Он не избалован званиями и наградами, зато востребован у режиссёров и любим многими поколениями зрителей. В его фильмографии сотни работ – от советских картин до голливудских мультфильмов.
В гостях у «Жизни» «Баламут» Горохов, майор Василюк из «Кадетства» и голос ослика из «Шрека» - Вадим Андреев.
- Откуда Вы к нам приехали сегодня?
- Из деревни. Я там живу уже лет десять. Квартира в Москве у меня, конечно, есть, порой я вынужден ночевать там, но в деревне гораздо лучше. Оттуда уезжать не хочется. Дом я строил два года, он относительно небольшой – всего 170 квадратов: по сегодняшним меркам очень скромно.
- Что у Вас есть на участке?
- Яблони, вишни и жимолость. Жена цветами занимается. В этом году воткнули несколько кустиков картофеля, и вкуснее картофеля я не ел…
- Помогаете в огороде?
- Меня просить помогать бесполезно. Всё, что я делаю руками, плохо заканчивается.
- Насколько я знаю, вы с супругой обвенчались в церкви, которая находится рядом с деревней…
- Не совсем рядом. Километров тридцать от нас. Там просто мой духовник служил - игумен Пантелеймон. Он многих актёров окормлял, например, Максима Щёголева, который меня и привёл в храм, Максима Лагашкина, Марка Богатырёва. Но пару лет назад он попал в опалу, храм, который он восстанавливал 16 лет, у него отобрали.
- Вы же были алтарником в этом храме. Как им можно стать?
- Благословение от батюшки получил. У нас все актёры алтарничали… А ещё батюшка отчитывал бесноватых. Насмотрелся я, мама не горюй!
- Страшно было?
- Представляете, дети бесноватые или женщина, тоненькая, худенькая, а выходит батюшка с кадилом - и пять мужиков её скрутить не могут. Там люди говорили на арамейском языке, да таким голосом. Я много лет занимался озвучанием, но такие голоса, которые я слышал там, можно сделать только с помощью саунд-эффектов. В общем, такая хорошая смесь у нас была – актёры и бесноватые…
- Вы сами захотели пойти в храм?
- Нет, меня Максим Щёголев привел. Это было на Пасху. Я скептически к этому отнесся. Меня крестили в три года, да и всё. Но потом изменил мнение. Меня сразу запустили в алтарь, исповедовали.
- Какие вообще обязанности у алтарника?
- Обычно они читают «Апостола», но я побаивался. Я, скорее, свечником был, но это всё равно было волнительно.
- Нужно ли Вам соблюдать все посты?
- Перед причастием надо три дня попоститься, да и всё. Мы же мирские люди. И потом, алтарник – это не сан, это дело добровольное. Я и сейчас иногда в другой храм приезжаю, но редко. Стараюсь бывать и помогать – очень тяжело они там материально живут. Если кто и ездит на «мерседесах», то не они…
- Какой, на Ваш взгляд, самый страшный грех?
- Ничего себе вопрос… Все грехи нехорошие. Но самый страшный, наверное, хула на Святого духа. У меня есть знакомые, являющиеся убеждёнными атеистами… И порой они начинают на Господа гнать. Твоё право: верить или нет, главное – не оскорбляй! Я так считаю. Не заходись в своём неверии в крайности.
- У Вас огромная фильмография, но самой любимой своей работой Вы считаете «Кадетство». Почему?
- Одна из любимых, да! Звёзды сошлись, что называется. Отличный режиссёр, прекрасные сценаристы, актёрский состав… И это при том, что тяжёлый был проект. Конфликты были, нервы сдавали. Но мне очень нравится сам проект. Почему он так выстрелил? Пошла волна боевиков, а это был глоток доброты. У меня сериал вызывал ассоциации с картинами периода застоя, наивными и добрыми. Фильмы тех времён несли заряд позитива, жить хотелось. Например, фильм «Верные друзья» я могу смотреть бесконечно: там столько наивности было… В «Кадетстве» тоже было много позитива: первая любовь мальчишек, наши истории.
- Накрыла волна популярности?
