Ной не успел сказать старику, насколько он заслуживает доверия, потому что именно в этот миг часы, стоявшие на прилавке с ним рядом, начали издавать очень и очень странные звуки. Сначала как-то тихонько постанывали, словно им стало нехорошо и они попросились в постель – спрятаться под одеяло, пока боль не утихнет. Затем часы помолчали. Потом стоны превратились в невнятное «чух-чух-чух», а затем часы разразились причудливым и крайне неприличным рокотом, словно все внутренние шестеренки и пружины затеяли друг с другом ссору, которая вот-вот перейдет в драку.
– Ох, батюшки, – сказал старик, обернувшись и посмотрев на них. – Какой стыд. Тебе придется меня простить.
– Вас простить? – удивился Ной. – Но шумят же часы.
И тут они обиженно взвизгнули. Ной не удержался и хихикнул, прикрыв рукой рот.
Такие звуки издавал Чарли Чарлтон – когда время шло к обеду, у него в животе всегда начинало так же странно урчать и мисс Умнитч понимала, что пора посмотреть на часы, и говорила: «Ничего себе! Уже столько? Пора обедать!»
Но только Ной засмеялся, как та его часть, которая велела ему сбежать из дома, пристыдила его уже за то, что он улыбнулся. Ной умолк. Он так давно не смеялся, что ему было совсем как ежику, когда тот вылезает наружу после долгих месяцев спячки и не очень уверен, должен ли он вообще делать то, что с ним происходит само собой. Ной быстро потряс головой и вытолкнул смех изо рта, загнал его в угол лавки игрушек, и там он упал на кучу деревянных кубиков. Там его найдут лишь в конце будущей зимы.
– Это очень необычайные часы, – произнес он, наклонившись ближе, чтобы рассмотреть их получше. Но только он нагнулся к ним, секундная стрелка немедленно перестала вращаться и опять задвигалась, лишь когда мальчик отступил на шаг. Завертелась она при этом быстрее – нагоняла упущенное время.
– Лучше не пялиться, – посоветовал старик, мудро кивая. – Александру это не нравится. Сбивает с шага.
– Александру? – Ной оглянулся, рассчитывая увидеть в лавке кого-то еще. Вдруг он кого-то не заметил? – Александр – это кто?