
В последнюю декаду августа император Карл Габсбург сделал, наконец, свой ход в европейской войне. Пока французский король Франциск готовил свой «странный поход» в Люксембург, в немецких рейнских землях была сосредоточена сильная имперская армия.
12–22 августа, рейнские земли: император
12 августа император Карл со свитой на 70 кораблях отбыл из Майнца по Рейну и в тот же день прибыл в Кобленц, где был принят электором епископом Трева. 16 августа император «был у врат» города Андернах; 17 августа – в Бонне, где был принят электором-епископом Кёльна.
В Бонне же с 15 августа сосредотачивалась императорская армия, выгружались подвезенные по реке артиллерия, боезапас и различные припасы.
20 августа армии был устроен общий смотр. Пехоту составили от 40 до 42 отрядов немцев из «верхних земель» (южных немецких) общим числом от 15 до 16–18 тысяч; 11 отрядов итальянцев общим числом 4 тысячи под командованием полковников Камилло Колонна и Антонио Дориа («кои [итальянцы] держались дисциплинированно, ибо немцев [рядом] столь много было»); 12 отрядов испанцев общим числом около 4 тысяч. А также 2 тысячи немецкой тяжёлой конницы под началом маркграфа Бранденбурга и 700–800 лёгкой (итальянской) конницы (генерал-капитан её – дон Франциск де Эсте) и 108 орудий из аугсбургского заказа и 30 орудий, которые императору дали («одолжили») кардинал Майнца и Людвиг, электор-палатин Рейна (для транспортировки одного лишь артиллерийского парка и боеприпасов собрано было 3 тысячи лошадей). Кроме того, двор, авантюристы и стрелки личной императорской стражи общим числом до 400 – а всех свыше 2 тысяч («все в добром порядке, и лишь испанские лошади измучены долгой дорогой»). Общая численность армии составила не менее 25 тысяч пехоты, до 4–5 тысяч конницы при 120 или более орудиях. Верховным главнокомандующим был сам император Карл, непосредственное командование (капитан-генерал) осуществлял дон Фердинанд Гонзага.
На смотру 20 августа император Карл «с непокрытой головой обратился к войску, объясняя солдатам справедливость их войны». В тот же день армия вышла из Бонна на Дюрен, важный город во владениях герцога Клевского.
Принц Оранский выдвинулся на соединение с императором со стороны Маастрихта и 21 августа штурмом взял городок Моншау (до 40 км к юго-западу от Дюрена; во франкоязычных источниках – Монжой), также в клевских владениях, «с противоположной стороны от Дюрена [чем та, с которой подходил император]»; гарнизон был перебит.
Оранский имел тогда 40 отрядов пехоты (до 13 тысяч, если считать 3 отряда в тысячу; по сведениям Сандоваля – 8 тысяч «низовых» немцев) и 2500 конных (2 тысячи бургундских тяжёлых и 500 «гризонов из Граубюнген, вооружённых на манер лёгкой конницы»).
К вечеру 22 августа император Карл прибыл в лагерь имперской армии близ Дюрен. Здесь он узнал, что принц Оранский со своей армией стоит в двух лигах (до 9 км) за Дюреном. Сам Оранский со свитой 23 августа прибыл к императору в лагерь.
23 августа, Дюрен
Укрепления Дюрена, старого королевского города, в 1543 году считались неприступными, хотя и не были возведены на горе́ или возвышенности, а стояли «посреди плодородной равнины» (часть которой была заболоченной поймой реки Рур). Крепость имела два рва, один малый, и один большой кольцевой с толстой кирпичной облицовкой, который, однако, в некоторых местах, где его в спешке доделывали, был «не шире двух-трёх пик». Были устроены хорошие траверсы, хотя их было мало. Много было лёгкой подвижной артиллерии, но мало было тяжёлой, и она была плохо размещена.
Гарнизоном командовал Герхард фон Флаттен (Флатер, Влатер), «человек знатный и выросший на войне». Он распоряжался 2 тысячами старых солдат и 800 отборной лёгкой конницы – «всё люд дюжий, отважный и герцогу преданный», не считая горожан, среди которых «было много знатных». Боеприпасов и продовольствия в крепости имелось «на год».
