– Николай Максимович, в интернете есть такая информация, конспирологическая теория, что ваш нынешний питерский этап – это лишь ступень, которую вы должны пройти, чтобы приблизиться к главному, к Большому театру. У вас были такие обсуждения с президентом?
– Когда мне предлагали должность в Питере и я отказывался, то, конечно, решающим и в принятии моего решения и вообще во всей этой ситуации был мой диалог с Владимиром Владимировичем. Это правда. И он тогда мне сказал, что Коль, надо показать, что ты можешь.
Я это сделал, я показал так, как мало кто. Потому что мы ровно одинаковое количество лет руководим с генеральным директором Большого театра, и если сравнить нас как хозяйственников, простите, не в пользу этого якобы опытного человека, потому что в хозяйственном плане театр находится в чудовищном состоянии. А про наполнение спектаклей я просто даже не берусь судить, это страшно.
Вот был такой диалог, но не говорили, что ты проявись и мы тебя переведем. Нет, такого не было. Но то, что он мне сказал, что Коль, надо доказать, что ты что-то можешь – это было.
Я тогда это услышал, потому что я шел в заведомо провальное предприятие. Я москвич и никогда в Петербурге не учился, я понимал, что будет хейт. Мало того, мне это пообещали и озвучили люди очень богатые и очень при власти, что они мне устроят ад, и к тому же я был без руководящего опыта и я приходил на полностью разворованное хозяйство, чудовищное хозяйство, где все протекало, где в залах стояли ведра и текла крыша. Где дети жили по восемь, по десять человек в комнате, где в интернате был стойкий запах уборной, потому что канализация цвела, и надо было все это решать.
Когда я побыл там две недели и понял уровень провала, то, конечно, я понимаю, как многие воспринимают это, что это была репетиция, потому что то, с чем придется столкнуться в Большом театре, почему я говорю – сейчас настало время, когда я им нужен. Потому что если кто-то в государстве хочет, чтобы там было хорошо, чтобы это стало образцово-показательным учреждением и с точки зрения хозяйства, и интеллектуальный центр, и творческий, то надо срочно что-то менять, потому что проблемы в датском королевстве очень большие, если перефразировать Шекспира. И серьезные.
– Ну вот у вас уже прошел такой условный испытательный срок, назовем это так. Вот нам вас когда ждать в Большом?
– Если этот момент настанет в моей жизни, то есть какие-то вещи, на которые я соглашусь при определенных условиях, которые мне поставили, когда назначали в академию. Мне дали карт-бланш, дали себя проявить тогда я действительно смог это сделать. Почему я так быстро все поставил на рельсы и почему очень многие люди и сам Владимир Владимирович сказал, что он потрясен моей работой.
Но вот что касается Большого театра – я не знаю, будет ли такое.
Мне не нужна власть, она мне никогда не была интересна. Мне ничего кроме творчества в жизни никогда не было интересно. Просто в моей профессии, в творческой профессии без материального обеспечения, без материального пространства первоклассного великое творчество невозможно.
И весь тот хайп, который они сейчас придумывают, что якобы там делаются какие-то спектакли, которые из себя представляют что-то важное, – к сожалению, нет, ничего за эти годы не сделано. Зайдите просто, пройдите по театру – и вы поймете, что это все грустно.
Из разговора с Надеждой Стрелец