Хочу начать свои воспоминания о встречах с Николаем Павловичем Кучмидой (это фамилия его отца, которую он сменил на фамилию матери - Кукушкин, но первоначальную фамилию оставил как литературный псевдоним) со своеобразного эпиграфа. Отрывок из статьи известного вологодского поэта Андрея Смолина "ПОВЕРХ БАРЬЕРОВ (Литературная Вологда: идейные и творческие поиски писателей-вологжан)" описывает круг знаменитых земляков, сотворивших "литературное чудо". Среди них и Николай Кучмида.
"Наступили… 1930-е годы. Чем объяснить, что именно в то десятилетие появился на свет целый поток будущих «вологодских» (родились некоторые и в других областях) писателей, наверное, не возьмётся никто. Но факты, как говорится, упрямая вещь.
В 1930-е годы появились на свет: Александр Романов, Людмила Славолюбова, Михаил Сопин, Анатолий Гусев, Василий Белов, Борис Чулков, Нина Груздева, Алексей Васильев, Анатолий Мартюков, Анатолий Петухов, Василий Елесин, Сергей Багров, Николай Рубцов, Владимир Степанов, Вячеслав Хлебов, Ольга Фокина, Александр Грязев, Мануил Свистунов, Александр Хачатрян-Рулёв, Василий Оботуров, Леонид Беляев, Виктор Коротаев… Это поколение называют «детьми и подростками» войны.
Небольшим «островком» смотрятся на этом фоне 1940-е годы: Николай Кучмида, Владимир Шириков, Роберт Балакшин, Сергей Чухин, Станислав Мишнев, Николай Дружининский… Теперь и не узнать, сколько талантов не досчиталась литературная Вологда. Да, и так-то их было мало, а большинства уже и нет (С.Чухин, Н.Дружининский, В.Шириков, Н.Кучмида ушли из жизни трагически рано)."
Цитируется по: https://www.rospisatel.ru/smolin-vl.htm
Писательская организация небольшого провинциального городка и области стала с момента своего зарождения восходящей звездой русской, советской литературы.
Николай Кучмида был очень скромным человеком, который с высоко поднятой головой и обаятельной улыбкой, превозмогая зачастую страшную, невыносимую для простого смертного человека, боль физическую и душевную, продолжал творить, пронзая свою прозу взглядом жизнеутверждающего оптимиста. Уже практически находясь на смертном одре, он взывал к читателям с надеждой на торжество добра и любви.
Невероятно, но после ампутации ног (результат и последствия неудачной хирургической операции: в 1993 году ему ампутировали первую ногу, а через восемь лет и вторую) прикованный к инвалидной коляске, Николай Кучмида смог осуществить заветную творческую мечту: воплотить в литературе образы тех, с кем он учился, служил и работал, выразить им свою горячую любовь. И этой любовью, как кровью, он написал последние произведения: «Кандалакша» (2002), «Скажи, браток…» (2003), «Садовая, 26» (2005). Умер этот удивительный прозаик и человек, совершивший творческий подвиг, 5 августа 2006 года в родном городе Череповце.
Николай Кучмида был старше меня на 7 лет. Его творческая жизнь была связана, как и у меня в конце 1960-х и начале 1970-х годов, с газетой "Вологодский комсомолец" и Череповецкой студией телевидения. Поэтому мы довольно часто встречались, а я его не раз видел в кампании с Николаем Рубцовым, другими местными писателями и журналистами. Помню, что его поддерживали Василий Белов и известный литературный критик, главный редактор областной молодёжной газеты Василий Оботуров, который периодически приезжал в Череповец для проведения творческих семинаров с молодыми прозаиками и поэтами.
Несколько эпизодов из моей вологодской жизни связаны с Николаем Кучмидой.
Сейчас уже не помню точно, но летом в 1966 или 1967 году он вместе с рядом других местных литераторов из Череповца приехал на несколько дней в Вологду и остановился в знаменитой тогда гостинице "Золотой якорь". Напротив её находился парк с детскими площадками.
Под вечер, когда рабочий день уже закончился, я шёл через этот парк домой и тут случайно у карусели увидел Николая, который пытался поднять с земли на ноги какого-то не стоявшего на ногах мужика лет сорока. Я подошёл к ним и стал помогать Н. Кучмиде, спросив его: " Коля, это твой знакомый?". Ответ был довольно резкий: "А ты, Саша, можешь оставить человека в беде? Ведь он же один до дома не дойдёт!"
Мне пришлось тащится с ними. На обратном пути, поскольку уже смеркалось, Николай проводил меня, но. когда узнал, что я живу в одном доме с Виктором Коротаевым, то как-то нахмурился и быстро попрощался: "Не хотел бы с Коротаичем сейчас тут встретиться. До свидания!".
Я сам не был свидетелем каких-либо конфликтов Николая с Виктором. Но в ряде воспоминаний, в частности М.М. Ганичева о Н. М. Рубцове, описывается один случай, произошедший в общежитии Литературного института в Москве.
В.В. Коротаев в присутствии Василия Белова, Ольги Фокиной, Сергея Чухина и Николая Рубцова "привязался к Николаю Кучмиде. Не помню, по какому поводу. Дело принимало серьезный оборот...Коротаев заартачился. Рубцов поддержал меня:
— Отстань! Делать нечего?
Виктор остепенился."
Цитируется по: https://www.booksite.ru/rubtsov/life33.htm
Позднее Н.П. Кучмида несколько раз говорил мне, что у них с Н.М. Рубцовым много общего в биографии, да и по характеру они были близки. А вот с В.В. Коротаевым отношения не ладились: то они затихали и формально писатели на людях пожимали друг другу руки, то Виктор вновь внезапно нападал на Николая по надуманному поводу. Н.П. Кучмида на полном серьёзе, трезвым, объяснял мне это тем, что мол " Коротаич сильно ревнует меня к Рубцову и поэтому ходит за ним как тень".
Это была довольно щепетильная тема, поэтому я, несколько раз встречаясь с В.В. Коротаевым, в том числе в начале 1990-х годов, никогда не упоминал Николая Кучмиду. Виктор, в свою очередь, тоже обходил его имя стороной...
Жизнь закрутила меня в водовороте событий и после отъезда из Череповца в 1969 году, где я недолго работал редактором молодёжных передач на студии телевидения, я, к сожалению, уже никогда не встречался с Н.П. Кучмидой и о его судьбе узнавал лишь через череповецких родственников или из прессы.
Моя мать - Мигунова Людмила Алексеевна в 1976 году передала мне книгу "Просто дорога" с автографом автора и рассказала, что Николай приходил к нам домой, чтобы узнать, как проходит моя жизнь в Ленинграде (я закончил очное отделение факультета журналистики ЛГУ в 1974 году и работал в Питере до 1985 года, а затем переехал в Москву). Он попил у нас чаю на кухне и записал мой домашний номер телефона, но мне никогда не звонил.
Когда мне становится грустно или наступает минута отчаяния, я открываю книгу Николая Кучмиды, чтобы зарядиться его оптимизмом, несмотря ни на что... "Мир начинал светлеть",- так сказал бы Коля.
И вслед за героем его повести "Держи пять" я нередко повторяю: "День начался не совсем удачно, но бывало и хуже. Вперед!.."