Я к диссидентам отношусь совсем не хорошо, особенно к советским, но эту заметку прочитала с удовольствием. Так как не нашла в ней ничего такого , что заставило бы меня сморщиться.
Эта заметка опубликована давно, ещё в 1993 году. В журнале Свободная мысль. До сегодняшнего дня я и не знала, что такой журнал у нас существует.
Написал её учёный: Жорес Александрович Медведев. Судьба у этого человека сложилась очень непростая. Он академический учёный, множество изданных работ, активная жизненная позиция интересная биография. Писал живым и очень понятным языком, читать не скучно.
Нашла я его заметку или наверное правильнее сказать статью в Научно-политическом журнале.
И так:
Медведев Жорес Александрович
Журнал "Свободная мысль", 1993, №5. - С.20-31
Трагедия академических городов науки .
Практически все атомграды Минсредмаша СССР создавались в 1945—1953 годах, а потом только расширялись. Центры строились вдали от крупных населенных пунктов и магистралей. Когда в СССР в 1955—1960 годах была определена долговременная стратегия широкого научного фронта по всем направлениям исследований, требовавшая создания множества новых теоретических институтов и региональных научных центров, правительство и ученые снова выбрали путь строительства относительно изолированных массивов, по типу атомградов, правда, без колючей проволоки. В то время руководствовались популярной идеей. Исследователи работают-де более плодотворно, если освобождены от повседневных бытовых забот, если постоянно общаются между собой в рабочее и нерабочее время. Это как бы продлевает их творческие усилия, способствует рождению новых идей, возникающих на стыке разных наук. Правительство действительно верило в успех подобной научной политики, отталкиваясь от примера быстрого создания в прошлом термоядерного оружия, межконтинентальных ракет и спутников. Ученые же понимали, что лишь таким путем в относительно бедной стране можно создать отдельные островки материального благополучия, свободные от промышленных загрязнений, бытовых неурядиц, преступности и многих других негативных явлений, типичных для больших индустриальных городов.
Новый наиболее крупный и знаменитый научный город возник в 1957 году в 25 километрах от Новосибирска, на берегу водохранилища, созданного гидроэлектростанцией. Это живописное место выбрал академик М. А. Лаврентьев для Сибирского отделения АН СССР. Совместным решением правительства и президиума академии намечалось первоначальное строительство здесь университета и 14 научно-исследовательских институтов.
В последующем к проекту присоединились Академия медицинских наук и Академия сельскохозяйственных наук. К 1990 году Сибирское отделение академии имело больше 100 институтов, в которых работало свыше 70 тысяч ученых и технических работников. В самом академгородке проживало уже 200 тысяч жителей. И здесь крупнейшим был Институт ядерной физики, разрабатывающий различные модели ускорителей, коллайдеры и другие приборы физики атомных частиц, получившие международное признание и даже экспортировавшиеся. Сибирский институт теплофизики стал одним из ведущих центров в СССР по использованию и изготовлению лазеров.
Научные города создавались в СССР как по региональному принципу (Уральский, Восточно-Сибирский, Дальневосточный филиалы АН СССР), так и по отраслевой специализации (биологический центр в Пущино на Оке, космический городок — Ленинск в Казахстане, аэрогидродинамический—Жуковский под Москвой). Межотраслевые научные города, вроде Обнинска в Калужской области и Черноголовки в Московской, возникали в основном в результате рассекречивания в 1956—1957 годах некогда «закрытых» городков Минсредмаша. В 70-х годах вокруг Москвы и Ленинграда дополнительно выросло несколько научных городов-спутников.
Распад СССР и финансовый кризис 1992 года наиболее сильно ударили именно по этому относительно привилегированному архипелагу бюджетного материального благополучия. Упадок прикладной (отраслевой) и фундаментальной науки начался в СССР еще в 1991 году, так как страна не имела годового бюджета и правительство могло финансировать бюджетные отрасли, даже армию лишь по кварталам или часто от месяца к месяцу. Ни академиям наук, ни отраслевым институтам не выделялось иностранной валюты на импорт оборудования, реактивов и литературы. Шок финансового дефицита был особенно тяжелым, если учесть, что «научный» бюджет СССР в прошлом постоянно возрастал и в абсолютных, и в относительных величинах. С 1970 по 1988 год расходы на науку из госбюджета повысились с 11,7 до 37,8 миллиарда рублей, что в процентах от национального дохода показывало рост с 4 до б процентов («Народное хозяйство», 1988, стр. 275). На 1989 год научный бюджет был увеличен сразу на 20 процентов. Это было выше европейского или японского уровней. Доля Академии наук СССР в «научном» бюджете составляла сравнительно небольшую часть, около 3 миллиардов рублей. Осенью 1991 года АН СССР, переименованная в Российскую академию наук (РАН) и слившаяся с вновь созданной в 1990 году по решению Верховного Совета РСФСР (без всякой нужды) еще одной «российской» академией, получила бюджет на следующий год в сумме 7,8 миллиарда рублей.
