24 ноября этого года исполнилось 30 лет со дня смерти Фредди Меркьюри. Личность Меркьюри, как и его творчество, не перестает волновать души, умы и сердца миллионов людей по всему свету. Лучшее свидетельство этому — «Богемская рапсодия», байопик группы Queen, в 2018 году взорвавший мировой кинопрокат и крупно победивший на «Оскарах». Почему даже спустя три десятилетия после смерти Меркьюри остается вечен?
Для ответа на этот вопрос нужно, разумеется, обратиться к самой «Богемской рапсодии». Прокат фильма с Рами Малеком в главной роли сопровождалсясыпавшимися со всех сторон обвинениями в излишней недостоверности.
Зачастую этого не избегали даже совсем комплиментарные рецензии. Имея дело с биографическим блокбастером, критики вынуждены были оправдываться, что они, конечно, понимают: художественный фильм — не реконструкция исторических событий, и тем более глупо ждать отображения истины от настолько массового кино. Но камон, — говорили критики, — вы что, принимаете нас за совсем идиотов, когда рассказываете, что группа Queen распалась незадолго до выступления на Live Aid? Вы реально хотите сказать, что Меркьюри знал о положительном тесте на ВИЧ еще в 1985 году? Художественные допущения художественными допущениями, но надо же совесть иметь.
Брайан Мэй и Роджер Тейлор выступали консультантами «Богемской рапсодии». Хотя не до конца ясно, что подразумевала собой эта должность, невозможно не думать, что вклад гитариста и барабанщика Queen в то, какой в итоге получилась картина, оказался как минимум важным.
Тем более что Мэй и Тейлор вовсю поддерживали прокат «Богемской рапсодии» восторженными отзывами в соцсетях и активно фотографировались с создателями фильма. К концу 2018 года вряд ли у кого-нибудь остались вопросы насчет наличия или отсутствия у двух легендарных музыкантов чувства обостренного цинизма — все-таки в нулевых Мэй и Тейлор под названием Queen записали целый альбом новых песен с Полом Роджерсом в качестве вокалиста, а все 2010-е активно гастролировали вместе с Аланом Ламбертом, исполняющим все главные хиты группы, — но, по всей видимости, мало кто ожидал от двух столпов Queen осознанного переписывания своих собственных жизней в такой манере.
Когда работа над будущей «Богемской рапсодией» только начиналась, роль Фредди Меркьюри должен был исполнять Саша Барон Коэн. Но, как сообщалось в прессе, один из виднейших комиков западного мира хотел от будущего фильма драмы. Он считал, что байопик нужно сделать жестким, грязным, не для семейного просмотра. Мэй и Тейлор же хотели, чтобы картина собрала как можно больше денег, — и поэтому с Сашей Бароном Коэном пришлось проститься. Про что же в итоге оказалась «Богемская рапсодия», вход на которую разрешался и детям в сопровождении родителей? Какова основная фабула этой картины? В чем мораль фильма? В чем его основной конфликт?
Если кратко, то вот в чем: Фредди Меркьюри был, конечно, гением музыки и невероятной фигурой во всех других отношениях, но его сгубила его гомосексуальность. Сексуальная ориентация вокалиста Queen в «Богемской рапсодии» приносит все на свете несчастья: наркотики, депрессию, непорядочных людей на жизненном пути, потерю популярности, в конце концов — страшную смертельную болезнь. Несчастья эти сыплются не только на одного бедного Фредди Меркьюри; от проблем, вызванных его образом жизни, страдают его близкие люди, а главное — сама группа Queen. Ее вокалист в финале «Богемской рапсодии» даже извиняется перед остальными тремя участниками. Меркьюри был неправ и все осознал. Он так, разумеется, больше не будет, да и выбора у него нет. Он болен, и конец близок. Остается только выйти на сцену стадиона «Уэмбли» и отыграть самый лучший концерт в своей жизни.
Мэй и Тейлор никогда не скрывали, что им не нравился ни образ жизни Меркьюри, ни влияние его гомосексуальности на музыку группы, ни необходимость идти на компромиссы с вокалистом в вопросах визуального образа Queen. Еще в 1980-х они, как и бас-гитарист группы Джон Дикон, еле сдерживались во многих интервью, чтобы не сказать об этом прямо. В итоге они нашли возможность заставить Меркьюри уже после смерти принести им извинения.
