Для разрядки напряженности позволю себе продолжить публикацию глав моего лондонского дневника.
Сегодня будет уже глава — Жители Лондона, первая часть:
Подавляющее большинство жителей того Лондона, в котором живу я (есть еще конечно «другой» Лондон — бедные предместья, восточный Лондон с его поножовщиной и наркотиками, но я живу в Северо-Западном Лондоне и только о нем могу судить) объединяет европейский стиль поведения — улыбчивая приветливость первичного взаимодействия.
Случайный или короткий контакт значительно более прост и открыт, чем в России. На улицах, встречаясь глазами, люди не отводят взгляд, а улыбаются — если «застрять» взглядом на секунду, тут же получаешь «good weather, eh!» или просто широкую улыбку и поднятую бровь: «привет!»; киваешь в ответ и идешь дальше — солнца стало чуть больше. Легко сказать, но как же трудно привыкшему к российскому отведению взгляда сохранить eye contact — ощущение смущения не покидало меня первые месяцы!
В Лондоне царит культура поощрения. Моему сыну с крашеными волосами каждый второй прохожий бросает «nice hair, eh!». Школьники играют в футбол, один бьет и с трех метров промахивается по пустым воротам. Партнеры кричат: «Nice try!», «Good shot». У нас бы кричали «мазила!», «кержаков!» а то и матом покрыли…
Незнакомые люди поддерживают друг-друга в мелочах — у прилавка можно легко услышать в свой адрес «Good choice!» даже не от продавца, а от другого покупателя. Стоит потерять уверенно веселое выражение лица или проявить нерешительность — обязательно кто-нибудь спросит: «Need help, eh?». Короткий разговор между незнакомыми людьми — обычное явление: обсуждается любая деталь текущей ситуации: много машин; мало машин; погода — вне зависимости от погоды; качество круассанов в кафе, в котором вы стоите за «кофе с собой»; последние политические новости — политики всегда очень плохи, в этом все согласны.
В Лондоне очень заботятся о частной жизни (даже не думайте сделать окно, выходящее на соседский сад — это «obstruction of privacy» и разрешения вы не получите), но параллельно все активнейшим образом вовлечены в мелкую частную жизнь друг-друга. Прохожие на улице замечают мельчайшие детали твоего поведения и дают советы прямо как в уездном городе в старой России.
Попробуйте остановиться у автомата, продающего билеты — вам начнут подсказывать; пошарьте глазами по номерам домов — вы тут же услышите: «what number you’re looking for?». Как-то перед моим гаражом припарковалась машина (по-лондонски это значит, что водителю было надо, и я не должен переживать, но я — переживал!).
Я, уходя из дома, всего лишь прикрепил на лобовое стекло бумажку — «вы загородили выезд из гаража, уберите машину и так никогда не делайте!» Машина уехала спустя какое-то время (надеюсь, что бумажка была прочтена); а потом еще трое суток владельцы местных кафе и магазинов при встрече со мной сообщали мне, что они опросили всех посетителей и никто их них машину перед моим гаражом не оставлял.
Мой друг — бразилец — так рассказывает о своем самом ярком впечатлении от поездки в Москву:
«Я привык в Лондоне, проходя в двери вестибюля метро, придерживать дверь, пока следующий пассажир не подхватит её и не придержит для следующего за ним. В Москве я привычно придержал дверь, но шедший за мной пассажир спрятал голову в плечи и просто прошел в неё, обойдя меня; так же сделали еще два пассажира, пока я стоял в оцепенении, держа дверь, и пытался понять, что мне делать».
Люди в Лондоне очень аккуратны с претензиями: я как-то перепутал и встал в самое начало очереди в пекарню GAIL’s (о да, здесь по утрам бывают очереди за круассанами и кофе!). Я понял свою ошибку через несколько минут — за это время никто даже не подумал возразить или указать мне на конец очереди. Я уверен, что, если бы я не сообразил и купил-таки кофе без очереди, никто не сказал бы ни слова.
«Очень нужно» это ключ к пониманию лондонцем нарушения его прав или покоя другим лондонцем.
Обогнал на дороге — значит ему было очень нужно; взял без очереди — значит торопится; перегородил въезд в твой гараж – значит негде было поставить машину, сейчас придет и уберет.
То же самое происходит на дорогах: если ты разворачиваешься в узком месте полчаса, все будут ждать; если ты остановился прямо на дороге поговорить с водителем, подъехавшим по встречной полосе — все будут ждать.
На днях я наблюдал, как девушка на Тесле в кремовом хиджабе с золотой нитью по краю встала на оживленной улице посреди единственной полосы «туда» даже не пытаясь сдвинуться к бордюру, и ждала, пока её родственники сядут в машину. Родственники сновали туда-сюда, машины, подъезжавшие сзади, вынуждены были объезжать Теслу по встречке, что создавало пробку с двух сторон.
