Посмотришь на карту мира — огромная трещина в середине материка под названием Байкал. Начинаешь беспокоиться: из-за этой трещины огромный материк под названием Евразия когда-нибудь может расколоться надвое. Это озеро слишком велико, чтобы называться озером. По своему размеру оно, наверное, как остров Хонсю. А может, еще больше. Мало того: утверждают, что в этом озере водятся рыбы, которым положено жить в океане. Значит ли это, что евразийский материк образовался при столкновении двух других? Байкал — это брешь в стене. Из нее проглядывает другой, древний мир.
Возле Байкала есть город Иркутск. Ты в этом городе жила в гостинице, днем бродила по городу. Удивлялась, как много здесь людей с желтыми и красными цветами. С цветами в руках они поздравляли друг друга. Изо рта еще валил пар, но в мартовском солнце уже наблюдалась светлая желтизна, а это уже совсем другое дело. Температура только начала пятиться в сторону плюса, но люди уже пришли в весеннее праздничное настроение.
В этом городе ты села на поезд, который шел еще дальше на восток. Москва казалась невообразимо далекой. Еще три дня пути, и ты окажешься на восточной оконечности этого материка. А там — Сахалин, привольно распластавшийся в океане… В моем воображении он часто всплывал в виде окаменевшего листа.
Сразу после того, как ты проснулась ночью второго дня путешествия, ты ощутила спазмы в мочевом пузыре — будто кто-то стучался с извинениями. «Она хочет в туалет», — подумала ты о себе, как о ком-то чужом. Но подниматься не хотелось. Ах, если бы это был сон… Ты произвела тщательную инспекцию и обнаружила, что человек, которому надо в туалет, человек проснувшийся и человек, которому неохота вставать, — это одно и то же лицо. В такую минуту ты всегда один. Даже если бы ты путешествовала не одна, ты бы не могла разбудить свою спутницу, чтобы она вместо тебя сходила в туалет. Человек, который справляет нужду, может сделать это только сам. И он не может манкировать своей обязанностью. Только ты сама можешь освободиться от одеяла, только ты сама можешь пройти по холодному ночному коридору. И вот ты выходишь из купе, идешь по коридору, пропахшему углем, чесноком и дымом советских сигарет. Штанины стареньких треников, в которых ты спала, болтаются — вот-вот свалятся. Такое чувство, что вернулась в детство. За окном — кромешная темень: ни дома, ни огонька. Ты одна в ночи. От окон веет холодом, и потому ты медленно продвигаешься вперед, стараясь держаться подальше от них. Ты движешься, но сон владеет тобой. Веки налиты тяжестью. Хорошо бы закрыть глаза и, понукая ноги, вернуться в свою постель. Хватаешься за дверную ручку туалета, с силой нажимаешь на нее. Ручка не оказывает никакого сопротивления, дверь проваливается внутрь, ты падаешь, ноги теряют контакт с полом. Огромная темь разевает пасть и пожирает тебя, рев колес становится оглушительным — накатывается на тебя гигантской волной.
Будто волна крутит тебя, подхватывает и выбрасывает наружу. С глухим звуком ты шлепаешься на промерзшее поле. Душераздирающий рев поезда оказывается где-то сбоку. Сейчас тебя переедет поезд, это конец. Вжимаешь голову в плечи, затаиваешь дыхание, ждешь, но поезд проносится рядом с тобой. Беда миновала. Медленно поднимаешь голову: в полной темноте виден хвост поезда, из-под которого вылетают огненные искры.
Теперь твое сердце сжалось от ужаса. Ты выпала из поезда. Ты — совсем одна — лежишь посреди сибирского поля, где тебе остается только замерзнуть. До завтра никаких поездов не будет. Если даже пройдет товарняк, как ты сумеешь дать знать о себе? Хотя на тебе толстый тренировочный костюм, в котором ты спала, холод уже крадется по шее. Никакого шарфа у тебя нет. Ужас. В первый раз ты оказалась на грани смерти. Пробуешь оглядеться — ничего не видно. Ни одного дерева. Где-то там, далеко, ночь чуть меняет окраску, это, наверное, линия горизонта. Ты близорука, словно птица, но очки твои остались в поезде. Тебя могут спасти только рельсы. Если пойти по шпалам, выйдешь к деревне. Может быть. Наверное, до нее далеко, но это все-таки лучше, чем замерзнуть прямо здесь.
С этими мыслями ты и сделала первый шаг. Ветра не было, но воздух сопротивлялся — ты словно упиралась в ледяную стену. Впереди будто кто-то играл на дудке, но так далеко, что нельзя было разобрать, что это за звук. Быть может, это где-то выли дикие звери.
По мере продвижения вперед телу становилось теплее. Глаза немного привыкли к темноте, впереди справа ты увидела пять больших деревьев. Они были похожи на пальцы, проросшие из-под земли. Ты прибавила ходу, оставила их позади, продолжила свой путь по шпалам. Потом увидела впереди несколько сбившихся в кучу домишек. «Наконец-то!» — подумала ты, и ком подкатил к горлу. Впрочем, этот спазм тут же благополучно миновал — словно всхлип, словно чих. На эмоции у тебя не оставалось времени. Окна домов были занавешены, за ними — ни огонька. И только в четвертом по счету окне, если присмотреться, был виден тусклый свет. Ты прижалась лицом к стеклу. Сквозь щель в занавесках едва угадывалась будто бы жилая комнатка. В ней было темно, но за полуоткрытой дверью в ее глубине горел свет. Что там — кухня? Клубился пар, спиной к тебе стоял коренастый мужчина. Похоже, он был занят готовкой. Ты побежала к крыльцу, изо всех сил заколотила кулаками в дверь. Из-за нее послышался приятный низкий голос, дверь приоткрылась. Увидев твое лицо, мужчина будто испугался тебя — ты же испугалась, что он сейчас закроет дверь. Но вместо этого он обвел фонарем вокруг твоего лица, застыл, и его собственное лицо приняло удивленное выражение. На своем убогом русском, помогая себе руками, ты поведала ему о падении с ночного поезда. Понял он тебя или нет, осталось для тебя загадкой, но мужчина все-таки широко открыл дверь и кивком пригласил войти.