13/26 августа – память священномученика Серафима (Звездинского), епископа Дмитровского, одного из замечательных подвижников Русской Православной Церкви XX века.
Дед его, Гавриил Бонефатьев, был убежденным старообрядцем и горячим поборником старообрядчества, а отец Иван Гаврилович еще в молодости в поисках просвещения и истинной веры покинул родительскую семью и босой пешком ушел в Петербург. Здесь в единоверческой церкви на Волковом кладбище он обрел разрешение сомнений и мир души. При соединении с Православной Церковью высочайшим повелением государя императора ему была пожалована фамилия Звездинский. За четверть века своего священства протоиерей Иоанн привел множество людей из старообрядческого раскола в Православие.
Служение отца Иоанна привлекло милость Божию к семье и в особенности внимание и помощь тогда еще не прославленного старца Серафима Саровского. Среди предков преподобного Серафима Саровского также были старообрядцы, которые через полвека соединились с Православной Церковью. Труды отца Иоанна Звездинского, видимо, были преподобному очень дороги, близки и любезны, и преподобный Серафим стал покровителем его семьи. Он являлся отцу Иоанну в 1903 году, когда тот писал службу прославления Саровского подвижника, он открыл ему будущее детей. Он исцелил от смертельной болезни Николая, его младшего сына, будущего епископа Серафима; он обратил сердце мальчика ко Христу, возжег к Нему огненную любовь и стал на всю жизнь его небесным покровителем. В стенах Московской духовной академии Николай Звездинский принял постриг с именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского. Преподобный принимал в нем особенное участие, сопровождая на многострадальном жизненном пути.
От предков своих священномученик Серафим унаследовал неколебимую верность Христу, категорически не признающую никаких компромиссов с совестью; строгий аскетизм и подвижнический (в совершенном забвении о себе ради служения другим) образ жизни. Такие же требования предъявлял он и к своим чадам. И притом от матери своей святитель унаследовал нежное сердце, чуткое, сострадающее, любящее, преданное. Он и был таким – трепетно и горячо любящим Христа и во Христе своих чад и непримиримо, жестко и нелицеприятно противостоящим любым проявлениям деятельности врага рода человеческого, в любой форме и в ком бы то ни было.
Самоотверженное служение святителя принесло ему обильные благодатные дарования. Он был серьезным духовником, имел дар исповеди такой, что нераскаявшиеся грешники и злодеи открывали ему свою душу.
Он был не только заботливым, но мудрым христианским управителем своей паствы, умевшим вовремя проявить и строгость, и милость, умевшим в условиях разрушения основ жизни, подмены понятий и лжи направить на путь истины и справедливости. В этом убеждает нас архив его архиерейских распоряжений. Благодаря епископу Серафиму, Дмитровское викариатство значительно меньше других оказалось поврежденным расколами начала ХХ века, сумело им противостоять.
Кроме того, еще в годы учения в академии Николай Звездинский испросил у Бога дар слова и со студенческих лет стал известен своими проповедями. Святитель Серафим имел особое духовное видение, его проповеди образны, ярки и убедительны, неизменно находят отзыв в сердце слушателя. Его слово и поныне обращает души ко Христу, а современные насельники и насельницы монастырей в беседах о монашестве святителя Серафима находят необходимые наставления для своей сегодняшней духовной жизни.
Но, несомненно, самым высочайшим даром епископа Серафима был дар молитвы. Святитель был горячим и неустанным молитвенником, вдохновенным совершителем Божественной литургии и даже составителем молитвословий. Его акафисты и каноны не есть плод сочинительства, как бывает ныне, но из сердца излившаяся молитва. Они написаны в обстоятельствах чрезвычайных, требовавших великого напряжения духовных сил. Это его зов к Богу и святым. Один из современных священников, раскрыв случайно его покаянный плач, почувствовал сразу: нашел то, что ему сейчас очень нужно.
И, наконец, нельзя не сказать еще об одном его духовном даровании – прозорливости и провидения, а также даре исцелений, многократно и многообразно проявлявших себя на протяжении жизни святителя.
В сан епископа архимандрит Серафим был рукоположен Святейшим Патриархом Тихоном. Напутствуя епископа Серафима на труды архиерейские, Патриарх Тихон сказал: «Желаю, чтобы ты был для града Дмитрова тем же, чем был святитель Петр для Москвы. Будь и ты утверждением граду Дмитрову… Иди путем апостольским… где придется пешком – пешком иди. Нигде ничем никогда не смущайся. Неудобств не бойся, все терпи. Как ты думаешь, даром разве кадят архиерею “трижды-по-трижды”? Нет, недаром. За многие труды и подвиги, за исповеднические его болезни и хранение до крови веры православной».
