Первое обстоятельное интервью Владимира Путина появилось в ноябре 1991 года – оно было опубликовано в петербургской газете «Час пик». Путин тогда возглавлял комитет по внешнеэкономическим связям мэрии СПб.
Про Путина в 1991 году в узких кругах уже говорили. Говорили, во-первых, что Собчак не принимает без Путина ни одного решения. Во-вторых, что КГБ внедрил своего сотрудника к Собчаку. Вывод из этого следовал понятный: КГБ диктует Собчаку, что надо делать.
И вот Наталья Никифорова, тогда журналист газеты «Часа пик», пошла к Путину выяснять его связи со спецслужбами.
Узнала:
– что для того, чтобы продолжать работать в КГБ, Путину надо было переехать в Москву;
– что Путин слишком мягок в общении;
– что Путина пытались шантажировать.
Владимир Путин: «Оправдываться всегда легче, чем сделать решительный шаг. Я его сделал»
Владимиру Путину 39 лет. Коренной ленинградец. По образованию — юрист. Вот, пожалуй, и все, что было до поры до времени известно даже заинтересованным людям. Большинство горожан не знали и того: Владимир Путин не мелькает на телеэкранах, не раздает интервью. А между тем именно о нем говорят, что «мэр без Путина как без рук», что «Собчак не принимает без Путина ни одного решения». Рассказывают также о хорошем мнении о нем иностранцев: знает языки, помогает попасть на прием к мэру.
Есть и особый нюанс в пересудах о председателе комитета по внешнеэкономическим связям: принадлежность Путина в недавнем прошлом к известному ведомству. С телеэкрана произносили его имя в связи с действующим резервом КГБ. В таких случаях принято задавать вопрос прямо. Самому объекту пересудов. Что я и сделала.
– Владимир Владимирович, это правда, что вы работали в Комитете государственной безопасности? И если так, то знал ли об этом Собчак, когда приглашал вас на работу?
– Я не скрываю и никогда не скрывал, что 17 лет проработал во внешней разведке КГБ. Другое дело — не афишировал это. Но Анатолий Александрович знал о месте моей прежней службы. Я ему сказал, что увольняюсь из Комитета. Кстати, к тому времени (а приглашение от Собчака я получил нынешним летом) заявление мною уже было подано и подтверждено. И я уволился в звании подполковника.
– А как происходило приглашение на работу в мэрию? Вам позвонил сам Собчак?
– Мне позвонили мои друзья с юрфака и передали, что Анатолий Александрович видел меня на одном мероприятии, вспомнил (я был его учеником в университете) и, поскольку ему тогда нужен был советник по внешнеэкономическим вопросам, навел обо мне справки. На юрфаке меня хорошо рекомендовали. И я получил приглашение на работу, на которое откликнулся с готовностью. Под всем, что делал и говорил Собчак как депутат Союза на тот период времени, я готов был подписаться полностью.
– А сейчас это не так!
– Он ведь занимается не только государственной деятельностью: решает хозяйственные вопросы, судьбы людей. И поставлен в исключительно тяжелые условия. Поднять экономику небольшого региона при условии, что вся экономика страны катится вниз,— невозможно. Каждый имеет право на ошибку. И Собчак тоже живой человек. Было бы неверно говорить, что я с Собчаком во всем и всегда согласен. Что бы за работник я был? Если бы во всем смотрел мэру в рот, думаю, я бы его не устроил.
– Но, тем не менее, вы возглавляете важнейшее ведомство. И никак не можете отрицать, что мэр прекрасно к вам относится и прислушивается к вашему мнению. Зная его нрав, подобное не может не удивлять.
– Мне не хотелось бы обсуждать сейчас ни нрав, ни манеры Собчака, хотя я от многих слышу, что он бывает резковат. Мне вот, напротив, подсказывают, что я слишком мягок в общении. Но могу понять, когда кто-то срывается. Мы сейчас живем в таком цейтноте — не хватает терпения иногда пробивать какой-то вопрос. Ну, сил больше никаких нет. Что касается моих взаимоотношений с Анатолием Александровичем — да, мы находим с ним общий язык в делах.
– Вы наверняка слышали мнение, что Путин — виновник всего дельного, что происходит в мэрии. Не знаю только, можно ли это принять как похвалу, учитывая, кто такое мнение с телеэкрана обнародовал.
