Друзья, решила повеселить вас сказочкой из новых "Художников", хотя сказку эту я написала 10 лет назад. Итак...
Любовь зла
Невесты
В одной заброшенной деревне жил мужик. Овдовел он рано: жена, испустив от непосильных трудов дух, оставила его, горемыку, с грудным ребенком на руках. Шли годы. Ребенок подрастал. И, по логике вещей, помощница бы в доме была старику-отцу, да совсем девка без материнского пригляда от рук отбилась: одни пьянки да гулянки на уме. В доме - ни маковой росинки. Вся еда - закуска. Погоревал мужик, что упустил дитя, да и женился второй раз. А вместо приданого взял за бабой еще одну дочку – Алену, тихоню и «ботаничку».
Год живут, два... Алена уроки уже через лупу учит - так зрение зубрежкой посадила. Мужик с бабой в поле цельный день спину гнут - девкам приданое зарабатывают. А Настенька? Пиво вечерами хлещет да кур на отцовском жеребце давит. Два класса церковно-приходской школы. Чем не невеста? Пришло время девок замуж выдавать. Алена на трех языках лопочет, уравнения повышенной сложности в уме щелкает, правда, на углы в избе натыкается и из-за косметики чешется. А Настенька? Настенька цветет! Ни единого проблеска в глазах. Зато в любовных утехах любой замужней бабе фору даст. И ни одного парня на деревне не пропустит, даже приезжего!
Приехали сваты. Пока родители со сватами на кухне в софистике упражняются, как их девки хороши, парни Настеньку в сенцах тискают да Алене кукиш с расстояния 1,5 м показывают. Проверяют, мол. А та щурится, улыбается, краснеет, косу теребит от восторга. Дура! Сосватали девок. Сваты по рукам ударили. День свадьбы назначили...
- Неспокойно мне как-то за наших кровинушек, мать, - говорит мужик жене, закрыв за сватами дверь. - Ох, откажутся от них женихи! - Не гони волну, - сказала, как отрезала, жена. - Кавалеры ихние за семь верст живут, до них молва об изъянах наших дочек вряд ли докатилась. Да и кто нынче без греха? Спихнем обеих, не ной! Сделаем так, что комар носа не подточит. И началась с того дня у девок «совсем другая жизнь»!
Уговор
Не успеет Настька после ночных гулянок глаза продрать, а мачеха ей уже веник в руки сует: «Иди избу мети!». Та было заартачится, дескать, не хочу, но получит от отца смачный подзатыльник - и за совок хватается! У Алены от усердия язык вываливаться начал: после того как мать ей у всех «поповских» юбок в пол подолы оторвала и лапти – «Срамотища!» - в подпол спрятала, днями и ночами стала девка кружевные оборки к платьям пришивать и козловые сапожки разнашивать. Даже зрение в гору пошло. И все потому, что прежде чем лишний шаг сделать, пристально всматривалась Алена в дорогу - нет ли на ней гвоздя какого или камня остроугольного? Как бы каблук не сковырнуть и босой замуж не пойти!
А для ухажеров Настькиных и подавно черные дни настали: давеча, как петухи уснули, сунулся было один из них по привычке к девке в окно, а там тятя с дубиной! Огрел пару раз хлопца по спине - для профилактики! - тот кубарем вниз полетел! А что хотел? Настька теперича невеста, помоги Бог... К исходу пятых ден «домашнего терроризьму» взвыла Настенька:
- Да что ж это такое делается? А, тятя? Я, как рабыня какая, полы мету да горшки чищу? Почему не наоборот? Почему Алену бережете как алмаз какой? И платье мое подвенечное мачеха в свой сундук спрятала, и веночек флердоранжевый! Обидно, тятя, не чужая я вам. Хочу-у-у прочь из этого постылого дома! Как вы меня достали-и-и!
- Потерпи, доча, - успокаивает Настеньку отец. - Мать вам обеим добра желает. С мужиками по углам жаться - дело нехитрое, а вот хозяйкой в доме быть - эта задача посложнее будет! - Ну не скажите, тятя! - подбоченилась Настя. - Не хитрое, говорите?
Мужик оторопел.
- Все моя полная занятость виновата! - подумал он. - Надо было лупить ее до треска, кровиночку, больше бы пользы было! А я жалел, дурак! Как буду будущему зятю в глаза смотреть? Вот незадача.
Вышел мужик из дочериной спальни, в затылке почесал. А в то время грохот во дворе страшенный: Алена с крыльца упала. Заплакал мужик: одна дочь - гулящая, каких мало, другая – с приветом. Как жить? Как замуж выдать, чтобы обратно не вернули через неделю? Позора тогда не оберешься! Собрал он вечером семейный совет и говорит:
- Дочери мои любимые и ты, жена. Чем ближе «день Х», тем неспокойнее мне на душе. Как бы ни старался я добром и уговорами вас образумить - ничего у меня не выходит. Настька щей сварить не может, Алена ни в чем, кроме зипуна и лаптей, ходить не обучена. Свадьба уже совсем скоро, а по мне - хоть не отменяй! Ну что вылупились, бабье? Жду предложений!
Встала тут жена мужика. Платок с головы сняла, мужу в пояс поклонилась:
- Мое это упущение, что девки наши дармоедками выросли. Пока я вас всех обшивала да обстирывала, пока за скотиной ходила да пироги пекла, у роднулечки моей - от ума горе, у падчерицы - горе, что нет его совсем. Э-э-эх! Я виновата, признаю. Но дай мне, муж мой любимый, неделю сроку. Через неделю ты их не узнаешь, слово даю. Или я…(и заплакала).
Побледнел мужик, кивнул, руками развел. А девки - побледнели:
- А маманя, по ходу, норовит нам темную устроить, - подумали враз. – Но не изверг же она, мучить зря не будет. Иначе мы перед свадьбой товарный вид потеряем.
Подумали так, а перечить повременили…
И вот на следующее утро, только петухи маковой росинкой подавились, подняла жена мужика обеих девок, вручила им по узлу и отправила…
(Продолжение следует)