Город окунулся в сумерки. Глубоко, полноценно. Миллионы оттенков сизо-серого окутали каждый пред- мет, прохожего, каждое чувство и ощущение.
На скамейке в городском парке сидела рождественская фея и шустро качала ногами. Неделю назад Сонная река доставила феечку в этот город, и она влюбилась в его сумеречную ипостась.
Лишь серость заявляла свои права, она выходила на прогулку (все остальное время она спала, свернувшись калачиком в опавшей листве или под боком у знакомых голубей).
Она бодро шагала по серым улицам серого города, и ее сердечко восхищенно замирало при каждом шаге, сумерки были чрезвычайно Городу к лицу. Она доходила до любимой скамейки - в сквере под одиноким фонарем и маленькими глотками пила сумерки.
Она поглощала сумерки литрами, как некоторые пьют любимый кофе. Она была в полном восторге от тончайших переливов оттенков и особых, слегка приглушенных серостью звуков.
К концу недели каждая клеточка ее тела переливалась, перекатывалась сложными серо-сизыми красками. Казалось, феечка сама стала сумерками.
Насытилась, и ей захотелось продолжения. Ей захотелось принять участие в сотворении этого сумеречного блаженства. Пошепталась с голубями и отправилась к любимой скамейке ожидать подарки.
Голуби ждать себя не заставили, слетались со всех концов города и приносили в клювах разноцветные стекла.
Феечка тщательно отбирала тех, что будут ей помогать. Благодарила птиц и вешала на их шеи мешочки с семенами растений из своего мира. Часть голуби, конечно, съедят, но часть обязательно растеряют. Вдруг да прорастут. Город станет еще прекраснее.
Отобрав тринадцать разноцветных стеклышек, феечка, хитро прищурившись, начала действовать. Наводила на окружающие предметы стекло, долго всматривалась, прищелкивала языком, а потом восторженно шептала: "Боже, как это красиво!"
Сумерки с удовольствием впитывали отблески цвета, и когда феечка убирала очередное стеклышко в карман, в воздухе еще какое-то время мерцали желтые, зеленые, синие, розовые переливы. Аккуратно раздвигая серость, они добавляли воздуху прозрачности и сладости.
"Боже, как же это красиво!" - шептала феечка, и вдруг услышала тихий всхлип. Совсем рядом. Внимательно осмотрела скамейку, фонарь, тропинку и кусты, но никого не обнаружила.
- Не старайтесь. Вы меня не увидите. Меня настолько не любят, что я перестал быть овеществленным, - продолжил кто-то тихим, печальным голосом и снова всхлипнул.
- А кто вы?
- Ноябрь. Когда я прихожу со своей серостью - сразу за ярким октябрем, люди предпочитают меня не заме- чать. Во всю мечтают о сияющих елках, рождественских подарках и праздничных посиделках. Будто меня и нет вовсе. А к апрелю я становлюсь настолько неприятным воспоминанием, что в мое существование уже мало кто верит, - голос стал таким прерывистым и хриплым, что феечка была уверена - из неовеществленных глаз текут вполне овеществленные слезы. Небо еще больше нахмурилось и посерело, и первые тяжелые капли затяжного дождя расчертили сумерки.
- Да уж, - вздохнула фея и протянула в пустоту ма- ленький носовой платок. Феечке показалось, что она увидела маленькую плотную ладошку. Ноябрь прочистил нос, и дождь прекратился.
- Ты невероятно красив. Но я подозреваю, что мало, кто готов часами разглядывать переливы серых оттенков. А это необходимое условие, чтобы влюбиться в тебя по уши. Мне кажется, я знаю, как тебе помочь. Мы упакуем тебя в яркую коробку!
Феечка подмигнула ноябрю и полезла на фонарь. Удобно устроилась на самой макушечке и быстренько собрала мозаику из разноцветных стеклышек прямо на одной из граней. Спрыгнула, внимательно посмотрела на дело рук своих и удовлетворенно крякнула. Вокруг фонаря сумерки стали обретать цвет. При этом они не теряли свою кисельность и полупрозрачность.
- Красиво как! - шмыгнул носом ноябрь. - Но беспо- лезно. В этот сквер только ты и ходишь. Ну еще голу- би прилетают, да и то не часто. Никто эту красоту не увидит.
Дождь начал накрапывать снова.
- Тихо. Я думаю, - прошипела феечка и уставилась в одну точку.
Ноябрь перестал плакать и только шмыгал носом, громко вздыхая и беспокойно ёрзая по скамейке.
- Бинго! - вдруг закричала феечка. - Сейчас всё будет.
Покрутила головой, поманила голубей, пошепталась с ними. Голуби стремительно разлетелись, а феечка принялась неистово шарить в своей походной сумке.
- Где же?! Где... Где загуститель?! Я помню, я брала его. Ура, нашла. Теперь не дыши, а главное не вздумай плакать, - обратилась она к ноябрю. В ответ он издал какой-то квакающий звук, который феечка приняла за обещание не мешать.
Она вновь забралась на фонарь и начала эксперимен- тировать с разноцветными потоками, которые уже во всю кружили вокруг фонаря.
- Свет я еще ни разу не сгущала, - сообщила феечка ноябрю. - Но будем надеяться, что все у нас получится.
В этот момент прилетел голубь и принес небольшую жестяную коробочку.
- Ты же моя умничка! - воскликнула феечка и, чуть не свалилась с фонаря, потянувшись за коробкой.
- Подержишь ее для меня? - спросила она у птицы. Голуби, жадные до чудес, обычно в помощи не отказывают. Но этот моргнул и круглым блестящим глазом по- косился в сторону ноября.
- Спасибо, - одними губами проворковала феечка.
- Ноябрь, нужна твоя помощь. Подержи коробочку, пока я туда свет сгущать буду.
Мальчишка лет шести в вязанной серебристой шапке ловко вскарабкался на спинку скамейки и, встав на носочки, замер.
- Клац, клац,клац, - застучали разноцветные конфеты из сгущенного света по дну жестяной коробки.
- Каждая съеденная конфетка добавит цвета в серость, пусть не надолго, но для любви с первого взгляда этого достаточно.
***
На следующее утро в огромных супермаркетах и маленьких магазинчиках, на лотках в переходах и почти во всех аптеках города появились маленькие ярко рас- крашенные жестяные коробочки, очень приятные на ощупь.
"Краски ноября. Сумеречные сладости" - гласила размашистая надпись на крышке.
Коробочки были такие яркие, что руки сами тянулись к ним, а копеечная цена способствовала быстрому распространению. А вместе с тем в городе становилось все больше людей, время от времени отправляющих в рот разноцветные монпансье из круглых жестяных коробочек, замирающих на мгновение то там, то тут, с удивлением всматривающихся в пустоту, и со счастливыми улыбками, продолжающих свой путь.