А заодно — окончательного виновника того, почему Меркьюри пошел по скользкой дорожке гомосексуальности. Уже в начале прошлого десятилетия Брайан Мэй в своей биографии называл имя: Пол Прентер, личный ассистент и менеджер Фредди Меркьюри с 1977 по 1987 год. Именно Прентера в «Богемской рапсодии» сделали главным злодеем, попутно переврав обстоятельства примерно всей его жизни и выставив его родителей и родственников гомофобами. Брайан Мэй написал в инстаграме, что «Пол Прентер, конечно, был не НАСТОЛЬКО плохим», пояснив, что «в кино иногда требуются исторические упрощения», — но сколько людей прочитали кэпшн в инстаграме Мэя, а сколько посмотрели «Богемскую рапсодию»?
Прентер не может защитить свое имя: он тоже умер от СПИДа в 1991 году. А за 4 года до этого, после своего увольнения, переживая распад отношений с Меркьюри и не имея дохода, от которого в его случае зависел доступ к терапии ВИЧ, Прентер взял £32 тыс. у британского таблоида The Sun и фактически выступил с аутингом своего бывшего клиента. Меркьюри в ответ вычеркнул Прентера из своей жизни.
Вокалисту Queen было что терять. Его карьера, его сценический образ, тексты многих его песен — все это компромиссы между желаниями Меркьюри и его реальной жизнью. Когда в 1981 году Пол Прентер, казалось, убедил как Меркьюри, так и группу Queen записать альбом Hot Space, самый откровенно гейский в дискографии коллектива, самый синтезаторный и при этом почти что не роковый, то по выпуску пластинки от британского коллектива отвернулись те фанаты, которые воспринимали Queen в первую очередь как рок-музыкантов, а Фредди Меркьюри — не как человека со своими желаниями, страстями и слабостями, а образ со сцены.
Как показал коммерческий провал Hot Space, таких фанатов было очень, очень много. Queen всегда уничтожали критики — что в Англии, что в США, — не до конца беспочвенно обвиняя их в излишней коммерциализации, оппортунизме, сексизме, расизме и даже в эксплуатации фашистской эстетики. Но мнение критиков группу в целом не интересовало, пусть даже и все четыре участника Queen — Меркьюри в особенности — иногда остро переживали негативные отзывы прессы о своем творчестве. А вот мнение поклонников оказалось решающим. Откровенный Фредди Меркьюри, чья гомосексуальность была ничем не замаскирована, фанатам Queen был не нужен.
В конце 1980-х подавляющее большинство граждан США и Великобритании считали, что ВИЧ — это «гейская чума», которая послана падшим грязным мужчинам то ли богом, а то ли судьбой в наказание за гедонизм и нежелание встраиваться в общество. Меркьюри, который признался в своем диагнозе лишь за день до своей смерти и который никогда публично не совершал каминг-аут, еще в 1985 году на своем сольном альбоме Mr. Bad Guy исполнял недвусмысленные дископесни словно из репертуара певца Сильвестра.
На обложке Меркьюри представал взору поклонников в фирменной майке-алкоголичке, с короткими волосами, пышными усами и в характерных по своей форме солнцезащитных очках. Если бы это не был Фредди Меркьюри, которого воспринимали в первую очередь как профессионала индустрии развлечений, то любой другой человек на его месте, с такой обложкой, с такими песнями казался бы тогдашнему англоязычному миру именно что падшим грязным мужчиной.
И именно это восприятие, это отсутствие сочувствия и эмпатии, эта нездоровая ненависть и нежелание признавать людей людьми в итоге убили как Пола Прентера, так и Фредди Меркьюри. Они умерли не из-за собственного гедонизма, не от непрактичного восприятия реальности и не столько даже от СПИДа, а от отсутствия больших стратегий по контролю эпидемии и лечению ВИЧ, от отсутствия государственного и частного финансирования исследований болезни, от нежелания властей образовывать общество в любых вопросах, касавшихся инфекции.
Что правительство Тэтчер, что правительство Рейганарешили, будто ВИЧ — это в первую очередь проблема геев. А геи, следовало по логике, не вписываются в общество, значит — не потребляют и не отдают, значит — с точки зрения социальной инженерии эпохи более-менее бесполезны, значит — ими можно пожертвовать.
