Этот разговор состоялся давно, когда я пытался написать книгу о группе "Ария", которая так и не вышла...
Мы договаривались встретиться, но он сослался на то, что у него мало времени, что он сводит новый альбом и предложил поговорить по телефону. По ходу разговора несколько раз я слышал, как он отвечал по мобильнику: «Перезвоните, я сейчас интервью по телефону даю». Мы проговорили почти час.
- ...Тем более, что у меня совсем маленький эпизод связан с «Арией», - говорил Носков, отказываясь от личной встречи.
- Да, но она полна загадок! – говорил я, настаивая. – Одна из загадок: ваше знакомство с Векштейном. Как оно произошло?
- Очень просто. Закончилась моя эпопея с группой «Москва», - начал рассказывать Носков, - убрали нас из Росконцерта. Тухманов нам сказал: «У меня сил больше нет биться с вами!» – и ушел. После этого я встретил Сергея Потемкина и Алика Грановского и мы попытались сделать свою группу и играть арт-рок типа «Rush».
- Откуда ты знал Потемкина?
- Я искал хорошего гитариста и мне кто-то дал телефон Потемкина. «Тебе нужен хороший гитарист? Вот тебе телефон». Я позвонил мы встретились, поговорили, поиграли – понравилось. Потемкин действительно был хорошим гитаристом. У него одна была проблема: не было хорошего инструмента. Тогда я поехал к Тухманову и взял у него для Потемкина гитару «Gibson» - ту самую, на которой мы писали альбом «НЛО». После этого стали искать басиста. Потемкин предложил Алика Грановского...
- Хорошо! Ну, а Векштейн-то?.. Как вы встретились?
- Векштейн позвонил сам: «Что делаешь?» – «Да как что? Делаю чего-то. Только базы никакой нет...» – «У меня есть ДК, есть аппарат, есть студия. Приезжай и репетируй сколько захочешь...»
В принципе, там все было нормально, единственное условие, который Векштейн обговаривал: мы должны будем аккомпанировать его жене, Антонине Жмаковой. А так мы могли репетировать, сколько хотели. Поэтому вопрос был лишь в том, что получалось на выходе. Мы хотели играть арт-рок. Но Векштейн, послушав нас, велел сделать все чуть полегче, попроще. В конце концов у нас возникло недопонимание по стилю музыки.
- С Векштейном?
- Нет, с ребятами. Они хотели играть музыку в стиле (долго вспоминает)...
- «Iron Maiden»?
- Да, «Iron Maiden». А я хотел играть совсем другое.
- Так чем был предопределен твой уход из группы? Конфликтом с Векштейном?
- Нет. Просто у нас в стране не было музыкантов, с которыми можно было бы играть арт-рок. Их и сейчас нет. Видимо, страна еще не доросла до этой мудрости.
Но кроме того – Носков в этом признался – была и финансовая проблема. Они все были бесставочники, то есть получали минимум за свои выступления.
- Но если для ребят это было ерундой. Они, казалось, рады были играть и за так, лишь бы играть, то для меня это было проблемой, ведь я не москвич и мне нужно было где-то жить, питаться. Я пытался давить на Векштейна, но в конце концов понял, что финансовую проблему мне тут не решить - и ушел...
- И все ж таки ты не сказал, откуда Векштейн узнал про тебя?
- Да слава о «Москве» разлетелась, а потом, когда все закончилось, слухи разнеслись, что я без работы. Он позвонил, мы встретились, Векштейн наговорил мне массу лестных вещей: и что «Москва» – невероятная группа, и что кроме меня он не видит больше вокалистов... А у меня была одна проблема: такую музыку, что я хотел играть, нельзя исполнять, не имея хорошей технической базы. Векштейн же пообещал такую базу предоставить. «Вот вам студия... А я буду пытаться сделать так, чтобы ваша программа была принята...» Но программу мы так и не сдали.
- Много было прослушиваний?
- Два раза сдавали – но так и не сдали.
- А как же знаменитые связи Векштейна? Ведь «Ария» сдала программу!
- Тогда ситуация уже изменилась. А мы были слишком впередсмотрящие. Даже Тухманов ничего не смог поделать с этой системой, хотя он дверь в ЦК ногой открывал!
- А что была за программа? Что в нее входило?
- Мы с грехом пополам написали 4-5 своих композиций. Векштейн приходил на репетиции, слушал и качал головой: «Это сложновато!» В итоге мы композиции упростили, да в добавок сделали пару вещей из «Вайтснейк».
