- После «Баламута» Вы попали в армию, причём очень удачно...
- Роговой хотел меня отправить в кавполк в Алабино, куда отправляли актёров и откуда легко отпускали на съёмки, но там была очень тяжёлая служба, дедовщина. А моя тётя Галя тогда была заместителем музыкального редактора «Останкино» и пристроила меня на автобазу Генштаба.
- И вот Вы оказались в армии…
- Знаете, я даже написал главвоенкому Москвы, мол, жена, ребёнок, а я – артист. Как узнали, хотели отправить меня на китайскую границу. Я позвонил Роговому, он меня взял, и мы поехали к главвоенкому… А «Баламут» ещё не вышел. Он организовал показ фильма там, и вопрос был решён.
- На съёмки Вас отпрашивал Роговой и Пуговкин. Вы на тот момент были с ним знакомы?
- Нет, там и познакомились, потом снимались вместе, дружили, ездили по стране, выступали. Я смотрел на Пуговкина как на Бога. Чем-то я ему по-человечески понравился. Но это была пытка, конечно… Я понимал, что вот я выступаю, а все ждут-то Пуговкина, а не меня. Наша популярность – это мура по сравнению с тем, как любили Папанова, Пельтцер, Михаила Ивановича. Представляете, зимой он надевал глубокую зимнюю шапку и тёмные очки, виден был только кончик носа, и то его узнавали. Он уставал от этого – ему не давали прохода. Он тратил большие деньги, чтобы напечатать фото с готовым автографом – столько писать было немыслимо.
- Вы очень интересно рассказывали о том, как он делал зарядку со спичками…
- Да, он держал себя в форме, высыпал на пол коробок спичек и поднимал их по одной. Это была зарядка Пуговкина. Я, сколько с ним ездил, ни разу не видел его выпившим, хотя поговаривали, что он был подвержен зелёному змию. А потом начались лихие 90-е, мы давно не виделись, концерты накрылись, всё накрылось - было тяжёлое время. И тут пошла мода на телемосты. И мне позвонили и предложили поучаствовать в одном таком мероприятии в Новороссийске. Очень хорошие деньги предложили, выделили для поездки два классных железнодорожных вагона. В компании были Шутов, Жжёнов, Лидия Смирнова, Пуговкин… Из молодых были только я и Таня Агафонова. Я приехал на Курский вокзал, увидел Пуговкина, и тут вдруг он выдал мне: «У меня всё с собой. Будем жить автономно. Водочка у меня хорошая». Какая водочка? Мы заселились в поезд, он начал выпивать. «Вадя, а чего нам этот Новороссийск? Давай сбежим», - предложил он. Пошёл к проводнице, узнал, когда следующая станция, и решил, что на этом полустанке мы и выйдем.
- И вы сбежали?
- Я подумал, что обойдётся… С этим и пошёл спать. Вдруг стук. «Поднимайся, пора бежать!» - говорит Пуговкин. Я беру вещи, сосед по купе ничего не понимает, мы сходим зимой на каком-то полустанке, ужас… Нам говорят, что на Москву поезда не будет, только до Тулы. Мы в этот поезд. И из шикарного вагона мы пересели в какое-то купе проводника. А этот поезд огибал Москву и ехал в Питер. «А что нам в Москве делать? – спросил Пуговкин. – Поехали в Питер. У меня там друзья». Тут я не выдержал и сказал: «Вы как хотите, но я в Москву». Вышли в Туле, ближайший поезд из Чечни, залезли в него, проводница озверевшая. И её можно понять - половина стёкол выбита… Потом, конечно, все узнали, что в поезде едет Пуговкин... Все, кому не лень, стали приносить чачу и домашний коньяк. Когда приехали в Москву, взяли такси, добрались к нему домой, я позвонил жене и сказал: «Забери меня».
- И она вырвала Вас из рук Михаила Ивановича…
- Да, и добравшись до дома, я проспал двое суток.
- Вы с женой 43 года, я смотрела много ваших совместных интервью, но она молчит в основном…
- В жизни это ей несвойственно. Скорее, я молчун. Она очень общительная, моментально сходится с людьми. С любыми… Она располагает к себе, очень жизнелюбивая и позитивная.
- Вы очень быстро поженились, когда она успела отказать Вам три раза?
- Не помню, чтобы она мне отказывала. Это её легенда. Уже и беременность была. Какие отказы? Всё у нас быстро произошло, все думали, что и разведёмся так же быстро, как и поженились. Но не развелись.
- Как Вы ей сообщили, что возьмёте её фамилию?
- Её это и не удивило. Мол, надо для съёмок. Родители отнеслись спокойно, они всё понимали. Отцу пятый пункт анкеты жизнь поломал. Он очень хотел в МИФИ поступать, физику очень любил, надеялся, что и я туда пойду, но для меня точные науки – тёмный лес. Но его не брали – он трижды поступал. Потом поступил в другой вуз, но даже не закончил его.
- Как так получилось, что родителям жены Вы сообщили о том, что поженились, только после свадьбы?
