Итак, Жуковский Василий Андреевич становится отцом русского романтизма. Почему русского, если это - переводы?
А вот это и есть вершина мастерства переводчика - сделать чужое, привнесённое - своим, народным. Так, чтобы читатель удивился: как же мы до сих пор жили без этого? Как до сих пор не имели понятия о мире рыцарства? О войнах престолов, рыцарской доблести, вассальной верности, "турнирах, осадах и вольных стрелках"?
Бесстрашие, верность долгу, постоянство - добродетели рыцаря.
Культ прекрасной дамы - его религия. А если дама прекрасна лишь лицом, но не душой? В европейской средневековой балладе "душа" интересовала авторов куда меньше, чем собственно сюжет. В балладе, ставшей русской, "душа" первична! Маленькая поэма "Перчатка" - именно об этом.
Забава благородной публики - битва зверей. На арену выпущены лев и барс. Их пасти грозно оскалены, в их глазах неукротимая ярость. Рыцари, дамы и сам король Франциск замерли в ожидании битвы. И вдруг... Откуда-то с верхнего яруса на арену упала маленькая перчатка:
Тогда на рыцаря Делоржа с лицемерной
И колкою улыбкою глядит
Его красавица и говорит:
«Когда меня, мой рыцарь верный,
Ты любишь так, как говоришь,
Ты мне перчатку возвратишь».
Делорж, не отвечав ни слова,
К зверям идет,
Перчатку смело он берет
И возвращается к собранью снова.
У рыцарей и дам при дерзости такой
От страха сердце помутилось;
А витязь молодой,
Как будто ничего с ним не случилось,
Спокойно всходит на балкон;
Рукоплесканьем встречен он;
Его приветствуют красавицыны взгляды...
Но, холодно приняв привет ее очей,
В лицо перчатку ей
Он бросил и сказал: «Не требую награды».
Но разве не столь же подл поступок короля из баллады "Кубок"? Короля, обязанного быть, по канонам средневековой повести, недосягаемым образцом всех добродетелей? Искушать пажа наградой, посылая на верную гибель?! Впрочем, юный читатель может этого и не заметить: величие морской стихии, красота подводного мира, открывшаяся взору храбреца - вот что поражает воображение!
А "Старушка..." или "Лесной царь" сегодня были бы отнесены к жанру "хорора". "Ужастики".
Разгул нечистой силы, противостоять которой - нечего даже и пытаться!
И всё же баллада - жанр европейский. О поэзии Англии или Германии русское общество до Жуковского и понятия не имело! Качество переводов Жуковского таково, что за "Шильонского узника" Байрона, например, никто после него и не брался.
Но Василий Андреевич не довольствовался ролью "ознакомителя" с чужими достижениями. Создать русскую балладу - именно этим стремлением объясняется внезапный интерес автора к русскому фольклору, простонародным поверьям, обрядности, гаданиям - всему тому, что просвещённые "русские европейцы" пренебрежительно считали не стоящим внимания. Мужицкой серостью.
Первой попыткой стала "Людмила" - вольный перевод, точнее даже пересказ баллады Бюргера о погибшем женихе, который и с того света прискакал за тоскующей невестой. Немецкие персонажи "обрусели".
А вот "Светлана" - оригинальна. Это "ужастик" по мотивам русской сказки. Поэтичный и нисколько не страшный. Тем более, что все кошмарные видения героини оказываются лишь... дурным сном!
Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.
Тускло светится луна
В сумраке тумана —
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко.
Пой, красавица: „Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое“».
Обманули Светлану дурные предчувствия: все страхи развеялись с рассветом, и жених вернулся. Живой и здоровый.
Баллады создали автору славу лучшего из ныне живущих русских поэтов. Да, конечно, ещё был жив Державин, но... ведь это - прошлый век, молодость дедушек!
Сам же Василий Андреевич ни дня не чувствовал себя "олимпийцем", даже тогда, когда к нему стали обращаться начинающие поэты, как к авторитету непогрешимому.