Конечно, такое восприятие ВИЧ впоследствии аукнулось западному миру еще большими проблемами, но в конце 1980-х оно было нормой. И Меркьюри сделал все от него зависящее, чтобы бренд группы Queen не оказался окончательно замазан тем, что воспринимали как грязь. Вместо песни Your Kind of Lover он записал торжественный дуэт с Монсеррат Кабалье про будущую столицу летней Олимпиады. Вместо того чтобы продолжать двигать Queen в сторону кэмпа, китча и синтезаторной музыки, он и его коллеги сделали усилие по превращению последних двух альбомов Queen, выпущенных при жизни Меркьюри, в серьезные роковые пластинки. Если Меркьюри и появлялся на публике или в клипах, то в совершенно иных, куда более солидных образах, чем раньше. The show must go on. Inside my heart is breaking, my makeup may be flaking, but my smile still stays on.
Песню эту, понятное дело, спел Меркьюри, — но написал не он, а Брайан Мэй. The Show Must Go On — финальный трек альбома Innuendo, который вышел в начале 1991 года и стал последней по хронологии прижизненной пластинкой в карьере великого вокалиста и фронтмена. Слово innuendo само по себе означает намек, двусмысленность, непроговоренную инсинуацию, — и озаглавленный им диск действительно рвется по швам от намеков, двусмысленностей, не проговоренных инсинуаций и не озвученных напрямую признаний.
Нужно быть очень нечутким человеком, чтобы не понять: почти каждая песня на Innuendo — о скорой смерти Фредди Меркьюри. А чтобы не понять этого после просмотра клипов на синглы с альбома, в двух из которых ужасающе худой Меркьюри показан в черно-белом цвете и в которых отсутствуют крупные планы его лица, нужно быть идиотом.
Вероятно, дело обстояло так же в начале 1991 года: трудно представить, как группа Queen могла жирней намекнуть на приближающийся конец, чем выпустить на телеэкраны видео на I’m Going Slightly Mad и There Are the Days of Our Lives. Тем не менее сам Меркьюри не признавался в наличии ВИЧ — тогда еще бывшего фактически смертельным приговором, — до самого конца, выпустив официальное заявление о болезни менее чем за сутки до своей кончины.
Когда в 1985 году тот самый таблоид The Sun, куда 2 годами позже обратится Пол Претнер для слива грязи о Меркьюри, спросил самого вокалиста Queen, какая современная музыка ему нравится, то Меркьюри в числе прочих имен и названий выделил британскую группу Tears For Fears.
Музыкант сказал, что их песни трогают его за душу. На тот момент самым свежим альбомом Tears For Fears была пластинка Songs From the Big Chair, породившая несколько хитов, из которых особенно популярными стали две песни. В первой, Shout, вокалист Роланд Орзабал пел: In violent times you shouldn’t have to sell your soul. Вторая песня называлась Everybody Wants to Rule the World. Меркьюри разрывался между тем, чтобы быть собой, — и тем, чтобы править миром в образе персонажа клипов и со сцен огромных стадионов. Но при всей трагичности своей судьбы Меркьюри даже в самом конце своей жизни слишком любил славу, богатство и достаток, чтобы окончательно отказаться от отыгрывания роли.
Не то что любил, — а скорее, даже слишком привык, чтобы отказаться. Как и остальные участники Queen, он вырос в высших слоях британского общества. Пусть семья Бульсара и была при таком статусе не очень богата, но все-таки в детстве Меркьюри обслуживалаприслуга. И когда вопрос вставал ребром — совесть или сделка с совестью, — то Меркьюри раз за разом выбирал сделку с совестью. В 1984 году он вместе с остальной группой Queen дал 12 концертов на расово сегрегированном курорте Сан-Сити в ЮАР эпохи апартеида, а потом еще и защищал это решение.
Он не замалчивал, но и не педалировал свое происхождение, чтобы оставаться в общественном сознании белым. Он эксплуатировал образ гея на полную и писал песни вроде Don’t Stop Me Now, целиком составленные из намеков на любовь к гей-оргиям, — но при этом ни разу ни в чем не признался, не выступил ни в чью защиту и даже свою борьбу со СПИДом превратил в часть своей собственной мифологии, отстранившись от общности болезни. Фредди Меркьюри наверняка бы одобрил все компромиссы, на которые Мэй и Тейлор пошли при создании «Богемской рапсодии». Потому что он сам превратил всю свою жизнь в один большой компромисс. Он останется в памяти человечества еще на 30 лет, потом — возможно еще на 30, а затем — еще, и еще, и еще, и еще. Но стоило ли?
Олег Соболев, музыкальный и культурный обозреватель