7
Может не стоит к ней подходить, может позвонить в службу спасения, вертолёт пришлют...
Какой такой вертолёт?
Кто пришлёт?
Зачем здесь вертолёт?
Ему и сесть-то негде...
Я подошёл почти вплотную к строению.
Вблизи оно выглядело монументальным и жутким. Я передёрнул плечами и отступил на шаг.
Чёрная глыба камня, явно очень тяжёлая и очень дорогая. Великолепная обработка, никаких швов. То есть — цельная, своего рода, тщательно сделанная скульптура.
Вблизи камень походил на отполированный гранит, но почему-то без бликов. Очень аккуратные, геометрически правильные матовые утягивающие взгляд в черноту, срезы, кажется с микронной точностью вымерянные прямые углы, вкраплений или прожилок заметно не было. То, что передо мной не пластик и не цемент, сомнений не осталось никаких.
Руку протянуть и потрогать, вот он, совсем рядом, будто дурманит. Сейчас дотронусь до поверхности и проникну внутрь как нож сквозь масло.
Рука сама поднялась и потянулась, перчатки в автодоме, обычное дело на мороз выскочил, перчатки забыл..
— Ступени, ступенёчки, — пробормотал я.
Покрасневшие пальцы рожками понеслись по воздуху, распрямились...
— Первая ступень, — я смело дотронулся до первой ступеньки. Ничего не произошло, только ощутил холод ледяного панциря наледи.
— Вторая ступень, — я поднял руку и прикоснулся ко второй ступени. Покрывающий каменную плоскость снег теперь промнулся и на белой шероховатости остались два углубления от указательного и среднего пальцев.
Я завороженно дотронулся до третьей ступени и произошел провал, будто чёрная субстанция поглотила с головой, удушья не было.
Внизу живота разверзлась невесомость.
Я с трудом открыл глаза и понял что сижу в кресле своего собственного автодома. На своём исконном капитанском месте. Руки лежат на подлокотниках, водительская дверь захлопнута.
Прямо передо мной запорошенное, в кренделях изморози, лобовое стекло.
За кренделями видна стоянка, та самая, захолустная и покинутая богом.
Чёрный монумент лестницы жутким зубчатым наростом высится на прежнем месте.
И две цепочки следов на пушистом снегу, ведущие до монумента и прочь от него — назад к автодому...
Одни следы, те что ведут к объекту, ровные и симметричные. Другие, направленные в обратную сторону, заплетаются неровными, будто пьяными, вензелями..
Это и есть мои обратные беспамятные следы.
Путь до лестницы я помню отчётливо, а обратно — провал. Где-то на периферии сознания отголоском воспоминания чёрная, густая жижа, поглощающая меня с головой, и невесомость в животе.
Я потрогал живот. Живот пребывал на своём месте, осязаемый и теплый.
Мой живот.
Я ущипнул себя в районе пупка и ойкнул. Сработало. Это явно не сон.
Эта лестница впереди меня так же без сомнения реальна.
Я посмотрел на указательный и средний пальцы правой руки. Там на монументе, на второй ступеньке, остались следы от этих самых пальцев, моих пальцев.
Вот только временная амнезия обратного пьяного пути алогична полностью.
Это что же получается?
Я вернулся обратно, в полном бессознательном состоянии, открыл дверь, сел в машину, потом закрыл дверь, положил руки на подлокотники и, только после всех этих важных дел, очнулся.
Или очнулся, но не сразу?
Я посмотрел вниз на собственные ботинки. Ботинки были в мокрых подтёках. Снег на них уже успел растаять. Значит я какое-то время находился внутри автомобиля, в тепле.
Кстати, можно провести несложный эксперимент.
Измерить время таяния искомого снега.
Я открыл дверь и спрыгнул вниз. Проделав несколько шагов, при этом почему-то стараясь не поворачиваться к чёрной лестнице спиной, я торопливо залез обратно в автомобиль.
На ботинках теперь белели ошмётки снега.
Я взглянул на часы и засек время.