один из приездов в Зосимову пустынь, 17 июля 1922 года, накануне праздника преподобного Сергия, исповедавшись у отца Алексия и побеседовав с ним, Владыка вышел из келии. Здесь приступили к нему старшие из братии с поклоном и просьбою: «Владыка святый, отец настоятель наш, старец схиигумен Герман, ослаб, управлять почти не может, просим заменить его. Желаем отца Феодорита настоятелем. Хороший хозяин, растит овощи на сельскохозяйственную выставку». – «Забыли, – ответил Архипастырь, – что отец Герман пришел в дремучий лес, воздвиг обитель, в которой вы живете. Все создано его трудами и заботами: собор, колокольня, вся обитель. Он великий за вас молитвенник, его молитвами все живете здесь. Но скажу вам: как только охладеет рука схиигумена Германа и не будет перебирать с молитвою четки, все вы рассыпетесь и никого здесь не останется. Господу ваша капуста не нужна». Так и было.
Однажды, когда епископ Серафим приехал к своему старцу Алексию, тот благословил его прозрачным темно-красным, как кровь, крестом и прочитал тропарь священномученический: "И нравом причастник, и престолом наместник апостолом быв, деяние обрел еси, богодухновенне, в видения восход: сего ради слово истины исправляя, и веры ради пострадал еси даже до крове".
29 ноября 1922 года он был вызван повесткой на Лубянку, откуда не вернулся – был арестован и заключен в московскую Бутырскую тюрьму.
Владыка Серафим делился со своими соузниками всем, что получал, утешал молитвой и любовью. Тело Владыки, изъеденное вшами, покрылось струпьями, и врач не мог приложить трубку, приходилось подкладывать бумагу. Начались сердечные приступы. Владыку перевели в «околоток», где был полубольничный режим, больше воздуха, прогулки. Здесь он совершал Божественную литургию, исповедовал, старчествовал, ободрял. На стене камеры хлебом прикрепил образ Божией Матери Скоропослушницы, к Которой особенно взывал в своем узничестве. Но приехавший прокурор, заметив у кровати епископа Серафима образы Скоропослушницы, преподобного Серафима и других святых, прилепленные хлебом к стене, приказал перевести Владыку в общую камеру. Владыка сложил в уме и сердце своем акафист Страждущему Христу Спасителю: "В несении креста спасительного, десницею Твоею мне ниспосланного, укрепи меня вконец изнемогающего".
12 марта 1923 года он был осужден.
Приговор: 2 года ссылки в Зырянский край на вольное поселение.
В апреле, перед отправкой в ссылку, был переведен в Таганскую тюрьму.
1 мая 1923 года был отправлен в первое свое изгнание. Епископ так обносился, что даже заключенные смеялись: "Владыка, Ваш подрясник вороне на гнездо не годится". А в Бутырках у него было все: и белье, и три подрясника, но он их раздал.
В Котласе арестантов расконвоировали. Была Троицкая суббота – и духовенство решило пойти в церковь. Три епископа – Серафим (Звездинский), Афанасий (Сахаров) и Николай (Ярушевич) – вошли в храм, но оказалось, что храм обновленческий. Ссыльные архиереи вышли.
На этапе владыку Серафима сопровождали несколько духовных чад. От Котласа до Усть-Сысольска он путешествовал вместе с епископом Николаем (Ярушевичем). В Усть-Сысольске повидались с митрополитом Казанским Кириллом (Смирновым). Здесь же находилась и семья Фуделя: Сережа и сестра его Маруся.
С 27 мая 1923-го до 26 апреля 1925 года Владыка проживал в селе Визинга Зырянского края.
Сюда же был сослан чудовский игумен Филарет (Волчан) и отец Иоанн Муравьев (благочинный города Дмитрова), осужденный вместе с Епископом. Жизнь протекала мирно. Утром – Божественная литургия, днем Владыка ходил на молитву в лес, где у него была и пустынька – круглый холмик вроде кафедры, на котором духовные чада выложили из белых камушков бордюр с надписью: "Ис полла эти деспота", что в переводе с древнегреческого языка означает «На многая лета, Владыко».