А второе отделение мы аккомпанировали Жмаковой.
- Мне кажется, что Жмакова оказывала очень большое влияние на Векштейна? Нет?
- Жмакова – магическая рыжая женщина. А Векштейн – милый человек. Если найти к нему ключик, он мог сделать много вещей, чтобы помочь человеку. Он не был диктатором, как обычно представляются руководители ВИА, если музыканты были самодостаточны, он мог просто стоять в стороне и наблюдать за процессом.
- Что ты делал в кафе «Аист»?
- Подрабатывал. У меня тогда особо денег не было. Зато я мог приехать в любой ресторан, взять гитару и спеть. Но я не был в составе ни одной ресторанной группы. Единственный ресторан, где я работал, это «Русь». Там был хороший состав, и играли мы только «фирменный» репертуар. Я никогда не пел ни советской эстрады, ни тем более блатняка. И Векштейн мне позвонил как раз тогда, когда я работал в «Руси»
- Возможно, он там тебя и увидел?
- Возможно. Это был единственный тогда в Москве ночной ресторан, и туда много народа приезжало.
- Что было потом, когда ты ушел от Векштейна?
- Все очень просто: я продолжил искать музыкантов, с которыми мог бы играть арт-рок. Тогда я познакомился с Сергеем Маркиным, хорошим гитарстом, который работал у Леонтьева. Мы хотели делать собственный проект и даже записали демо-альбом. Но тут возник вариант с «Парком Горького». Мне позвонил Стас и говорит: «Ты сейчас занимаешься фигней, а я тебе предлагаю отличный проект, у которого впереди – Америка!» Но я упорно отказывался, тем более, что у меня уже был готов проект с Серегой. Но Стас стал звонить каждый день. Потом к разговорам подключился Виталий Богданов, который у Стаса занимался технической стороной. Мы даже встречались у него дома, обсуждали, почему я не хочу идти в «Парк Горького». Наезд был очень суровый: «Да, это – фиговый гитарист, а тут – хороший проект!» - и в итоге я поговорил с Маркиным: «Что делать? Я из-за этого уже ночами спать не могу!» И Маркин сказал: «Делай, как ты считаешь нужным!»
А Стас уже предлагал мне записать только демо: «Главное, чтобы это американцем понравилось, а петь там сможет и другой человек...»
«Да что за дела! – подумал я. – Я вложу туда столько сил, столько энергии, а кто-то другой будет этим пользоваться?!»
И я согласился. К тому же у меня было желание что-то сочинять именно на английском языке - такое у меня воспитание. И я сказал: «Ладно! Вперед! Поехали!»
Затем говорил в основном я. Рассказал Носкову мою версию возникновения «Арии».
- Мне рассказывали, что однажды Векштейн пришел на репетицию и сказал тебе, что все, чем ты занимаешься, это ерунда». Было такое?
- Да. Было...
- То есть вчера была не «ерунда», а сейчас «ерунда»? Сказать такое Векштейн мог только в одном случае: если у него что-то где-то крепко не срослось. А не срослось у него следующее: в мае 1985 года не вы, а группа Стаса Намина отправилась в тур по США и Канаде. Это была идея Векштейна, он с ней в ЦК вышел. Он даже название для вашей группы придумал – «Дипломат»...
- Выходит, Стас у него подкрал идею?
- Не знаю. Возможно, Векштейн поделился со Стасом своей идеей. Ведь жили они тогда на одной лестничной площадке. И Стас его обыграл.
Носков долго не верил в эту версию, а потом – будто по лбу себя хлопнул:
- А ведь точно! Когда мы гуляли с Векштейном у него во дворе, он рассказывал мне, как они с «Поющими Сердцами» объездили всю Латинскую Америку, какие у него там связи остались, и говорил, что мы тоже поедем. Но я не очень-то в это верил. Ведь на дворе стоял 1984 год! Какая Америка!
Я добился от Носкова важного признания, косвенно подтверждающего мою версию.
Дальше задал вопрос о том, следил ли он из «Парка Горького» за развитием «Арии»?
Носков сказал, что Львов приглашал его в гости, ставил записи, но он отнесся к этому безучастно.
В завершение разговора Носков заметил:
- Теперь я понял, что не хватает нашей стране, чтобы играть рок европейского качества. Ей не хватает преемственности. Потому что прервана преемственность!