Молодая женщина, которой было чуть за двадцать, задумчиво оторвалась от желанной книги. Она их очень любила и читала, как говорят, запоем, видно находя в них ту жизнь, которая никак не могла проявить себя в том веке, в тех днях, в которых жила она. А ей эта степенность проживания, язык того ушедшего времени ну очень сильно нравился…
…Разлучили Матренушку с любимым: «Заперли рабу божию в тесную келейку. Окромя матери Платониды да кривой старой ее послушницы Фотиньи, никого не видит, никого не слышит заточенница… Горе горемычное, сиденье темничное!... Где-то вы, дубравушки зеленые, где-то вы, ракитовы кустики, где ты, рожь-матушка зрелая – высокая, овсы, ячмени усатые, что крыли добра молодца с красной девицей?..»
В данный момент она глубоко сопереживала Матрёнушке, героине романа Мельника Печорского «В лесах»…И дочитала до того момента, где знаменитый русский писатель, своим ярчайшим словом описывал страдания молоденькой Матрёнушки, её любви к Якиму. Описывал, как горько – невозможно было подчиниться решению отца и выходить замуж за другого…
Моя героиня обладала способностью на глубокое сопереживание и потому ей было так сложно выйти из призрачного, чужого мира…Но госпожа Боль властно заявляла о себе её собственным пальцем на своей ноге. Большой по наименованию, он стал ещё больше за последние три дня. И сейчас, когда она смотрела на него, ей казалось, что она даже видит мордочку, гневно потрясающую крохотными ручками и вопрошающую: « Ты не видишь, как я страдаю?!». Он был красного цвета и действительно похож на человека в великом гневе.
А свою невысказанную вслух речь, помимо красного цвета, подкреплял болью, которая - то большими, то - меньшими молниями била её. Конечно, палец болел и дёргал, но это была такая неинтересная проза жизни и она, в очередной раз поморщившись от боли, сказала сама себе знаменитое русское –« авось само пройдёт» и погрузилась в давно ушедший век русской действительности. Но не прокатило, не сработал «авось»!
Дня ещё через два она ощутила, что палец больше не дёргает, но нога как-то неправильно ведёт себя. Она стала, как деревянная и потому была подвергнута рано поутру осмотру. Картина, открывшаяся её блестящим, молодым глазкам была такая: от зловредного, беспокоившего её пальца потянулась к колену сине –фиолетовая дорожка, местами раскрашенная багровыми красками. Вот тут-то моя молодая Наташенька уже забеспокоилась и решительно отправилась к врачу. Она понимала, что ей поможет только хирург и потому, дойдя до нужного кабинета села в живую очередь.
Вышедшая медсестра, видно по какому-то плановому приказу, отправила всех на флюорографию, сказав, что иначе врач не примет. Наташенька, уже чувствовавшая себя очень нездоровой поплелась, т.к. к врачу, она чувствовала это, ей надо было попасть обязательно. И вот, наконец, хирург, весёлая и улыбчивая женщина, лет пятидесяти произвела осмотр и скомандовала медсестре – «Готовимся к вскрытию!».
А Наташенька хотела бурно запротестовать. Она было замахала руками, затем попыталась попросить о таблетках…Но её температура, поднявшаяся, пока она ехала, сидела в очереди, была уже под самым критическим градусом. Поэтому врач решительно повторила: «Пошли!» и с помощью медсестры уложила мою глупую героиню на сверкающий стол, где немедленно сделала несколько уколов. Делая уколы, она громко ругала молодую женщину: « Да как ты могла себя довести до такого состояния?! А ты понимаешь, что ещё один день и мне пришлось бы уже ногу тебе отрезать?!» и т.д.
Под этот аккомпанемент, едва живая от страха Наташенька, умоляла её резать тихонечно, не больно…И вдруг острейшая боль, заставила её взвиться свечкой и ударить по рукам врача, которая уже вонзилась скальпелем в её многострадальный палец! Однако врач оказалась не робкого десятка и, крикнув медсестре – «Держи её!», вновь схватилась за палец, вычищая его и срывая ноготь. Одновременно она кричала: «Ты видно, наркоманка или пьяница…почему на тебя не подействовал обезболивающий укол, ты отвратительная девчонка»…и т.д. Едва живая Наташенька слабо отвечала, что она даже никогда не курила, что она даже непьёт, т.к болит желудок… и…и… отключилась.
Конечно же, её привели в чувство при помощи ватки с нашатырём и она увидела, как нога превратилась в куль от навёрнутых салфеток, бинтов. Ведя её к выходу из кабинета, медсестра причитала: «Господи, да как же ты дойдёшь…с кем ты пришла…что же мне с тобой делать…». На улице-то была глубокая осень, и красивый сапожёк физически не мог налезть на ногу, поэтому судьба тапка, найденного в недрах кабинета, была решена – его примотали к бинтам. Наташенька без сил сидела на скамейке, а медсестра помчалась вызывать скорую помощь, которая бы отвезла её домой.
Однако по каким-то причинам, скорая не приехала и отдышавшейся Наташеньке предстояла, как наговаривают цыганки, долгая дорога домой в городском транспорте. Там ей немедленно уступили место, т.к. и забинтованная нога и крупные слёзы, скользившие по её бледным щекам, вызывали сострадание…Доехав, дойдя домой, она, как была одетой, так и рухнула на диван и часа два приходила в себя.
Затем были болезненные перевязки и вновь, как в омут бросалась она в книгу, т.к. переживая за всех героев, она забывала собственную боль…Если задать вопрос – «А что же там такого интересного было?!» можно ответить так: был интересен вроде незамысловатый сюжет о судьбе девушки и её любви, что волнует во все времена молодых… Было интересно познакомиться с огромнейшим пластом информации о русском Поволжье, истории и жизни старообрядцев, их скитов, о быте, об обрядах, как старообрядческих, так и языческих, всего не упомнить, но было крайне интересно, повествование затягивало и крепко держало…
И потому моя героиня решила, что в её случившийся боли была виновата именно книга Павла Мельникова Печёрского «В лесах»…Вот зачем так интересно писать?!
А вы как думаете?! Книга или собственное попустительство, расчёт на всемогущий русский «Авось пронесёт?!»…
А вот и не пронесло…