Самая большая трагедия моей жизни заключена всего лишь в одной фразе: «Тебе уже поздно!». Это было в десятом классе. Моя подруга и одновременно соседка по парте всё время рисовала. Я помню, как завороженно следила за кончиком её карандаша, оставляющим след на белой бумаге. Из ничего рождался целый мир. Это была истинная магия.
«Я тоже так хочу научиться», - сказала я.
«Я этому в художественной школе учусь уже пять лет. Тебе уже поздно» - она оторвалась от бумаги и выразительно посмотрела на меня. Карандаш замер, и сердце моё остановилось вместе с ним.
С тех пор прошло действительно много лет. Меня увлекали очень многие вещи. И точно также я завороженно следила, как другие люди составляли карандашные наброски в моей жизни; как появлялись новые удивительные техники, в которые хотелось окунуться с головой; как, словно пленэры, случались переезды и новые страны. И каждый раз я слышала откуда-то из глубины себя: «Тебе уже поздно!».
Этих людей любили другие люди, этими техниками владели в совершенстве другие мастера, эти города оставались неуклюжим чёрно-белым эскизом. Рука меня не слушалась, но просила рисовать. И я снова и снова садилась за свой «мольберт», где бы он не стоял. Я рисовала солнечным светом, пока сын засыпал на груди; линиями дорог, когда пересекала континенты; словами в минуты необходимости изъясниться о чём-то важном, но забытом. И я не знала, что рисую.
Каждый такой «рисунок» летел в урну или дарился с неловкой надеждой, что кому-то может понравиться. Доброе слово в адрес моего «художника» звучало как благословенное пение колоколов рождественской ночью. Я старалась заполнить каждый перезвон, сохранить каждую маленькую деталь, ведь завтра мне снова предстоит столкнуться с «Тебе уже поздно!».
А потом ты привыкаешь. Рисуешь в стол и показываешь «родителям» только заведомо хорошее. Все же любят кошек? Тогда буду рисовать кошек. Если и не правильно, то просто мило. И тебе будут мило улыбаться, хлопать по спине и говорить: «Ты, главное, верь в себя. У тебя всё получится». И ты будешь верить, как умеешь. И рисовать кошек.
Но однажды ты забудешь закрыть ящик письменного стола. Это обязательно случится. Или твой рисунок просто выпадет посреди улицы. Или ты забудешь его в старом доме. Или кто-то из твоих давних адресатов напишет тебе: «Смотри, что висит у меня на стене». И ты вспомнишь. И этой секунды хватит, чтобы уже не смочь себя забыть.
Ты придешь к «соседке по парте» и очень тихо спросишь: «А так можно?». И она обязательно тебя обнимет. Впервые за многие годы. И скажет: «Тебе давно пора». И тогда её голос поведет тебя в завтра. Туда, где ты был уже столько раз, но каждый раз бился в закрытую дверь с надписью «поздно». И дверь вдруг отворится. Так, что ты можешь ступить на порог своего завтра.
Но самое странное в этом, что ты всё равно идешь, потенциально, ошибаться. Ты только надеешься, что на этот раз будет не так больно. Сжимаешь кулаки в ожидании электрического тока, зажмуриваешь глаза и идёшь. Как если бы тебя кто-то звал. Отказаться ты не можешь. Точнее, этот голос внутри тебя сильнее твоего желания полежать на диване. Ты идешь, потенциально, умирать.
И вдруг ты не умер. И более того, тебе аплодируют. Ты вдруг оказался важен, нужен, интересен. Именно такой. Вот в этой твоей странности, непохожести, неказистости и несинхронности с большим миром. Ты всё ещё по привычке сжимаешь кулаки и говоришь всем вокруг, что ещё думаешь, присматриваешься, очень занят другими проектами, но внутри ты ликуешь: «От меня не отвернулись! Я им интересен!».
И в этот миг до тебя доходит очевидность - ты всегда именно этого хотел. Говорить с этими людьми, ненавязчиво делать что-то, принимать комплименты - проявляться в своём хорошем. И тогда твоя странность и неуклюжесть становится изюмом, запечённом в сочный бисквит твоего опыта, возраста, надежд. И ты понимаешь, что отказаться уже не можешь. Не можешь снова стиснуть кулаки и ждать подвоха от мира.
Уже просто все равно. Завтра уже наступило. Уже можно умереть. И вот в чем секрет: смерти уже нет. Тебя могут лишить всего, что ты накопил за свою долгую жизнь, но это и не важно. Главного уже не отобрать - свободы смеяться над собой. «Каким же чудаком я был, каким же слепцом, невеждой. Как можно было так не верить себя», - скажешь ты этим завтрашним утром. И уже окончательно поверишь в свою бессмертность. И окончательно не умрешь.
Ведь чужой смех настолько заразителен, что перевоплощает в бессмертных и других людей. А если нас там как минимум двое, то чем тот мир отличается от этого? Ровным счётом ничем! Так и живём, посмеиваясь.
Автор: Наталья Лапидус