19 июля 1923 года Владыка писал своим чадам: «Мир вам и благословение, дорогие мои, верные во Христе возлюбленные дмитровцы. Спаси вас Господи за гостинцы, которые привезла мне Таня. Цветите для Царствия Божия, завяньте совсем для ада. Будьте Божии, а не вражьи. Друг друга любите, друг друга прощайте, не укоряйте, не судите, гнилых слов не говорите. В мире со страхом Божиим живите, смертный страшный час воспоминайте и суд Христов нелицеприятный никогда не забывайте, храм Божий усердно посещайте, в грехах кайтесь. Св. Христовых Таин причащайтесь. Милость Божия и Покров Царицы Небесной да будет со всеми вами отныне и до века. Аминь. Е.С.» И еще: «Умоляю вас, яко детей своих родных: бойтесь волков в овечьей шкуре, живцов. Они полны дьявольской гордыни, самочиния, бесчиния, они сладко говорят, но горько их слушать, на языке у них мед, а на сердце лед. Яд аспидов под устами их, гроб отверст – гортань их, и, когда они говорят, говорят ложь, яко чада отца лжи – диавола. Блюдитесь от них, не молитесь с ними. Они лишают души спасения. Храни вас Господь в вере Православной тверды и незыблемы – о сем ежедневно молитвы мои к Пастыреначальнику Христу воссылаю».
В ссылке Божественную литургию Владыка совершал ежедневно, весь круг Богослужебный вычитывал неопустительно. Днем он уединялся на молитву в ближний лес. Здесь у него была пустынька и круглый холмик-кафедра. В праздники – соборное Богослужение: епископ, четыре сослужащих протоирея, игумен и священник. Владыка обычно за всенощной читал канон. Сделали орлец, митру, панагию с камушками, дикирий и трикирий деревянные, работы зырян.
В пасхальную ночь молились вместе, для торжественности сын хозяев стрелял в 12 часов. Даже соседи приходили, но власти скоро запретили посещать Богослужения ссыльных.
Весной 1925 года окончился срок ссылки. В день Благовещения Пресвятой Богородицы пришла бумага об освобождении, и в это же утро пришла телеграмма о кончине патриарха Тихона.
В Москве поселился Владыка в Свято-Данииловом монастыре, среди родной по духу даниловской братии. Он принадлежал братству Даниловскому.
С августа по ноябрь 1925 года епископ Серафим – помощник Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского).
11 ноября митрополита Петра отстранили от обязанностей Местоблюстителя Патриарха Российского. Он оставил бумагу, указав, что управление Московской епархией передается викариям во главе с владыкой Серафимом.
В ноябре 1925 года временно владыка Серафим выехал в Аносину пустынь (Московская губерния) и жил то там, то на хуторе в Кубинке. Позже, по требованию властей, уехал в Дивеево.
В 1926-27 годах пребывал в Серафимо-Дивеевском Троицком монастыре, село Дивеево, Нижегородская губерния. Там он каждый день вставал в 4 часа, совершал литургию в подвальном храме под Тихвинской церковью, потом шел на «канавку», обходя ее по завету преподобного Серафима, проходил с четками, читая полтораста раз «Богородице Дево, радуйся»; молился в келье преподобного Серафима. Отдохнув, читал Новый Завет. Летом уходил в лес совершать молитвенное правило.
Зиму 1926-27 годов епископ Серафим жил в комнатах Елены Ивановны Мотовиловой, в корпусе за «канавкой».
14 февраля 1927 года, после всенощной под Сретение, которую совершали дома в келии, он вдруг бросился к окну, к одному, к другому, с молитвенными восклицаниями: «Пречистая Дева Богородица идет по канавке. Не могу зреть пречудной Ее красоты и неизреченной милости!»
8 августа 1927 года был арестован вместе с владыкой Зиновием, игуменией Александрой, всем духовенством и старшими сестрами обители и увезен в тюрьму в Арзамасе, затем – по этапу в Нижний Новгород.
Вскоре (до октября 1927 года) владыки Серафим и Зиновий были освобождены. В октябре обоим святителям велели отправиться в Москву.
В Москве в ОГПУ предложили: «Кого будем вам посылать для посвящения – посвящайте. Вот Вы, епископ Зиновий, и Вы, епископ Серафим, поезжайте, управляйте епархиями. Побывайте у митрополита Сергия, приходите, договоримся и поедете». – «Я морально не могу, – отвечал владыка Зиновий». – «Я монах, при посвящении во епископы давал обет управлять по каноническим правилам», – сказал епископ Серафим. – «Тогда в 24 часа выезжайте из Москвы подальше».
Владыки Серафим и Зиновий подали прошения митрополиту Сергию об увольнении за штат.
И владыка Зиновий уехал в Муром, а владыка Серафим – в город Меленки Владимирской области, где проживал до апреля 1932 года.
С 1927 года он состоял в скрытой оппозиции к митрополиту Сергию (Страгородскому), тщившемуся угодить безбожной власти. Не принимая назначений и не выступая на общественных Богослужениях, епископ Серафим примыкал всецело к единомысленному ему епископу Арсению (Жадановскому).
В Меленки к нему приезжали духовные чада, дмитровцы и москвичи, монашествующие и миряне.
