Как ни готовился рядовой Леха к перебежке через дорогу, но команду «Вперед!» все-таки не услышал. Только по движению рядом лежащего в снежном кювете друга Сереги он понял, что атака началась. Какая по счету? Он бы не ответил. За этот стылый зимний день попыток была тьма.
Пулемет на высотке за дорогой бил шквальным, все уничтожающим огнем, простреливая не только лысый склон, но и подступы к дороге. Фашист длинно бил из своего МГ по дороге, которая пенилась от разрывов. Пули с протяжным визгом неслись с высоты над склоном словно шершни. Было ощущение, что патронов у немецкого пулеметчика было на целую вечность. Товарищей Лехи спасала высокая насыпная дорога и дорожный кювет.
Капитан, с биноклем в руках, посмотрел через плечо на бойца, лежащего на локтях. Мгновенно поняв душевное состояние парня, похлопал по плечу и, стараясь пересилить треск очередей, ободряюще крикнул:
- О смерти не думать! Вперед!
Этими словами ротного командира и начался для Алексея его очередной бой. Сколько он продолжался? Час, два, три? Алексей времени не засекал, да и некогда было. Смерть кружила повсюду. Пули сыпали сверху градом. Вертеться приходилось как на горячей сковородке, успевая видеть не только впереди, справа и слева, но и сзади.
После начала атаки, пригибаясь, с затаенным опасением на лице, он выскочил из кювета на дорогу и попал под кинжальный огонь. Помня слова капитана «Мгновение решают все!», Леша, рефлекторно пригнув голову, не оглядываясь и не задерживаясь ни на секунду, дав короткую очередь из своего ППШ, враз перескочил заснеженную дорогу и плюхнулся в ватнике в очередной кювет. Из плеча бушлата торчала вата, вырванная шальной пулей.
Второй раз встать и бежать, душевных сил уже не было. Атаковать под таким огнем было самоубийством. Страх за свою двадцатилетнюю жизнь, будто какой то слизень начал подыматься откуда то из пупка по животу к горлу. Еще немножко и эта «слизь» могла бы задушить парня... Чтобы этого не случилось, превозмогая страх и внутренне сжавшись, Алексей без лишних слов снова вскочил и под огнем понесся вверх по стылому, уже пропитанному кровью товарищей, избитому склону, не забывая фронтовую заповедь «Промедление - смерти подобно!»
На бегу, Алексей поймал себя на мысли, что пулеметные струи с множеством мелькающих зеленоватых с жужжащим, замирающим визгом трасс как бы сходятся на нем одном. Рядом, багрово полыхнув пламенем, разорвалась граната. Краем глаза, парень увидел, как друг Серега, на мгновенье застыв в порыве бега, через секунду рухнул убитым в кровавый снег. Гулко, словно филин бил миномет. Огонь с такого расстояния был уничтожающ, но Леша, внутренне сжавшись, уже не думал, что в любой момент его может настигнуть вражеская пуля. «Главное не споткнуться, не упасть, - мелькнуло в голове, - а то кирдык! Ничего не спасет!» Это чувство он уже пережил при отступлении под Смоленском, где был впервые ранен. Спасли его тогда морские пехотинцы, которые проезжая после боя по краю лесополосы, собирали всех на меже поля кто показывал хоть малейшие признаки жизни.
Захват вражеской траншеи для Лешки и его товарищей был с одной стороны пусть и маленькой, но победой - избавлением от смертельного кинжального пулеметного огня, а с другой - неизбежная рукопашная схватка на бруствере. Это вам не в подворотне драться. Он уже знал, что такое рукопашная, когда кроме инстинкта, силы духа нет других средств воздействия на врага. Здесь не оружие играет роль, а... то что, наверное, и точно объяснить нельзя. Может глубоко сидящая в душе сила предков? Или убежденность в правоте своего дела? А может, душевную силу ему давала родная земля, которую он освобождал от фашистов?
Где можно было найти в недавнем гражданском пареньке такую силу и убежденность? В семье, братьях или сестрах? В воспитании, генах? Спроси это Леху после атаки - он бы по мальчишечьи отмахнулся и повторил бы слова ротного: «Главное - о смерти не думать!»
До Великой Победы оставалось еще три долгих года войны...