- Не то слово! Мы же снимали в Твери. И вот прогуливаемся мы как-то по городу с Владимиром Стекловым и слышим: «Смотри. Василюк, Кантемиров». «Я, что, в своей жизни больше никого, кроме Кантемирова, не сыграл?» - возмутился Стеклов. Отвечаю: «Радуйся, что тебя груднички узнают».
- А в «Кармелите» Вы сыграли отрицательного персонажа - адвоката Форса, и говорят, что Вас невзлюбили цыгане…
- Было такое! Я очень сдружился с ребятами из театра «Ромэн», включая Николая Лекарева. Он – авторитет среди цыган, ездил с концертами – у него потрясающий голос. Пел он в том числе и перед заключёнными-цыганками и на все вопросы обо мне отвечал: «Он играет Форса, но он очень хороший человек, мой друг». Но для них я был врагом, они даже пытались порчу навести на меня. Поэтому Лекарев стал брать меня с собой на выступления и представлял так: «Это главный враг цыганского народа Вадим Андреев, но мой очень хороший друг».
- Вас когда-нибудь обманывали цыгане?
- Ни разу! У родителей была дача, а рядом - цыганская деревня. У них особый быт, конечно. По 15 детей в семье, муж ничего не делает, а жена шпарит. Живут довольно замкнуто, обособленно, но я не беру актёров театра «Ромэн». У них свои кланы, традиции, которые они очень берегут. А как они поют…
- Вадим Юрьевич, давайте поговорим о Вашей семье. У Вас ведь очень интересная история. Расскажите о Ваших бабушках, дедушках...
- Честно говоря, я пытался копнуть глубже в плане своих корней, но не нашёл ничего такого. Точно знаю, что мой прадед Дубровин Николай Лаврентьевич был купцом третьей гильдии. Благодаря ему я - коренной москвич, родился на Сретенке, жил в доме, который принадлежал моему прадеду. У него было 15 детей, включая мою бабушку Антонину Николаевну: она была третьей. Прадед был не сильно богат. У него был дом, где жила семья, после революции им оставили этаж, а также церковный бизнес – он изготавливал всё - от просфорок до иконостасов. Он был церковным старостой, очень интересный и очень красивый - гусар такой. Ещё была пара домов и доходные дома – он их сдавал в аренду.
- Солидно…
- Да, но 15 детей. Всё уходило на эту ораву. Все эти дома до сих пор существуют. Мой наивный отец в 90-е даже пытался вернуть в семью всё это имущество, но не сложилось.
- Вы жили втроём с родителями?
- Нет, ещё с бабушкой и дедушкой, впятером. И это было счастье! Времена были чудесные – все друг друга знали. Казённые фанерные двери, все ходили друг к другу за солью. Мужики козла забивали. Дворы-коммуны были. «Баламут» уже вышел, а я всё ещё любил забить козла с мужиками.
- Дедушка у Вас тоже очень замечательный был…
- Знаете, что интересно… У моего прадеда было 15 детей, но потомства практически никто не дал. У бабушки было 11 сестёр и три брата, но личная жизнь у большинства не сложилась. Всю жизнь они были запуганы, жили под страхом, но 30-е годы их миновали - не занимали они никаких постов. Мой прадед возглавлял, как мне потом сказали, Чёрную сотню. В погромах не участвовал, но был прям ярым православным. И вот мистическая история… Потомство дала только моя бабушка, которая вышла замуж за еврея Абрама Самойловича Фейгельмана. Прадед, слава богу, не дожил до этого, иначе не знаю, как бы он отреагировал. А брат бабушки, дядя Толя, женился на Белле Зиновьевне. И вот только от этих смешанных браков и родилось потомство.
- Ещё Ваш дедушка был лучший гравёр Москвы…
- Да, есть даже семейная легенда: когда Сталин умер и его потом решили кремировать, именно к деду приехали ночью из органов с урной, и он за ночь выгравировал её. Папа у меня был инженером, мама бухгалтером. Антонина Николаевна, мама папы, оставила фамилию Дубровина. Но самое смешное, когда отец женился на Надежде Макаровой, потому что она взяла фамилию Фейгельман. Более русопятого человека было придумать сложно… Когда она куда-то приходила и показывала паспорт, все были в шоке.
