На Седой горе было не принято задерживаться. Хоть у дороги, хоть ближе к оврагу. Неспокойные места. Злые.
Путники, если их заставала на Седой горе непогода или близилась ночь, поторапливали лошадей, чтобы дотянуть быстрее до ближайшего села. А там стучались в ближайшую избу да просились на ночлег.
Игнат знал, о чем говорят старики. Знал и не спорил. Не его это дело – стариков высмеивать. Коли сказывают, что места злые, он так и поступал — обходил их стороной. Старался встать пораньше, да двинуться в путь, чтобы засветло миновать развилку да спуститься с горы. Там можно и выдохнуть, ослабить поводья, да остановиться у колодца, попросить воды испить, дать коням отдохнуть.
— Не езжай сегодня, — тревожилась мать, встав засветло, чтобы собрать сына в дорогу. — Как пройдет Макошина пятница, так и поехал бы.
— Так ярмарка, матушка. Кому товары мои опосля нужны будут, — Игнат смеялся, да подправлял сбруи на Петрушке, коне хоть бывалом, да проверенном.
Мать вздохнула, вернулась в избу. И уж потом, перекрестила сына вслед.
Игнат посвистывал веселую песенку, поглядывал по сторонам, да лузгал семечки: хорошо едет, засветло не то что Седую гору минует, так и до города доберется. А там, переночевав, с утреца на ярмарку пойдет, лучшее место займет для торговли. Вез он нынче шкатулки малахитовые, да бусы яхонтовые да самоцветные — невестам на сарафаны да в приданое. От того и торопился, что после Макошиной недели начнется период сватовства да пышных свадебок. И товары его ох как пригодятся, можно всю зиму кашу с маслом да с солью есть и не тужить. А то и самому посвататься к кому.
Эта мысль его особенно грела. Сразу глаза застила Василиса, дочка кузнеца — девица ладная, работящая да веселая, от нее на душе молоком топленым расстилалось что-то вязкое да волнующее.
За мыслями своими и не заметил Игнат, как на Седую гору забрался. Так и проехал бы до самой деревни, да только на вершине Петрушка встал, будто в землю врос.
— Н-но, — поднажал Игнат, взялся за кнут. Да только конь верный по сторонам озирается, с ноги на ногу переминается, удары на спину принимает, ржет жалобно и будто даже виновато. Но с места не сходит. — Да что ты, скотина безрогая!
Парень соскочил с телеги, в сердцах ударил коня по крупу, огляделся: над верхушками сосен собирался туман, медленно опускался на гору, кутая ее, словно саваном. В воздухе запахло дождем и грозой. А вместе с запахами надвигались и странные звуки, окружали парня, стелились ковром, разливаясь по камням.
— Ж-живой… Ч-человек, — шептал туман и парню почудилось, будто кто коснулся его руки.
— А ну! — крикнул грозно. — Чур меня!
И перекрестился как учили старики. Туман разразился тихим хохотом, будто горох рассыпался.
— Смеш-шной… Чураетс-сся!.. Оставим его себе?!
Игнат схватился правой рукой за нательный крест, хватил Петрушку под уздцы, зажмурился да шагнул вперед. С опаской, прощупывая каждый камешек под носками, но вперед, надеясь, что не сойдет с дороги да не оступится. Зашептал молитву.
— Ишь ты…
Перед ним выросла фигура, заслонила собой остатки солнца — Игнат ослеп, не видя его даже сквозь опущенные ресницы, будто гора перед ним выросла в одно мгновение.
— Господи, помилуй… — прошептал.
Петрушка снова встал, заржал истошно. А на плечо Игната легла тяжеля рука.
— Отчего своим богам молишься, вместо того, чтобы нас уважить? — прошептали у виска. Пахнуло холодом и болотной тиной.
— Б-бог един на небесах, освещает ликом своим и своей мудростью землю нашу и дела наши, — прошептал.
— Дела может и ваши, а земля — наша. — Тот же голос, только теперь справа. — А вы на нее да со своими крестами. Не хорошо это.
Парень смолк. Голос был тихий и строгий, вкрадчивый. И точно понятно, что принадлежал он какому-то существу.
— То ли дело в стародавние времена, на поворотном камне подношение оставляли. Кто гость пшеницы, кто камень драгоценный, кто ленту красную. Того и одаривали мы богато. — парень молчал, слушал. Тот, кто с ним говорил, отодвинулся: — Глаза-то открой…
Игнат выдохнул и медленно-медленно приоткрыл глаз: напротив него стоял великан, покрытый бурой корой вековой дуб. У ног его вилась туманом девчонка ясноглазая, сорочка едва прикрывает босые ноги. У дороги сурово посматривали на него лесовики да бродники, бородатые, в больших шапках, нахлобученных на глаза.
— П-простите меня, люд честной, горный… к-коли обидел вас неуважением. Не со зла это я, по глупости да недомыслию. Хотите, сейчас одарю вас? На ярмарку еду, труды свои везу. Бусы… гребни…
Дуб хмыкнул:
— Дочь моя младшая в невестах сидит, Туману утреннему обещана. На нее гребень найдется.
Игнат осмелел, посмотрела в глаза ясные, волосы светлые будто лен.
— Найдется, — он вспомнил гребень, что бирюзой молодой украшал. Полез в котомку, достал бережно замотанное в тряпицу украшение. Протянул девчонке:
— Любо?
Та несмело взглянула на батюшку, взяла в руки и расплылась в улыбке.
— Любо… - выдохнула.
И с голосом ее туман рассеялся, солнце яркое опалило вершину Седой горы и замершего посреди дороги парня.
— Приходи еще-е, — прошептал туман, ускользая под сень векового дуба.
С тех пор Игнат, подходя к Седой горе, заранее готовил гостинцы, а крест нательный прятал поглубже, чтобы не гневить древних духов.
©Евгения Кретова "Седая гора", рассказ
#мистика #рассказ #малая проза #евгения кретова #славянское #легенды и мифы
Подписывайтесь на канал : увлекательные истории, новости литературы, презентации книг и серий, авторский взгляд и писательское закулисье, а также заметки бывшего юриста - все это найдете на моем канале. 📕 Путеводитель по каналу
_________________________
Мои книги в книжных магазинах: Book.24 , Лабиринт , Озон , ЛитРес , Storytel , wildberries , my-shop .