Однако в условиях бурной инфляции, превысившей за год 2000 процентов, это бюджетное финансирование оказалось совершенно недостаточным, особенно к концу года. Получив на последний квартал 1992 года лишь 2,6 миллиарда рублей, из которых только 250 миллионов рублей приходилось на Сибирское отделение, президиум РАН объявил о сворачивании почти всех исследований и переходе на режим «чрезвычайного положения», при котором главной целью было сохранение некоторых приоритетных направлений. Финансов с трудом хватало лишь на относительно низкие зарплаты сотрудникам и коммунальные расходы (газ, вода, электричество). Финансировать науку было нечем. Библиотеки академии не смогли выписать на 1992 год ни одного западного научного журнала.
В 1992 году правительство России не имело ни времени, ни возможностей, ни опыта для того, чтобы сформулировать научную политику нового государства. На Россию приходилось не менее 80 процентов общего научного потенциала СССР, причем именно в области физики Советский Союз занимал ведущее положение в мире по многим направлениям. Из десяти ученых, получивших в СССР Нобелевские премии по науке, девять были физики и один, академик Н. Н. Семенов,— физикохимик. Между тем именно физика в наибольшей степени зависела от дорогостоящего оборудования, требовавшего к тому же систематического обновления. В обозримой перспективе удерживать ведущее положение физики, и прежде всего ядерной физики, было бы для России нереальным. Особенно в условиях сокращения военной атомной промышленности, от которой раньше именно физики получали значительную часть своего научного бюджета. В такой же степени и исследования в космосе финансировались из военного «ракетного» бюджета и требовали в новых условиях адаптации к ограниченным возможностям.
В 1993 году российское правительство намерено осуществить реорганизацию исследовательских инфраструктур и выделение приоритетов. Важную роль здесь будет играть и помощь Запада в форме целевых дотаций, контрактов и благотворительности отдельных богатых филантропов, таких, как Джордж Сорос. К началу марта бюджет России еще не был утвержден, но, судя по предварительным официальным данным, на научные исследования предполагается выделить более 250 миллиардов рублей, 10 процентов из них получит Российская академия наук, к которой будут присоединены некоторые ранее ведомственные институты, занимавшиеся фундаментальными исследованиями и реорганизованные указами президента в «федеральные научные центры». В ценах 1988—1989 годов это будет означать резкое сокращение научного бюджета. При отсутствии валютных дотаций и при планируемом распределении западной помощи в форме относительно небольших грантов индивидуальным исследователям весьма вероятно, что «большая» наука в России прекратит свое существование. В условиях экономического кризиса приоритет получат не фундаментальные (и высокопрестижные), а прикладные направления исследований. Положение научных Городов, этих «заповедников» науки, которыми так гордился Советский Союз, становится особенно трудным из-за их географической изоляции, отсутствия альтернативных форм занятости для населения, а также университетов и других высших учебных заведений, которые могли бы ассимилировать имеющийся научный потенциал для будущего страны и использовать имеющееся оборудование.