Девушка периодически высовывала ручку из окна и лениво помахивала ей с грацией Ринаты Литвиновой: «Проезжайте, проезжайте». Никто не сигналил; никто не скандалил.
Если что-то происходит «нет так», житель Лондона спокойно ждет, пока ситуация исправится — это касается и местной бюрократии, и очередей в NHS, и дорожных пробок.
Мы, выросшие в СССР в состоянии постоянного стояния в очереди, реагируем на очередь психопатически — мы не можем её терпеть, мы желаем ВИП прохода, немедленного обслуживания, мы ищем «кому заплатить», мы возмущены российской внешней и внутренней политикой. Житель Лондона на нашу жалобу пожмет плечами, скажет «Oh, yeah, they’re always so slow», в смысле «ничего необычного», и забудет о вопросе.
Житель Лондона попадает в очереди очень часто (иногда даже на входе в супермаркет бывает очередь), и никогда не переживает по этому поводу. Хуже того — жители Лондона создают очереди там, где их создание выглядит совершенно бессмысленным.
По воскресеньям мы ездим на рынок. Он открывается (совсем не как рынки в советское время) только в 10 утра. Примерно с 9.30 перед широкими воротами рынка выстраивается очередь англичан — узкая и длинная, к 10 утра на два блока, цепочка людей, которые пришли в реальности на территорию, где установлена сотня разных прилавков и единая очередь не имеет никакого смысла.
В 10 утра ворота шириной метров 8 открываются, но люди заходят в них строго по одному, уже на территории рассасываясь по лавкам торговцев, где, кстати, тоже немедленно образуют микроочереди.
Последнему немало способствует удивительная неторопливость продавцов, вызванная, впрочем, двумя совершенно разными причинами: англо-саксонского вида фермерские дочки и их папаши с пышными усами любят поболтать с покупателями; смуглые потомки выходцев из Африки болтать не любят, но зато все действия их исполнены медленного достоинства и неторопливой грации, свойственных сильно замедленному воспроизведению видео и похожи на тип сна, в котором движения выморочны и требуют больших усилий.
Очередь, машина, стоящая посреди дороги, медленный продавец, не работающий автомат или система (здесь таких всегда большинство), слепой и непонятный сайт, отсутствие канала обратной связи, оператор колл-центра, не говорящий по-английски — постоянные неудобства лондонской жизни.
Мы смеемся, что из комфортного ада России мы попали в крайне неудобный рай Британии.
Но причиняемые местным раем неудобства воспринимаются лондонцами стоически — как естественные, и не вызывают протеста; возможно в том числе потому, что местная культура предполагает высокий уровень взаимного уважения — в том числе в процессе предоставления чудовищно медленных и неудобных услуг.
Я живу недалеко от high street — чтобы выпить кофе или поесть в одном из десятка местных кафе мне надо пройти буквально 100 метров. С одной стороны, это очень удобно. С другой — периодически я знаю, что готовит повар в иранском ресторане — по запаху у меня в кабинете. С третьей — несмотря на такую близость, у меня перед домом чисто, а посетителей практически не слышно днем и вообще не слышно вечером и ночью.
Примерно раз в месяц мне приходит письмо от муниципалитета: «Ресторан запрашивает лицензию на алкоголь — вы не будете возражать?» «Кулинария хочет продлить часы работы до 10 вечера — вы не будете возражать?» «Кафе намерено выставить столики на улицу — вы не против?» Я чувствую себя немножко мэром квартала. Я не возражаю, я — добрый мэр.
Другая причина покладистости лондонцев (кроме общей неизбалованности, исторически жизнь в Британии никогда не была сахаром) в том, что большинство его жителей так или иначе попали в него недавно и не на 100% уверены в том, что знают, что здесь можно, а что — нельзя; те же, кто живет давно, с трудом могут уследить за стремительно меняющимися границами правильного поведения — и тоже не уверены, что их претензии обоснованы, а требования — приличны.
Приходится всем терпеть и делать вид, что происходящее происходит в точном соответствии с правилами. Здесь эта поза называется stiff upper lip — «жесткая верхняя губа». Что бы ни происходило — всё ок.
Не так давно ярко-левая газета the Guardian опубликовала передовицу под заголовком «The diversity should be at the top of agenda for home office».
Лондон — яркий пример того, как левые безнадежно опаздывают со своей повесткой: в городе кроме diversity уже вообще ничего не осталось — diverse всё, каждый квадратный метр, каждый элемент жизни, и конечно каждый дом, да почти каждая семья.
Но об этом — о diversity лондонцев — в следующей части этой главы.
Подписывайтесь на канал, читайте также мои предыдущие статьи:
Труба, кэбы, автобусы, велосипеды — на чем передвигаются настоящие лондонцы?
Еда в Лондоне сейчас и 30 лет назад. Что общего с русской кухней и чему мы можем позавидовать.