Я родился 27 октября 1952 года, в 4 МТС ( Машино-тракторная станция), Шур-Узякского с/с , Верхне-Волынского района, Ташкентской области, Узбекской ССР ( Советская Социалистическая Республика).Моими родителями были; папа - Бараев Ахмед Абдуллаевич,род.17 июня 1924 года,в Туркменской ССР,в г.Ашхабад; и мама - Хамзина Ферюза Мидарисовна,род.7 ноября 1927 года,в Азербайджанской ССР,в г.Баку. О нашей жизни в данной местности и времени переезда, если не ошибаюсь в Баявут ( другое название, кажется Котлован ) к моему сожалению, я практически ничего не знаю. Единственно, что в моей памяти осталось, мне было тогда 3 года, а может чуть более , я продолжал бегать за мамой и просил мямакаты ( с татарского грудное молоко). Помню,как меня за это стыдила кажется Галия-Бану , первая жена её брата Адилжана. Мама рассказывала, что только она ни делала, чтобы отучить меня от этого - использовала перец,соль. Также помню, как папа , мама топили печку жжёными кирпичами, которые предварительно смачивали в ведре с керосином. Помню ,что я вместе с мамой сидели у печки с открытой дверцей и смотрели ,как горит огонь; я любил смотреть на огонь; кстати до сих пор люблю это делать.
Предполагаю, что после переезда из 4МТС, мы сначала жили в Баявуте (Котловане), а затем уже оттуда переехали в Беговат (Хаваст). Время переезда я не помню. Помню первый дом в котором мы жили. Перед входом была небольшая лестница,рядом рос большой куст мускатного сорта виноградника, с мелкими ягодами; когда он был ещё неспелым, я с моим старшим братом Фридуном, забегали в него,прятались и ели зеленные ягоды,а мама ругала за это. На веранде пол был цементным. Как-то раз мама мыла полы ,а меня с Фридуном посадила на стол,чтобы мы не мешали. Я лежал на столе и специально упал оттуда, почему-то подумал,что больно не будет и сильно разбил себе нос; пошла кровь. Мама помыла меня,отругала.Поэтому у меня с тех пор,если внимательно присмотреться, остался слегка неровным, немного кривым. Во дворе рос большой тутовник. Вокруг двора был глинобитный забор. У папы была малокалиберная винтовка и патроны к ней. Помню к нему приезжал его брат-близнец, Хамид абзим (с татарского мой дядя) и они стреляли по консервной банке или спичечной коробке; потом мы с Фридуном выковыревали пули (головки свинца) из стены забора. Потом они стреляли по воробьям на тутовнике, а мы собрали их и ощипали; мама нас отругала и велела закопать.Помню у нас был керогаз, его заправляли керосином,потом его заменил примус, латунного цвета , на них мама готовила кушать. Помню, как прочищали иголкой головку у примуса,как заправляли его, кажется бензином, как его быстро-быстро подкачивали и как он при этом шипел, начинал шумно и сильно, и как мне казалось, красиво гореть голубоватым огнем. До сих пор я считаю,что примус горел лучше газ. Помню, как мама покупала керосин на базаре. Как-то раз мама ушла на базар или поехала куда то по делам, а меня оставила одного у её знакомых. Я не хотел оставаться,но меня уговорили.Помню я сидел в одной комнате и не выходил оттуда, мне приносили кушать , но мне казалось что суп пахнет тряпкой, которой моют посуду и ничего не кушал, думал,что если буду кушать ,то меня затошнит. Я до сих пор в большинстве случаев, не могу кушать у чужих людей. Мама готовила нам разные супы,плов,шавлю,пярямячи,пирожки с капустой,картошкой, яйцами и рисом и т. д. и всегда очень вкусно. Кстати , в этом отношении мне повезло с моей женой Ирой; она очень хорошо готовит, в том числе плов,шавля,пярямячи,манты,ханума,самсу,в том числе с тыквой ,которым научила её моя мама. Я очень любил мою маму и моего папу. Мне очень нравилось спать вместе с мамой или с папой.Помню,как папа подбрасывал на руках меня и моих братьев вверх,а мама переживала,чтобы папа нас не уронил; опускался на колени и катал нас на спине,при этом ржал, изображая лошадь,а мы старались залезть на него,иногда падали с него.Помню,как он нас качал на ноге, то на одной,то на другой,держа за руки. Помню,как делал с нами «сальто»: мы сгибались до пола и просовывали руки назад , между ног,а папа брался за них и переворачивал нас поднимая.