При подходе имперского войска конница вышла из Дюрена и устроила засаду, в которой причинила существенный урон итальянской лёгкой коннице императора.
23 августа император Карл послал в город с герольдом письменное требование сдачи. Вильгельм герцог, де, нарушил мир в Германии и взбунтовался против законов Империи и через Францию стал союзником врагов христианской веры [султана] и вторгся в земли своего сюзерена и людей его побил. И поелику мещане Дюрена помогали герцогу клевскому в его бесчестном и противуестественном бунте – император их призывает и им приказывает сдаться на его милость. В таком случае им обеспечены будут все права, какие полагаются в империи, а также оставлены их городские привилегии и обычаи. В противном случае с ними поступят, как с врагами и бунтовщиками.
В ответ «некий господин, которого герольд полагал комендантом», заявил герольду, что ни он, ни его солдаты читать не умеют, и что зря герольд утверждает, что прибыл от императора, ведь всем, де, известно, что тот давно уж кормит рыб в море, а посему герольд может отправляться восвояси. (В немецких землях люди долго полагали, что император погиб в алжирском походе; и даже герцог Клевский якобы долго в это верил; во всяком случае антиимперская коалиция охотно поддерживала это заблуждение.)
Император приказал вести осаду и готовить штурм. Устройство батарей и приступ поручили испанцам и итальянцам. За день и ночь 23 августа подготовлены были подступы и выстроены осадные батареи. И уже с 6:30 вечера по городу был открыт огонь из отдельных орудий, а с двух часов ночи испанцы начали беспокоить защитников на всём обводе стен. Ответный же огонь из города «вредил мало, поскольку ночь была очень тёмной».
24 августа, Дюрен: обстрел и штурм
24 августа в 5 часов утра был начат массированный обстрел с трёх направлений – с главной батареи и ещё с двух групп орудий, фланкирующих бастионы. Из города артиллерия обстреливала лагерь, но «мало что сделала». Однако и бомбардировка осаждающих была не слишком эффективной, поскольку защитники успевали быстро исправлять повреждения.
В 2 часа дня, даже не дожидаясь готовности пролома, испанская и итальянская пехота двинулась на приступ. Солдаты шли в плохом порядке, в чём испанец Сандоваль обвиняет некоего итальянского альфереса (лейтенанта), который, де, слишком спешил завоевать почести и повёл своих, не построив как следует, и сам погиб, а испанцы, де, поддержали беспорядочный порыв итальянцев, чтоб тем не пропасть, отчего некий испанский капитан Пальма якобы сказал при том: «Был бы я доном Фернандо Гонзагою, голову себе бы отрезал, ибо без порядка погибнут сегодня многие добрые испанцы и добрые итальянцы». И имперские солдаты так спешили, что многие из них, добираясь к стенам через рвы, сражены были огнём собственных пушек, стрелявших до 3 часов дня (у Сандоваля – до первого часа).
Перед самой атакой защитники, чтобы показать свою решимость, выставили на стену флаг, вымоченный в крови, а рядом зажжённый «сигнальный огонь» [большой факел?], объявляя тем самым, что всех имперских, де, огнём и кровью уничтожат или прогонят прочь. Действительно, гарнизон и горожане оказали упорное сопротивление артиллерийским и ружейным огнём, огневыми гранатами и пороховыми канавами, проложенными вдоль стен. Своих же убитых они «оттаскивали и прятали, чтобы устрашить нападающих [якобы неуязвимостью]», и чтобы «впечатлить императора, наблюдавшего за штурмом».
Пролом не был готов, так что на стену «взбираться нужно было по одному, вверх на высоту пики и вниз на столько же, и такова была дорожка, что и налегке пройти непросто». В итоге первый приступ был отбит с большим уроном для испанцев. Но в следующих приступах испанцы, «показав чудеса мужества и героизма», захватили ряд мест на городской стене.