Потери российской науки в СНГ
Финансовый и экономический кризисы не являются, однако, единственными факторами, блокирующими возможности России удерживать широкий фронт «большой» науки. Сам по себе распад СССР на пятнадцать независимых и иногда враждующих между собой государств лишил Россию некоторых уникальных исследовательских комплексов, которые в силу необходимости располагались и строились на периферии СССР, на территориях бывших республик и подверглись поэтому местной «национализации» в конце 1991 года вместе со всем остальным союзным имуществом. Даже в тех случаях, когда они не представляли какой-либо ценности или пользы для новых стран СНГ. Вполне понятно, что ранее «всесоюзный» Институт хлопководства, став «узбекским», сохранит свою исследовательскую базу и сможет продолжать исследования, необходимые для этого региона. Однако знаменитая высокогорная станция по исследованиям физики космических лучей и других астрофизических явлений, построенная Академией наук СССР (Физическим институтом им. П.Н. Лебедева) на Памире в Таджикистане, оказалась в более сложном положении. Проблема не только в том, что эта станция не нужна собственно Таджикистану, под юрисдикцией которого она теперь находится. Ее пока просто нельзя использовать по назначению из-за на время приостановленной, но не прекратившейся полностью в Таджикистане гражданской войны. Памирская астрофизическая станция, являясь самой высокогорной в мире (3340 метров над уровнем моря), была всемирно известной и своими уникальными приборами, и результатами исследований, в ходе которых были открыты некоторые новые субатомные элементарные частицы. В последнее десятилетие она стала международным центром, правда, в основном для стран, входивших в СЭВ. В таком же положении сейчас и другая высокогорная астрофизическая станция, сооруженная Академией наук СССР на высоте 3200 метров над уровнем моря на северном склоне горы Арарат в Армении. Эта станция специализировалась на изучении элементарных частиц, получивших название «адронов». Остановлен и принадлежавший ранее Минсредмашу мощный синхротрон, построенный в Ереване и специализировавшийся на работах по ускорению тяжелых ионов. Знаменитая Крымская астрофизическая обсерватория Академии наук СССР отошла к Украине.
Однако и в тех случаях, когда горные астрофизические, физические или астрономические станции находятся на территории России, они не всегда пригодны для нормальных исследований, и не только по причинам финансового характера. Знаменитый и самый большой до 1990 года во всем мире гигантский телескоп диаметром 6 метров, построенный на высоте 2000 метров над уровнем моря на Северном Кавказе на территории Карачаево-Черкесской республики, оказался в зоне конфликтной границы между мусульманской Конфедерацией горских народов Кавказа и независимой Грузией. Это же относится к уникальным сооруженным в горных туннелях приборам для изучения нейтрино, в течение многих лет создававшимся Институтом ядерных исследований Академии наук СССР на территории Кабардино-Балкарской республики. Для того чтобы иметь представление о масштабах проводившихся здесь в прошлом исследований, достаточно указать лишь на один факт: главная нейтринная лаборатория расположена в широком, выбитом в горном склоне туннеле длиной четыре километра. На строительство комплекса было израсходовано более 100 тысяч тонн нержавеющей стали. Космические нейтрино проникают на большую глубину в земной поверхности, и поэтому приборы помещают глубоко под землей или под горой, чтобы отделить нейтринное излучение от других частиц из космоса. Один из первых сцинтилляторных телескопов-детекторов нейтрино, расположенный под горой на расстоянии 600 метров от входа в туннель, имеет 3132 жидких сцинтиллятора, собранных в форме параллелепипеда высотой 11 метров и 16 X 16 метров в основании. Именно здесь надеялись идентифицировать частицы нейтрино, происходящие от гравитационных взрывов далеких звезд. Еще более крупный, недавно завершенный детектор расположен в конце туннеля в четырех километрах от первого. Это сооружение намного превосходит единственный ранее прибор подобного типа, построенный в бывших шахтах для добычи золота в Южной Дакоте в США.
Советская или российская физика получила очень сильный импульс развития вскоре после Октябрьской революции. Уже в 1918 году был создан Физико-технический институт в Петрограде. Его основателем и директором стал Абрам Иоффе, который был учителем и Курчатова, и Тамма, и Георгия Флерова, и многих других физиков-атомщиков. В этом институте с 1918 по 1921 год работал и Петр Леонидович Капица. Здесь зародилась и советская ядерная физика, и физика полупроводников. Там же, в Петрограде, в те годы были основаны Радиевый и Оптический институты, Институт физико-химического анализа. С точки зрения истории интересно отметить, что в 1918—1921 годах, несмотря на гражданскую войну и голод, в России было открыто 33 новых научных института различного профиля, причем почти все они стали в последующем знаменитыми. Из биологических институтов того времени наиболее известен Институт растениеводства, основанный молодым Николаем Ивановичем Вавиловым. Новые институты появлялись почти без всякого финансирования. Большевистское правительство просто отдавало вакантные роскошные здания министерств царского правительства и дворцы аристократов. После переноса столицы России в Москву в 1918 году в Петрограде освободилось множество прекрасных зданий, и они перешли к научным и учебным заведениям.