– Подобное утверждение просто наивно. Есть масса проблем, которыми занимаются мэр и мэрия, и о которых я не имею ни малейшего представления. Впрочем, одновременно было высказано что-то и об офицерах действующего резерва КГБ. Это тоже ложь — я уволен из КГБ в запас. И не работаю там, и денег там не получаю. Кстати, в КГБ я пошел легально и гласно, по распределению после окончания университета.
– Для вас самого это была неожиданность?
– Нет, меня проинформировали за несколько месяцев до того. Я согласился. Проработал некоторое время на различных должностях — мне предложили пойти на работу во внешнюю разведку. Я это предложение принял, закончил соответствующее учебное заведение. И все эти годы работал в разведке. В том числе и за границей.
– Почему вы согласились работать в КГБ!
– Знаете, мне даже хотелось этого. Мы ведь все жили в другой системе отсчета. Я шел работать не в политизированную организацию. Если хотите, мною двигали высокие мотивы — считал, что там могу приложить свои силы максимально и с пользой для общества.
– Положа руку на сердце, как вы думаете, почему 17 лет назад из КГБ позвонили именно вам?
– Этим занимается отдел кадров КГБ. Я в этом отделе никогда не работал и не знаю, как они это делают. Но известно, что там длинный список качеств, которым должен соответствовать работник разведки: способность к аналитической работе, к изучению иностранных языков, интерес к определенного рода деятельности, к определенным проблемам. Я, замечу, интересовался проблемами внешней экономики всегда.
– Выходит, вас прежде изучали, а вы не знали?
– Конечно. Спецслужбы проводят изучение объекта в условиях, когда он об этом не подозревает. Если он знает об этом, то начинает приспосабливаться. И показывать те стороны характера и личности, которые хочет довести до потенциального потребителя информации.
– А вы знаете широко бытующее среди студентов мнение, что предложений, подобных тому, что получили вы, удостаиваются стукачи?
— Я понял вопрос. Наверное, для работы кадрового аппарата КГБ это был бы самый простой ход. Установились с кем-то отношения в вузе или на промышленном предприятии, а потом, когда нужны кадры, в первую очередь обратить внимание на тех, кого знают.
Так можно. Но это не генеральный путь решения вопросов: если брать только людей, с кем уже есть отношения, скоро будет не на кого опереться. Таких людей потерять — потерять глаза и уши.
— Вы не относились к тем людям?
— Вы хотите знать, был ли я связан с КГБ до того, как попал в кадры? Нет, не был.
— Скажите, а ваш рапорт об увольнении из органов не был связан с политическими мотивами, с разочарованием?
—- Нет. Я хотел заняться научной деятельностью, написать диссертацию на
тему, которая мне была близка и знакома всегда. А именно по международному частному праву. Я уже начал было сдавать экзамены в аспирантуру и договорился с одним из профессоров ЛГУ, чтобы он меня взял в качестве соискателя. И, в принципе, ко времени, когда меня позвал Собчак, уже устроился на работу в университет. Я хотел работать юристом и заниматься правовым регулированием внешнеэкономических связей. И еще одно, не менее важное. Чтобы продолжать работать в КГБ на определенном уровне, мне нужно было переехать в Москву. И покупать кооперативную квартиру или снимать за 300 рублей в месяц. У меня двое маленьких детей, старые родители. Им за восемьдесят, мы вместе живем. Они блокадники, куда везти их из родного города? Бросить их не мог.
А здесь работа была, скажем так, немного не та. И тогда я решил уйти вообще. Когда было сделано предложение перейти в мэрию, тем более.
– Интересно. А со стороны ваш приход в мэрию выглядит для многих так, будто КГБ внедрил своего сотрудника в городскую администрацию.
— Как КГБ мог меня внедрить, если я уволен. К тому же сейчас ведь уже нет того монстра, о котором мы привыкли говорить.
– Вы тоже считаете КГБ монстром?
– Конечно. То, что аппарат Комитета в целом перестал соответствовать тем задачам, для которых создавался, — это факт. Его нужно реконструировать. И это делают. И потом, я работал во внешней разведке, к внутриполитическим проблемам отношения не имел.
Дальше – тут.