Сандоваль (со слов очевидцев и участников осады) приводит рассказ о 14 испанских стрелках, которые столкнулись на стене с группой защитников, и девять из этих четырнадцати были убиты, но пятеро забаррикадировались камнями и трупами и из-за этой преграды нанесли немалый урон врагам (а один из них якобы семью выстрелами поразил девятерых неприятелей). В другом месте четыре испанских альфереса с флагами отрядов оторвались от своих и заперлись в домике, пристроенном к стене, и поклялись помереть, но не отдать флагов, и погибли, закрывая флаги своими телами.
На батареях некий капитан Уллатено с брусом в руке направлял огонь артиллерии, пока «высокий дом», с которого он вёл корректировку, не был разрушен артогнём из города. А в Дюрен первым ворвался Хуан Фелисес из Урреты из терции дона Альваро де Санде. Из придворных у Сандоваля отмечен граф Фериа, внук Великого Капитана – Гонсало Фернандеса де Кордова, а вот многие другие придворные «не слишком спешили в бой, отговариваясь, что это им не по чину».
Современник событий, венецианец Гуаццо превозносит храбрость и воинский дух итальянцев. (Сообщалось также, что итальянцы взяли обычай кричать в бою: «Сантьяго, Испания!»)
Император, видя серьёзные потери, но ещё более опасаясь необходимости отводить войска под огнём крепости, послал на помощь отряд «немцев и прочих», которые заняли небольшой бугор и взяли укрепления под ружейный обстрел. Испанцы же, увидев что им подают помощь, не только, де, не стали искать возможности отступить в порядке, но ещё более усилили натиск. Жестокий бой длился более двух часов (Сандоваль говорит о трёх часах с половиной), и во время пятого приступа испанцев и итальянцев защитники дрогнули и бросились в бегство. Заслугу этого перелома некоторые приписывают капитану Монсальве (Монсальбе) родом из Заморы, который сбросил одного из солдат в ряды защитников, и тут же ещё 8 или 9 солдат туда же прыгнули, и это, мол, окончательно сломило дух защитников.
И так безоглядно побежали защитники, а более тысячи испанцев, ворвавшись в город, столь жестоко тех преследовали, что не более чем трёмстам из двух тысяч удалось вырваться из города «через ворота с другой стороны, что обращены были к болотам»; «и так их живо гнали [нападавшие], что многие прыгали со стен и тонули в крепостном рву, а многие потонули в болотах», а прочих захватили войска Оранского, и лишь немногим удалось спастись.
К 5 часам дня город был захвачен. Потери нападавших были велики, хотя и не оглашались, а позднейшие сообщения противоречивы; погибли до 800 погибших испанцев и итальянцев, и особенно много потерь было в испанских отрядах, особенно же – в отрядах дона Эстебана Манрике, герцога Нахера (Najera), и Гаспара д'Авалос, епископа Св. Якова из Компостеллы. Велика была смертность и среди раненых, поскольку местность была нездоровой из-за близости болот, а материалы для лекарств были плохи; «человек умирал с простреленной рукой или потерявши палец». Так, умерли от ран два испанских капитана, один из них – ранее упомянутый Пальма.
Потери гарнизона в бою и при бегстве составили 600–700 человек. Во власти императорской армии оказались до 4 тысяч пленных и горожан.
вечер 24 августа–27 августа, Дюрен: расправа
Коменданта крепости схватили и доставили к императору, и тот вопрошал, почему город не сдавался его могучему войску, и комендант отвечал, что не знали они, что такое сражаться с испанцами, коих полагали не сильнее немцев, а немцы, де, и за два года бы не взяли бы города, а тем временем осаждающих поразили бы либо голод, либо болезни. За «неповиновение» император приказал коменданта повесить на городских воротах, а пленных (видимо, по его негласному приказу) также перебили разными способами.
К вечеру 24 августа в захваченном Дюрене началась расправа. Как писал император сыну Филиппу, «позволено было город пустить на поток за бунт и упрямство, и дабы иным дать пример», хотя, конечно, «с великим попечением, чтоб женам, девицам и детям ничего плохого не сделалось... а также и церквям с их добром».