- Сталкивались с антисемитизмом?
- На бытовом уровне, конечно. Подерёшься с кем-то во дворе, победишь в честной борьбе, тут вылетает мама соперника и кричит: «Уезжай отсюда в свой Израиль». А я даже и не знал, что такое Израиль и зачем мне туда ехать.
- Дома обсуждали?
- Нет, это стыдная была тема, поэтому её старались не касаться. В школе я уже не сталкивался с этим. В Щукинском нормально к этому относились, а вот в Щепку из-за этого не хотели брать. Набирал один мастер, народный артист, я первый тур прошёл, и он меня пригласил сразу на третий тур. Но пришла его жена, а не он. Я только попытался что-то прочесть и получаю в ответ: «Вы вообще понимаете, что пытаетесь поступить в театральное училище имени Щепкина при Малом театре СССР, а это оплот русской культуры? Вы не перепутали заведения?» А мне 17 лет было... Я вышел со слезами на глазах, с обидой: «За что?» У меня в роду все, кроме деда, русские до мозга костей. Во ВГИКе на актёрском преподавали Лев Кулиджанов и Татьяна Лиознова, которая сама была еврейка, хоть и крещёная. Лиознова меня приняла, и я был одним из её любимых учеников. Но когда она взяла меня во ВГИК, сразу сказала: «Фамилию надо поменять к диплому». Я, правда, тогда не принял это во внимание. А на третьем курсе, когда на роль Пети Горохова в фильм «Баламут» меня утвердил классик Владимир Роговой, он сразу сказал: «Если не сменишь фамилию к выходу фильма, картину закроют. Ты же играешь воплощение русского духа». И вот в чём штука: по советским законам я не мог взять фамилию бабушки и стать Дубровиным, не мог взять фамилию и другой бабушки, чтобы стать Макаровым. К счастью, я встретил жену с фамилией Андреева…
- Кто из Вашей семьи оказал на Вас самое больше влияние?
- Мои родители были театралами. С детства водили меня на спектакли, я смотрел во МХАТе знаменитую «Синюю птицу». Вместе с ними я пересмотрел весь репертуар Малого театра с великими Ильинским, Любезновым... Я обожал театр, а также театр Вахтангова. Таганку мы не понимали, а вот эти театры я боготворил. Но была и улица. У меня есть два привода в милицию. За то, что играли в карты на деньги, и за массовую драку. Был бы ещё один привод, и я мог бы получить условный срок. Район у нас такой жёсткий. Улица на улицу, с цепями…
- Когда Вы попали в театральный кружок?
- Перед 8 классом… Родители меня запихнули в Театр юных москвичей, который и сейчас существует.
- Родители ходили на Ваши спектакли?
- Я не так много играл. Бальзаминова, например, но они не относились к этому серьёзно, не верили, что я поступлю, что у меня будет киношное будущее. Они просто хотели меня спасти от улицы. Увлечение им нравилось, но в 10 классе мы уже выпивали, мы же артисты! Водку не пили, но портвейн – да. Сидели в «Стойле пегаса». Так мы называли беседку в детском саду… После школы все ринулись поступать. Я пролетел, но у нас был запасной вариант – Московский театр кукол. Когда я никуда не поступил, то пошёл туда, прочитал свой репертуар. Мне сказали, чтобы я поработал монтировщиком декораций первое время, а потом, если не передумаю, обещали взять в труппу театра. Я работал монтировщиком… Параллельно узнал от сокурсника, что Лиознова добирает во ВГИК.
- Вы знали, кто она?
- Она была из тех немногих режиссёров, которых знали все. Гайдая знали, Данелию и её. Сами понимаете, после «17 мгновений весны» не знать её было невозможно. Я никогда так не трепетал, как когда к ней шёл. Прослушивание было на киностудии Горького. Было немного народа, заходили по одному. Я вошёл в кабинет, не увидел её сразу - она меня окликнула. Мол, кто такой, как зовут? И я начал читать Пушкина: «Я вас люблю, хоть я бешусь». Потом она начала ставить передо мной задачи… Оказалось, что я ей очень понравился. Она мне тогда сказала, что я гуттаперчевый артист. То есть она ставила передо мной задачи, а я их тут же воплощал. Это очень важно для артиста. На второй тур уже Кулиджанов пришёл - тоже нормально ко мне отнёсся.