- Не до этого было. Да и свадьба была спонтанная. Узким кругом отметили у меня на квартире, потом со студенческими друзьями в ресторане «Славянский базар». А с утра до этого банкета мы и заявились знакомиться к родителям жены. Там я тестевой самогонки выпил прилично, поэтому ресторан плохо уже помню.
- Когда познакомили супругу со своими родителями?
- Не помню, кого-то из них я пригласил в тот первый день – обоих нельзя было одновременно позвать. Кажется, папа пришёл первым.
- Родители так и не помирились?
- Нет!
- Вы вместе с женой 43 года. И как-то раз Вы сказали, что это благодаря терпению. Чьему?
- Терпела главным образом жена. Характер у меня по молодости был не подарок, мог в ярость впасть, да я ещё и выпивающий был. Точнее, я не умел пить. В общем, не пастораль у нас была. Я уходил даже. Был момент, когда мне захотелось вольной жизни. Кризис среднего возраста, как сейчас говорят. Надо отдать должное жене – она простила меня, хотя ей это очень тяжело далось. Меня до сих пор мучает совесть за то, что я отравил ей несколько лет жизни.
- Вы стали родителями в 20 лет. Кто Вам помогал?
- Никто, мы жили в квартире с дедом, который тяжело умирал. Он прошёл первую мировую, с 1914 по 1918 год в окопах провёл. В 1941-м ему было уже 46 лет, но тоже ушёл в ополчение - три месяца в окопах провёл, и у него уже тогда были проблемы с ногами. Когда немцев отогнали, его сразу демобилизовали. Всю жизнь он ими мучился. Тяжело уходил…
- То есть Вы снимаетесь в «Баламуте», потом идёте в армию, а жена с ребёнком?
- Через какое-то время после рождения сына она приехала в отпуск в Севастополь ко мне, когда снимали «У матросов нет вопросов». Её оформили актрисой, дали месячный оклад – 110 рублей в месяц. Родители её подкидывали немного денег, хотя жили тяжело. В ясли сын не ходил. Потом я демобилизовался, и наши великие – Пельтцер, Пуговкин, Хитяева - узнали, что я снимался бесплатно в картине «У матросов нет вопросов». Они отдали мне свои постановочные вознаграждения (это когда фильму даётся категория). Огромные деньги по тем временам - тысячи полторы рублей.
- Купили машину?
- Что вы? О машине я мог только мечтать. Я купил машину только в 1985 году – это был новый «Запорожец». 3965 рублей стоил. Чтобы заработать на машину, я снимался в двух-трёх картинах одновременно, потом брал пару отпусков и чесал по стране с выступлениями, получал по концертной ставке. Так и заработал на «Запорожец».
- В 27 лет у Вас случился микроинсульт. Как Вы поняли, что с Вами что-то не то?
- Была дикая головная боль, терял зрение, потом прошел обследование, и мне сказали диагноз. Со спиртным я резко завязал с перепугу. Несколько лет не пил, ещё и жена схитрила. Она брала такие красивые красные таблетки – мол, новая разработка, хорошо помогает, но полгода никакого спиртного нельзя. Я и не пил…
Сейчас я люблю белое сухое вино, но это уже не та дурацкая пьянка, когда пить не умели и меры не знали.
- Ваши друзья погибали от пьянки?
- Да. Профессия специфическая… Не могли остановиться. Меня спасла супруга, и этот звоночек в виде микроинсульта был про это. Мой однокурсник-колумбиец, красивый такой модный парень, как и многие иностранцы, которые приезжали из зажиточных семей, к третьему курсу уже ходил в солдатских кирзовых сапогах – пропился. Помню, как сидим с ним в жуткой общаге, пьём третью бутылку, он поднёс стакан ко рту и заплакал: «Если бы это видела моя мама...» Ужас в том, что кто-то в этом студенчестве так и остался. Многие пропали… Беда этой профессии. Даже у медийного актёра спроси: «Уверен ли он, что и завтра всё будет хорошо?» Он ответит, что нет. Любой щелчок, и ты уже не нужен.
- Меня удивило, что Вы с женой спокойно обсуждаете тему смерти…
- Более того, у нас даже местечки на кладбище есть. Это чудный сельский погостик - я не хочу быть похороненным в Москве. Это христианский подход. В той же Сербии люди знают заранее, где будут лежать. Например, моя многочисленная родня Дубровиных заранее имела места на Ваганьковском кладбище. И это нормально! Тело бренно… Понимаете, смерти ведь не избежать, чего уж от этого закрываться. По мне, так лучше знать где и что.
- Один из самых непростых периодов – 90-е годы. Как Вы его пережили?
- Легко. До 1993 года я ещё снимался, правда, в ужасных кооперативных фильмах, а потом пять лет никто ничего не снимал. Осталась озвучка – меня это и спасало. Я попал туда ещё в советские времена. Нас было человек пятнадцать, и мы были нарасхват. Пришли венесуэльские сериалы, мультфильмы вроде «Черепашек-ниндзя». Материально у меня всё было хорошо в 90-е. Я одурел от заработков, жил на даче, и мне можно было звонить туда по телефону. Конечно, было ощущение, что летим в пропасть и съёмок больше не будет никогда. Многие большие артисты тогда оказались в сложном положении…
- С бандитами сталкивались?