Когда Денис Давыдов спросил его мнения о своих полудетских стихах про пастушку и овечку, Жуковский сумел мягко объяснить ему, что стихи эти... даже если бы и были хороши - всё равно читатели бы их не заметили. Просто потому, что сельские идиллии пишут слишком многие. Техника стихосложения важна, но быть может ещё более необходим собственный голос, собственная тема.
Оба - и опытный стихотворец, и гусар, ещё только мечтавший о славе поэта, не могли тогда и предположить, что скоро, очень скоро, тема у них станет общей.
И прославит обоих.
Война. "Романтизм" ворвался в жизнь...
Остаться в стороне, отсидеться казалось совершенно невозможным. Даже если ты, "прапорщик в отставке", и никогда не держал в руках оружия. И вот уже поэт - рядовой Московского ополчения. Резервная часть, набранная из добровольцев, выдвигается навстречу неприятелю. Под Бородино. Неужели Жуковский и впрямь вообразил себя солдатом?
Нет. Ему, как толстовскому Пьеру, было важно ВИДЕТЬ. История творилась на его глазах!
Результатом его личной военной кампании стала поэма "Певец во стане русских воинов".
Вокруг ночного костра - победители "непобедимого" Наполеона. Война ещё догорает, но уже ясно, что победители - нет силы, способной остановить русских. Потому, что сейчас они - едины, они - НАРОД. Все. От генералов до рядовых, от царя до мужика-партизана.
Пенятся круговые чаши, и вдохновенный поэт произносит... тосты. За товарищей, за командиров, за государя, за русского мужика, ставшего воином...
Каждый тост - самостоятельная миниатюра, облик каждого героя индивидуален. Понимаешь - автор совсем не понаслышке знает Кутузова и Платова, Раевского и Остермана, Барклая и Ермолова, Давыдова и Фигнера. Настоящего трагического звучания достигает голос певца в той части поэмы, которая стала реквиемом погибшим. Багратион, Кульнев, Кутайсов... люди - звёзды, имена - знамёна.
И всё это вместе, земля и люди - РОДИНА.
Отчизне кубок сей, друзья!
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?
Но можно ли продлить этот краткий миг истории, можно ли сохранить единство, способное творить чудеса? Не от государя ли это зависит?
И написанное после войны "Послание государю Александру Первому" изобилует традиционными для этого жанра похвалами и восторгами, но есть в нём и главное - ожидания подданных, их надежды на будущее. И рекомендации, как эти надежды оправдать:
От подданных царю коленопреклоненье;
Но дань свободная, дань сердца — уваженье,
Не власти, не венцу, но человеку дань.
.......
Воззри на твой народ, простертый пред тобою,
Благослови его державною рукою.
Преобразованный, исполнен жизни новой,
По манию царя на все, на все готовый —
Доверенность, любовь и благодарность он
С надеждой перед твой приносит царский трон.
Поверь народу, царь - и будешь счастлив ты.
Но вчерашние партизаны возвращены в ярмо. "Крестьяне, верный народ наш, да получат мзду свою от Бога"- вот и вся словесная благодарность Александра крепостным спасителям отечества.
А о стихотворном "Послании" восторженно отозвался Пушкин - вчерашний лицеист: пусть русская литература не богата дарованиями - зато она не знает низкопоклонства перед властью!
Однако именно "Послание" решило судьбу Жуковского: по настоянию вдовы Павла I Марии Фёдоровны он был приглашён ко двору. Сначала - на скромную должность чтеца, затем - учителя русского языка...
(Начало статьи здесь: https://zen.yandex.ru/media/id/5c6e907b6ecf9600c0144a52/pobejdennyi-uchitel-6191621a5fa13b34ab433a07
А о педагогической карьере Василия Андреевича - здесь:https://zen.yandex.ru/media/id/5c6e907b6ecf9600c0144a52/pobejdennyi-uchitel-3-61937330aad16b07037cf31b ).