- В этот период у Вас разошлись родители, и Вы стали жить с дедушкой. Почему?
- Они разошлись по новым семьям, где позднее родились дети. Я очень переживал развод, хотя был уже взрослым. Моя сводная сестра Юля Черкасова занимается озвучанием – она старше моего сына на три недели, а сводный брат от мамы – на полтора года.
- Как Вы общались с родителями после развода?
- Родители расстались не очень хорошо, было болезненно, но я не принимал ничью сторону, общался с обоими. Для меня это был шок, конечно, неожиданно очень…
- Лиознова легко отпустила Вас на третьем курсе сниматься в «Баламуте»?
- На третьем легко отпускали, запрет существовал только на первом-втором курсах. Меня тяжело утверждали, пробы были ужасные. Во ВГИКе я был звездой на театральной площадке, а перед камерой, в незнакомой ситуации, я терялся. Пробы шли месяц, пробовались отличные ребята, но режиссёр на мне зациклился. Остальные, правда, были против. И, наверное, если бы не его имя, то ему не позволили бы провернуть это. Он взял меня под свою ответственность. Но взяв меня, очень гнобил потом…
- Это ведь даже очень талантливого человека может морально уничтожить?
- У меня был 81 съёмочный день. Три месяца ада! Фильм снимался в творческом объединении Лиозновой, она была художественным руководителем, поэтому отсматривала весь мой ужасный материал. И я приходил от режиссёра и получал ещё и от неё: «Я тебя отчислю за профнепригодность! Роговой тебя испортил. Всё, чему я тебя научила, растеряно», - говорила она. У меня были нервные срывы, но пережил как-то.
- Он тогда на «Баламуте» Вас серьёзно ругал?
- На картине «У матросов нет вопросов» он меня уже не трогал, перекинулся на Наташу Казначееву, на мою сокурсницу. Я говорил: «Ну зачем Вы так на неё?» А он ответил: «Ты не понимаешь! Вот я на «Баламуте» на тебя орал, у тебя глаз кровью наливался. И вот тогда, когда я кричал «Мотор!», у тебя глаз живой в кадре был». Вот такая режиссура была…
- «Баламут» прошёл с успехом…
- Фильм был чемпионом проката по кассовым сборам в 1979 году. Только в Москве за первые три недели фильм посмотрело два миллиона людей. А в Москве тогда только 8 миллионов жило.
- Вас полюбили зрители… С Роговым говорили потом?
- Мы были для него как дети. Он был очень пробивной, открывал ногой любую дверь. Весь дефицит у него был. Он давал нам зарабатывать – возил на творческие встречи. Он одевал нас, мы за ним были как за каменной стеной. Он был из тех режиссёров, у которых были огромные кассовые сборы, но он был попсовым, как сейчас говорят. Актёры, которые у него снимались, становились попсой. Для глубоких режиссёров я не существовал.
- Как после трёх месяцев ада найти в себе силы играть дальше?
- Слава богу, успокоилось всё, Лиознова охолонула. При этом Роговой меня очень любил: я же снялся у него потом в картинах «У матросов нет вопросов», «Женатый холостяк»... И дальше бы снимался, если бы он не умер. За два дня до его смерти был его творческий вечер, он собрал всех своих актёров, Ланового, Юматова и нас, а потом подбросил меня до метро… «Ты должен будешь сначала на 15 килограммов похудеть, а потом поправиться для нового фильма», - сказал он. А через два дня его не стало...
Продолжение следует...
Из второй (заключительной) части интервью с Вадимом Андреевым вы узнаете, как он завязал с алкоголем в 27 лет, почему до сих пор не имеет звания, кто из озвученных им актером ему ближе всего.
Автор: Юлия Ягафарова (@bianzel)