Потом,уже много лет спустя,тоже самое я показывал и делал с Тимуром и Юлей и им это очень нравилось. Помню, когда папа был на работе мне нравилось нюхать его подушку, на которой он спал. Я никогда не говорил плохо с моими родителями, не повышал на них голоса, даже тогда, когда уже вырос и обижался на них ,считая что они в чём то не правы. Я их всегда любил и уважал и сейчас отдал бы всё,что у меня есть,чтобы их вернуть. Помню, как об этом же, мне говорила моя мама о своих родителях. Теперь я её понимаю. Мама,говорила,что очень жаль,что нет её мамы (нашей абям, т.е. с татарского бабушки ) , она нас очень любила бы. У нас был маленький трехколёсный велосипед, с педалями на переднем колесе. Мы накручивали на колеса алюминевую проволоку,а потом ездили по лужам и грязным местам изображая трактор. Играли в песке,брали кирпичи,на них налепляли башню из мокрого песка,вставляли дуло и получался танк. Наш дом стоял недалеко от какой-то реки; она была, казалось мне , большой и широкой. С нашей стороны мне запомнился обрывистый берег. Помню на реке,как-то раз кто-то утонул и люди стояли на обрыве. Мама за нас боялась и ругала ,чтобы мы не ходили на обрыв. Помню, как я заболел желтухой,как меня положили в больнице в палату, где уже была девочка. Палата была двухместной. Помню, как нас кормили молочным супом. Помню, как уговорил раз девочку накрыться простыней с головой и лежать тихо, а мама её пришла,увидело это и испугалась, потом отругала меня за это и говорила дочке,что я плохой и со мной не надо играть. Почему-то я решил так подшутить над ней. Чтобы мне не было скучно, папа купил мне светоскоп - трубка длиною в 25-30 см, при вращении которой, в окуляре появлялись различные цветные узоры. Мне было интересно узнать,что там внутри и я разобрал трубку; там всего лишь оказались полоски зеркала и немного разноцветных стекол. Потом папа купил мне машину и я её таскал на веревке за собой по дорожкам. Помню,как меня забирала из больницы мама, как меня она почему-то торопливо переодевала в коридоре. Сколько мне было лет в ту пору, я не помню. Предположительно 3 или 4 года. Где это происходило в Баявуте или Беговате, тоже толком не знаю. Перед въездом в Баявут или Беговат, был длинный и широкий мост через реку. Дом, куда мы приехали располагался во дворе. С одной стороны жили то ли узбеки,то ли таджики, а с другой стороны,через огород и виноградник, поселились мы. Их дети дразнили нас и кричали нам со своей стороны «Ок-кулак» («Белое ухо»), а мы с Фридуном отвечали им «Узбек -лашпек,на коне катался,ноги-руки оборвал,без штанов остался», бывало кидались камнями. Конечно нас и тех за это ругали. Наш дом был двухквартирным. Нашей соседкой была русская женщина,по моему без мужа.Перед входом был длинный и широкий шиферный навес. Под навесом стоял кухонный стол,на нём стоял керогаз,на котором мама готовила. Как-то раз соседка приготовила пельмени и оставила их под навесом,видимо,чтобы они остыли ,а я попробовал одну - мне понравилось и их по одной перетаскал и съел. Потом она говорила маме ,что у неё исчезли пельмени ,а я не признался. Помню ,как я притворился ,что у меня болит зуб. Папа взял меня за руку и мы зашли к соседям. Папа попросил у них папиросу или сигарету для меня,объяснив в чём дело. Папа и они мне стали объяснять,что нужно набрать дым и подержать его во рту и выдуть и так несколько раз. А так я поступил потому, что видел, когда у папы заболел зуб он курил.Просто мне было интересно и я решил тоже попробовать.А много лет спустя,когда мы уже жили в с/з Гулистане,у папы тоже разболелся зуб; помню, как он привязал его ниткой, взял пассатижи, обработал их водкой ,вышел во двор и выдернул зуб. Помню, ещё как мама говорила нам с тревогой: « Нинди иряк киряк, шулай иттяргя!» («Какое нужно иметь сердце,чтобы так сделать!»). Как то вечером , я бегал по двору и бросал вверх плоские камни и подумал,а что будет, если камень упадет мне на голову? Камень, действительно попал мне на голову , я заплакал и рассказал,что произошло маме. Она меня пожалела и отругала. Квартира кажется была из одной,но большой комнаты, потом когда уехала соседка, нам досталась её комната. Над люстрой в большой комнате,помню была нарисована большая звезда, окрашенная в красный цвет. Квартира отапливалась контрамаркой серебристого цвета. Помню смутно умершего братишку Али; у нас осталась его фотография. Он умер примерно, когда ему было 1,5 года, от двустороннего воспаления легких. По разговорам его поздно повезли в больницу. Мама очень плакала. Его привезли из больницы ночью ,она или папа нас разбудили попрощаться с ним. На следующий день папа и какие то люди забрали его и похоронили.