Испанцы и итальянцы, войдя в город значительными силами, захватывали и убивали солдат и горожан, кои там остались; впрочем, «кто имел деньги, тот мог спастись». И хотя «вредить женам, девицам и детям... и церквям» формально запрещено было под страхом смерти, женщины, хоть и укрывались в святых местах, «претерпели тысячу бесчестий» – а по официальным и апологическим сообщениям женщины Дюрена «спаслись в церквях»
В субботу 25 августа грабёж города продолжался. Около 2 часов дня начался пожар (Сандоваль и вовсе утверждает, что огонь подложил немец по приказу своего капитана, завидовавшего испанцам и итальянцам). Поскольку бороться с огнём было некому (!), более 600 домов сгорели, и к ночи город выгорел весь, кроме двух маленьких улочек и францисканского монастыря. «Немцы же, которых было много больше, стали отнимать у испанцев и итальянцев пленников [пленниц?] и награбленное», и, по словам испанца-очевидца: «...[мы, испанцы,] в великой опасности ходим, ибо их [немцев] столь много, а нас [испанцев] столь мало».
Тогда император «приказал Иоанну, архиепископу святого Якова, и епископу Уэски, и иным прелатам и людям духовным идти в город и спасти от огня церковные реликвии, особливо же – голову святой Анны, которой славится город, и иные церковные ценности, и со всем почтением снести их в квартиру императорскую, а также вывести из города женщин и девиц и монашек и поместить их близ императорской квартиры, под императорскую защиту».
26 августа церковные реликвии были возвращены в город, во францисканскую церковь, также пострадавшую при пожаре.
Император приказал жителям вернуться и гарантировал им безопасность и приказал чинить укрепления и оставил гарнизон в 1000 немцев.
И так распорядившись, и такой дав уро́к, 27 августа император отбыл из-под Дюрена.
Последствия
Как писал Фроуд, «умеренные в немецких землях, ждавшие императорского разрешения раздоров, содрогнулись, узнав, каким окажется это разрешение – в немецкие земли пришла испанская пехота, уже прославленная как ратным умением, так и жестокостью». Электор Саксонии и ландграф Гессена поспешили прислать императору объяснения по поводу их действий в Брауншвейге и смиренно предложили рассмотреть их обиды на очередном сейме, а также выражали надежду, что император не станет вмешиваться в их религию. Герцог же Клевский всё ещё не отзывался на императорские увещевания, полагаясь на помощь французского короля.
По мнению испанца Сандоваля, на дальнейший ход войны немало повлияли панические рассказы спасшихся из Дюрена об испанцах, которые, де, с помощью тонкой пики карабкались на гладкие стены и уничтожали всех, кто против них, так что казалось, что у них когти, как у котов, и людоедские клыки, и о том, что [защитники] «не с людьми воевали, а с чертями», или же «с низкорослыми чёрными людьми с когтями и клыками по футу, что к стене цеплялись подобно летучим мышам».
Но главное значение резни в Дюрене было в устрашающем императорском «уроке непокорным», ещё более ужасном в сравнении с относительно мягким усмирением Гента в 1540 году.
Воля к сопротивлению в мятежных немецких землях практически исчезла.
Заголовок: из похвального двустишия Якова Сус (Зус? ст.-исп. Susio), знатного горожанина из Мехелена, бывшего – видимо, при императорском дворе – очевидцем дюренской резни: «В августе месяце Дюрен пылает, Дюрена выя мятежная мечу предана».
Материал доступен на условиях Creative Commons BY-NC-ND 4.0. Продолжение следует.
Источники (весь цикл)
Arántegui y Sanz D.J. Apuntes históricos sobre la artillería española en la primera mitad del siglo XVI. Madrid, 1891.
Bánlaky J. A magyar nemzet hadtörténelme [Военная история венгерского народа]. В 24 т. 1929–1942. T. 13.
Baudoin, L. Histoire des chevaliers de l'Ordre de S. Iean de Hiervsalem. Paris, 1629.
Buchholtz, F. B. Ferdinand des Ersten. Bd. 5. Wien, 1834.