Второй мощный взлет советской физики легко прослеживается в послевоенный период и определяется приоритетом атомной бомбы. В то время как биология, начавшая подвергаться разгрому Т. Д. Лысенко, которого поддерживал Сталин, еще с 1935 года, была полностью раздавлена в 1948-м и не получала правительственной поддержки почти до 1964 года, физика приобрела неограниченные возможности и так называемый «открытый счет» в Госбанке СССР. Она могла дополнительно черпать человеческие ресурсы ГУЛАГа, возможности депортируемых из Германии и Австрии ученых и использовать данные, добываемые советской разведкой в США, Великобритании и других странах.
Третий период подъема и географической децентрализации физики и «большой» науки приходится на годы экономической и административной децентрализации периода реформ Хрущева. Именно тогда был выдвинут лозунг «Наука — непосредственная производительная сила», и это ставило создание почти любого научного института в один приоритетный ряд с постройкой нового завода или новой шахты. Главную поддержку получили тогда от правительства космические исследования, так как спутники и полеты в космосе имели явно большее пропагандистское значение в «холодной войне», чем бомбы.
Наконец, последний период бурного развития науки в СССР легко связать с нефтяным бумом, начавшимся в СССР в 1974—1975 годах. Советское правительство, получая от экспорта нефти растущие день ото дня валютные доходы, стало, как и богатые нефтью арабские страны, расходовать текущие к нему широкой рекой нефтедоллары на разнообразные престижные проекты. Но одновременно с развитием наблюдалась и явная гипертрофия научных инфраструктур. Не только «большая» наука получала крупные валютные подкрепления, но и любой влиятельный ученый, особенно из тех, кто входил в ЦК КПСС или был близок к политическому руководству, мог создать для себя огромный институт. В этот период множество новых НИИ появилось прежде всего в столицах: Москве (а также Ленинграде), Киеве, Минске, Ереване, Ташкенте и т. д. В Москве возникли институты-дворцы, отделанные мрамором, небывалых доселе размеров,— Институт кардиологии, Институт биоорганических соединений, Онкологический центр и некоторые другие. Президиум Академии наук СССР начал строить для своего бюрократического аппарата новое высотное 26-этажное здание на берегу Москвы-реки, из окон которого с одной стороны открывался вид на университет, а с другой — на Кремль с панорамой всей столицы. В 1993 году после долгих колебаний академия и ее институты начали неизбежный процесс «уплотнения» и сдачи излишних площадей в аренду отечественным и иностранным коммерсантам и организациям: у них уже не хватало денег на оплату резко увеличившейся стоимости коммунальных услуг. Особенно сильно возросла стоимость электричества и отопления зданий. «Неожиданно» появился налог на землю — неизбежный спутник нормальной экономики.
Естественно закончить этот очерк традиционными русскими вопросами: кто виноват и что делать? Идея элитных научных городов, гигантомания научных проектов и внедрение в промышленность плохо отработанных систем (вроде графитовых реакторов чернобыльского типа с негодной системой регулирования реактивности), безостановочное рождение все новых и новых академий (только в 1991 году их появилось восемь — от Российской академии естественных наук до Башкирской академии наук), разработка многочисленных систем, заменяющих объективные критерии пользы научных исследований искусственными (вроде комитета по регистрации открытий, сложной иерархии премий и почетных званий), отказ от открытых дебатов о целесообразности сверхдорогих проектов и множество других факторов, способствующих созданию типично «советской», ориентированной на престиж науки, — все это было не только продуктом политической системы. В значительной мере это итог сознательной деятельности самой научной элиты.
Сегодня Россия находится в тисках экономического и политического кризиса. И тем не менее ее творческий и научно-технический потенциал остается очень высоким. На мой взгляд, возрождение России возможно не путем восстановления элитарности и престижности «большой» науки, а путем концентрации интеллектуальных сил страны на решении проблем экономики и модернизации производственной основы общества.
_____________________________
© Медведев Жорес Александрович
Журнал "Свободная мысль", 1993, №5. - С.20-31