Помню,но очень смутно,что я с братом были на кладбище с папой; трава вокруг была высохшей, высокой (20-25 см), соломенного оттенка,видимо была ранняя весна или осень, дул сильный ветер,потому что травы гнулись к земле. С Фридуном мы жили дружно,впоследствии он меня всегда защищал. Как то раз я ему сказал,что давай покажу тебе приём. Он встал, я ему сказал чтобы руки он убрал за спину, закрыл глаза,а сам сильно, дернул сзади его за ноги. Он упал и разбил нос,заплакал,а мама меня отругала и дала чертей. Как то раз папа пришёл с работы очень поздно ночью и сказал, что на него на переезде напали двое. Одного с ножом папа ударил так, что тот далеко отлетел, свалился и больше не встал. А другой испугался и убежал. У того , который упал, рядом валялся серебристого цвета портсигар, папа его принёс собой и показал нам. Папу возили на машине,иногда он сам садился за руль. Самой первой машиной , помню был американский « Вилисс», без дверей, с брезентовым верхом,а потом его возили на «ГАЗ-69». Фридун ходил в детсад, а я ни в какую на это согласен не был. Помню сходил один или два раза и всё; там я ни с кем не играл, ничего не кушал,детей сторонился. В детстве мы ,как помню болели мало. Единственно помню ,как Фридун заболел свинкой, его распухшую щеку, а потом сам заболел. Помню, как переболели корью, как посоветовали маме закрывать окна от солнца. Потом, у меня почему то периодически стали на коже появляться красные пятнашки,на подобии прищиков, размером до 0,5-1,0 см, которые вызывали сильный зуд. Мне их смазывали зелёнкой, маргацовкой. А я их ими смазывал до такой степени, что на месте прищиков образовывались черные корки. Я их просто прижигал,до такой степени,что мне было приятно,что их я выжигаю и они меньше чесались. Эта гадость преследовала меня очень долго, даже в студенческие годы; потом внезапно прошло. Как то раз мама ушла в город, а мне наказала смотреть за Шамилем,которому тогда было где то 1,5-2 года. Он спал и я спокойно занялся, кажется рисованием или раскраской картинок цветными карандашами. Когда пошел проверить, то его уже не было ни в кровати, ни во дворе. Честно говоря, хотя я и предполагал,что он может уйти, т.к. мама говорила об этом,но я всё таки не думал,что он может уйти куда-то один; подумал , что он просто спрятался от меня. Поэтому стал его искать сначала дома, потом во дворе. Не нашёл. Дверь на воротах оказалась открытой и я сильно испугался. Фридуна дома не было, наверное он был в садике. Когда пришла мама, я всё ей рассказал. Она на меня накричала, помню очень испугалась и побежала расспрашивать соседей, а потом побежала вместе со мною искать его в город. В городе тогда ходили слухи, что детей воруют цыгане. Мы ходили по улицам, заходили в разные магазины и мама спрашивала у людей о Шамиле. Нашли Шамиля, кажется у магазина с большими витринами. Шамиль был лишь в одной майке. Папа практически не пил и не курил. Только однажды помню его привели домой какие то люди,он не раздеваясь бухнулся на пол и так спал. Хочу сказать,что в детские годы мы ни когда не были голодными,у нас всегда была одежда, обувь, некоторые передавались, как бы по наследству от одного к другому, всё было всегда выстиранным и выглаженным. Каких только не было у нас игрушек, игр, не говоря уже о велосипедах. Папа с мамой всё для нас делали; за я и все мои братья и сестренка , были им безмерно благодарны.Помню, как я с мамой ходили на базар, как покупали керосин. Помню,кажется в Котловане, я с мамой шли на базар по аллее с тротуаром, по обе стороны которого росли акации; потом уже учась в школе я любил есть цветки этого дерева. Помню, как фотографировались мы, и папа с мамой; как Фридун, Шамиль и я при этом залезали во дворе на машину, на газ-69. Помню была фотография, где я сижу на капоте, Фридун за рулём, Шамиль кажется был на руках мамы. В тот день папа с мамой снимались вместе. (Продолжение следует).