Dillich, W. Vngarische Chronica. W. Wessel, 1600.
Dimitz, A. Geschichte Krains... Th. 2. Laibach, 1875.
Engel, J. C. Fortsetzung der Algemeinen Welthistorie. Wien, 1814.
Fessler, I. A. Geschichte von Ungarn. Bd. 3. Leipzig, 1874.
García Cerezeda, M. Tratado las campañas y otros acontecimientos de los ejércitos del Emperador Carlos V. T. 3. Madrid, 1876.
Giustiniani, P. Le historie Venetiane. Venetia, 1576.
Guazzo, M. Historie di tvtte le cose degne di memoria... Venetia, 1544.
Guerazzi, F. D. Vita di Andrea Doria. Vol. 1. Milano, 1864.
Guglielmotti, A. La guerra dei pirati e la marina pontificia dal 1500 al 1560. Vol. 2. Firenze, 1876.
Hammer-Purgstall, J. von. Geschichte des Osmanischen Reiches... 2te Aufl. Bd. 2. Pesth, 1840.
Iorga, N. Geschichte des Osmanischen Reiches. Nach den Quellen dargestellt. Bd. 3. (Bis 1640.). Gotha, 1910.
Iorga, N. Geschichte des rumänischen Volkes im Rahmen seiner Staatsbildungen. Bd.1. (Bis zur Mitte des 16. Jahrhunderts). Gotha, 1905.
Isthvanfio, N. Historia Regni Hungariae... I. T. Trattner, 1758.
Lambert, P de. Memoires svr la vie de Charles Dvc de Savoye Nevvieme // Monumenta historiae patriae. Scriptorum tomus I. Augustae Taurinorum e Regio Typographeo, 1840. Col. 913–930.
Lumee, M. Historia von den Empörungen von Vngerlandt. [S. l.], 1596.
Lybyer, A. H. The government of the Ottoman Empire in the time of Suleiman the Magnificent. Harvard University, 1913.
Mailath, J. Geschichte der Magyaren. Bd. 4. Wien, 1831.
Mémoires de Martin et Guillaume du Bellay. T. 4. Paris, 1919.
Monumenta Hungariae Historica. Diplomataria. T. 1. Pest, 1857.
Oertel, H. Chronologia Oder Historische beschreibung... Nürnberg, 1603.
Paruta, P. [Paruta 1658] The history of Venice ; transl. by Henry, Earl of Monmouth. London, 1658.
Promis, D. Ai lettori // Monumenta historiae patriae. Scriptorum tomus I. Augustae Taurinorum e Regio Typographeo, 1840. Col. 838–839.
Robertson, D. D. History of the reign of Charles the Fifth. V. 3. London, 1817.
Sandoval, P. de. Historia del Emperador Carlos V, Rey de España. T. 7. Madrid, 1847.
Sborník historický. Ročnik 4. Praha, 1886.
Scriptores Rerum Hungaricarum Minores. T. 2. Buda, 1798.
Sigonio, C. De vita & rebus gestis Andreae Avriae Melphiae Principis. Genvae, 1586.
State Papers. Volume 9. London, 1849.
Stella, I. M. Epistolae Qvatvor // Scriptores Rervm Hvngaricarvm Veteres, ac Genvini. [Vienna], 1746. P. 603–622.
Thúry, J. Török történetírók [Турецкие историки]. II. kötet. (1521–1566). Budapest, 1896.
Ursu, J. La politique orientale de François Ier (1515-1547). Paris, 1908.
Vandenesse, J. de. Collection des voyages des souverains des Pays-Bas. T. 2. Bruxelles, 1874.
Verancsics, A. Monumenta hungariae historica. Scriptores. II. [Wrancius, A. De rebus gestis hungarorum]. Pest, 1857.
Источники изображений
Цифровая библиотека Wikimedia Commons;
Цифровая библиотека Gallica;
Цифровая библиотека Metropolitan Museum of Art, New York;
Цифровая библиотека Rijksmuseum, Netherlands.
SRTM–Shuttle Radar Topography Mission;