На первой неделе поста он просил никого не приезжать. Уединялся в келии, с домашними до пятницы не говорил, ничего не вкушал, даже Святые Таины не запивал теплотой. Ночью ежедневно в два часа служил полунощницу. Иногда случалось так: среди ночи, когда он читал правило, дверь келии отворялась от ветра. Послушницы подходили, полагая, что он отворил дверь сам, приглашая войти. Заглянув в нее, видели Владыку, в молитве лежащим ниц на полу, повергшегося перед иконами, крестообразно раскинув руки...
В старчестве и молитве прошло почти пять лет. Все пять лет Владыка за ворота не выходил. А потом снова начались скитания – ссылки, этапы, тюрьмы.
11 апреля 1932 года он был арестован и отправлен в Москву.
25 апреля Владыку отконвоировали на Лубянку и поместили во внутреннем изоляторе, где уже находился епископ Арсений (Жадановский), которого вскоре освободили, а его самого перевели в Бутырки.
7 июля Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ СССР он был обвинен по групповому "делу Звездинского и др. Москва, 1932 год" в том, что он "член церковно-монархической к-р организации "ИПЦ".
Осужден к трем годам ссылки в Казахстан.
В 1932 году владыка Серафим – на поселении в городе Алма-Ате Семипалатинской области.
Зимой 1932-33 года жил в Гурьеве, в скудости и нищете.
В 1933-35 годах – на вольном поселении в Уральске.
Зима. Рамы в доме были одинарные, на окнах – лед, кругом снег и темнота. Листья деревьев и хворост из государственного сада запасали на дрова, а верблюжий навоз – для самовара. Голодно, цены высокие, не было ни хлеба, ни картофеля. Собирали в полях зеленый капустный лист и рубили в маленькую кадочку. В дни получения посылок был праздник, чувствовали помощь Божию и любовь духовных чад.
Зимой 1935 года прибыл в Омск, но провел там всего пять дней: по приказу НКВД немедленно выехал в Ишим. Этот небольшой сибирский город стал последним приютом владыки Серафима. Несмотря на частые болезни, сердечные приступы, он служил в домашней церкви, окормлял съехавшихся к нему духовных чад.
Весной 1935 года болел малярией. Страшные приступы повторялись ежедневно, хина не помогала. Он терял сознание и приходил в себя лишь через несколько часов. Врач каждый раз предупреждал о возможности смертельного исхода в ближайшую ночь. Исцеление пришло неожиданно в день празднования памяти святителя Иоанна Тобольского. С 23 июня, после двух месяцев болезни, приступы прекратились.
В апреле 1935 года окончился срок ссылки, и Владыка решил остаться в Ишиме.
С Рождества 1937 года в Москве начались массовые аресты духовенства. Всю зиму владыка Серафим каждое воскресенье, произнося отпуст, добавлял: «Воскресый из мертвых Христос, истинный Бог наш... помилует и спасет нас. Слышите: не только помилует, но и спасет, непременно помилует, непременно спасет».
24 июня 1937 года он был арестован и заключен в тюрьму.
В ту страшную, скорбную ночь с 23 на 24 июня в Ишиме арестовали всех лиц, носивших духовный сан, всего 75 человек. Тут были и «сергиане», и обновленцы, и расстриженные. Вскоре из тюрьмы дошли скорбные вести, что Владыка еле жив. К приступам сердца и печени прибавилось тяжелое кишечное заболевание, температура 40°. Но тюремные стражи лишь злорадствовали, говоря, что температура не избавляет от этапа. Духовным чадам разрешили свидание, но сказали при этом: "Прощайтесь навсегда. Больше вы никогда его не увидите".
23 августа 1937 года тройкой при УНКВД СССР по Омской области епископ Серафим (Звездинский) был осужден по статье 58-10 УК РСФСР.
Приговор: "10 лет без права переписки" – означал расстрел.
До конца дней владыку Серафима во всех его скитаниях сопровождали его духовные чада, которые как могли оберегали его и благодаря записям которых стало известно его житие.
Владыка Серафим обладал непоколебимостью младенческой веры, силой духа, бескомпромиссностью. Непримирим был к обновленческому расколу, к служителям так называемой "живой церкви". Но и к политическому курсу митрополита Сергия относился строго. Не учиняя раскола, владыка Серафим принадлежал, как и его собрат епископ Арсений (Жадановский), как и все Даниловское братство, к непоминающим митрополита Сергия за литургией и воздерживался от совместного участия в молитве с "сергианами".
"Се путь архиерейский, Архиереем Великим указанный и проложенный!" – Говаривал Владыка, шествуя путем крестным.
26 августа 1937 года он был расстрелян в тюрьме в городе Омске.
Священномученик епископ Серафим (Звездинский) канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, 13-16 августа 2000 года.