- Нет, но было другое. Я зарабатывал хорошо, и мне захотелось иномарку. Купил «Мерседес 124», что в те времена было круто. Купил у ментов, поездил на нём, а оказалось, что он в угоне. Я к ментам с претензией. Что за дела? Они попросили доплатить и пообещали другую машину. Купил, но и с этим авто не всё было хорошо. К полиции я вообще с уважением отношусь, но эти менты были беспредельщики.
- Все голоса в Вашем исполнении очень разные. Как Вы придумали голоса Пьера Ришара, Эдди Мерфи?
- Пьер тогда ещё молодой был, и я позволял себе отсебятину. У него не такой визгливый голос, которым говорил я – у него на самом деле приятный баритон. Я просто исходил из его внешности и манеры игры. Что касается Эдди, то тогда нас уже утверждал Голливуд. Сначала меня утвердили на Брюса Уилиса – это был фильм «Шакал», и с того момента я стал его официальным голосом в России, озвучивал и «Пятый элемент». Когда пришел «Шрэк», никаких кастингов тоже уже не было – на тот момент я уже был официальным голосом Мерфи. Секрет моего успеха в озвучании – стараться сымитировать сыгранное, повторить то, что сделал актёр. Тогда будет слияние, а не отторжение.
- С кем Вы были максимально на одной волне?
- С Майклом Кейном. Мой любимый актёр. Я давно не озвучиваю, но если бы позвали озвучить его, то я с удовольствием бы. Великий английский актёр! Мерфи и Керри я не очень люблю – они кривляки. Тяжело физически их озвучивать, а я ленивый. Если бы это ещё и оплачивалось хорошо. Когда стали приходить новые «Шрэки», я сказал, что стою столько же, сколько и эти ребята. Или ищите другого… Мне легко выплатили за этих «Шрэков». Но пришлось просить… Я ушёл из озвучания как раз из-за этого, профессиональным артистам платят копейки.
- В Вашей фильмографии больше 200 работ… Вы никогда не отказываетесь?
- По каналу «Культура» как-то показывали передачу с Буруновым. Отличный человек и актёр, тяжело пришедший к успеху. Мы с ним снимались ещё до его теперешней популярности. И его там спросили: «Как сказать нет?» Он ответил: «Очень тяжело после стольких лет пробивания сказать «нет». Боишься отказаться». Вот и у меня никогда не было возможности сказать «нет» – у меня не было выбора. Я снимался и снимаюсь в том, что мне предлагают. Ещё и на кастинги хожу, до сих пор меня утверждают и выбирают. У меня нет такой востребованности, чтобы отказываться. Я, как мой любимый Майкл Кейн, который снимается, а не ждёт, когда ему предложат заведомо оскароносный фильм. Я отказываю редко… Так и хочется спросить иногда: «Сколько можно меня ещё кастинговать? В каком количестве проектов мне нужно еще сняться?» С другой стороны, когда я узнаю, кто-то ещё ходит на кастинги, понимаю, что просто такие правила игры. Но есть актёры-счастливцы, которых ждут и уговаривают.
- Вы – пенсионер. Пенсия у Вас 17 тысяч с копейками. Если бы Вы не работали, смогли бы жить на эти деньги?
- Нет! Газ мы, наверное, у поляков покупаем, поэтому я только за газ плачу 900 рублей. Моя «двушка» не в элитном доме, хоть и в центре, обходится мне в 6500-6600. А ещё свет и так далее. В общем, моя пенсия уходила бы только на коммуналку, и тысячи 4 оставалось бы на жизнь. У моих знакомых пенсии есть и в 7500. Вот так Россия живёт, поэтому не надо мне рассказывать про наши достижения. Я меньше бы работал, если бы была такая возможность, но пенсия такой возможности не даёт. Было бы звание, мне было бы положено ещё 30 000. А чтобы получить звание, надо, чтобы кто-то на него выдвинул. Если бы я работал в труппе театра, любого государственного, и отработал бы лет 15, меня за выслугу выставили бы на звание заслуженного, через 10 лет народного бы дали… В общем, к 60 годам народным был бы точно, но меня некому выдвигать, так как я нигде не числюсь. Если только самому себя выдвинуть… Мой друг Георгий Мартиросян ещё лет 10 назад советовал сходить и выдвинуться… И я решил поехать, приехал в Дом кино, подошёл к кабинету, где занимаются званиями, а там табличка: «Лимит на звания на ближайшие два года исчерпан». Я даже заходить не стал.
- Для Вас звание важно?
- Я счастлив тем, что ко мне так здорово относятся люди. Мне искренне желают здоровья, машут в пробке – это важнее. 30 000 – это хорошо, конечно, но я не буду пробивать их принципиально. Я ощущаю любовь людей, и это дороже всего. Будет угодно - дадут звание, нет – ну, значит, нет...
КОНЕЦ
Автор: Юлия Ягафарова (@bianzel)