Окончание записной книжки маркиза Армана де Коленкура (посла Франции в России) при донесениях его Наполеону (1810-1811)
5-го января 1810 г. Императора Александра упрекают за то, что он повез с собою в Москву свою сестру, Екатерину. По слухам, он представил ее населению этого города, как "внучку императрицы Екатерины".
Разговоры не иссякают по поводу восторга, который вызван был в Москве приездом Государя: говорят, что на улицах останавливались и обнимались как в дни Пасхи, когда узнали, что он должен приехать (на Пасхе крестьянин целует господина, целует даже Государя: каждый поздравляет с Воскресением Христовым).
Говорят, что обе императрицы (Елизавета Алексеевна и Мария Фёдоровна) очень недовольны поездкой великой княгини. Говорят, что дворянство Москвы тотчас же предложило пятьдесят миллионов рублей, а купцы десять.
Государь, говорят, въехал в Москву верхом с губернскими властями и только с двумя адъютантами. Целовали его колена, ноги и даже лошадь; давка вокруг него была такова, что он принужден был каждый шаг останавливаться. Народ преклонялся перед ним и не хотел подниматься.
- Встаньте, - говорил он.
- Поезжайте через нас, - отвечали ему, - вы святой, вы не можете нас изувечить; мы понесем вас, как отца. Уверяют, что нельзя себе составить понятие обо всех происходивших трогательных сценах, которые несколько раз вызывали слезы у Государя.
Говорят, что Государь прогуливался каждый день со своей сестрой великой княгиней, что он дает обеды первым двум классам, нескольким генералам и дамам, что вечером он посещал балы дворянства или купечества или маскарады, которые он сам давал во дворце.
Говорят, что великая княгиня держалась в тени, что впрочем, все симпатии были на стороне Государя, который видел всех и ко всем хорошо относился, несколько раз и подолгу разговаривал с митрополитом Платоном, бывшим канцлером Остерманом, Ростопчиным, Морковым (Аркадий Иванович) и другими.
Негодовали, говорят, на Петербургское министерство, но хвалили Государя. Уверяют, что московские вельможи, даже Морков, сделались наполеонистами в угоду Александра и все что говорилось, было в духе системы. Приписывают эту перемену уму фельдмаршала Гудовича, который заставляет подымать выше головы, даже более, чем от удовольствия видеть Государя (поездка в Тверь и Москву имела важное политическое значение: этим император Александр уклонялся от решительного ответа на предложение Наполеона на брак с Анной Павловной).
Говорят, что Ростопчин, министр иностранных дел при Павле, и Мордвинов, морской министр при Екатерине, проведут три месяца в Петербурге с другими опальными Москвы. Этому придают значение, ибо первый был явным врагом императора Александра, когда он был великим князем и подстрекателем на суровые меры императора Павла к детям.
Оба слывут выдающимися главами противников Франции: но они приезжают сюда не как обращенные, но даже как самые горячие приверженцы французской системы: так говорят в обществе.
Говорят также об учреждении государственного совета, членами которого будут эти оба лица. Много шутят на счет фраз, визитов и происков князя Куракина у королей, которые были в Париже. К королеве Голландской он, говорят, ездит всегда на шести лошадях. То, что он называет фраком, есть гладкое платье с брильянтовым наплечником, со звездой и орденами из мелкого жемчуга. Он разоряется на одежде, не дает обедов и танцевальных вечеров: он не сумел дать праздника в честь двора (по поводу брака Наполеона с Марией Луизой).
Очень потешаются пьесой, которую давали в Гатчине и в которой играл единственно двор императрицы-матери, равно как их высочества, два юных великих князя и великая княжна Анна. Автор-принц Виртембергский, бывший минувшей зимою в Париже. Пьеса называется "Гатчинский цирюльник": это вестовщик, который, выбиваясь из сил, разносит новости касательно всего, что побудило императрицу остаться в Гатчине на зиму.
21-го января 1810 г. Как слышно, большая партия, с Нарышкиной, всей английской кликой и банкирами во главе, хотела сохранить на месте прежнего казначея Голубцова (Ф. А.), который был также министром финансов: Аракчеев, военный министр и друг его, уволен в отставку и удален от председательства в Совете за то, что слишком уже сильно высказался за него.
По слухам, мир с Нарышкиной заключен только потому, что она дала письменное обещание не вмешиваться впредь ни в политические, ни во внутренние дела и не раскрывать рта о них. Это верно, что ее дом, закрытый с прошлого июня месяца, даже для наиболее близких лиц, открыт только 4-го января. Она сама заявила французскому послу на последнем балу, что рассталась со своим уединением, чтобы думать только о забавах и нисколько не заниматься делами.
5-го февраля 1810 г. Восклицания по поводу великодушия Государя, который пожаловал во фрейлины девицу Головину: ее отец с матерью много вредили Государю в царствование его отца и даже выдали его к концу.
Указывают на Ростопчина, что он сказал императрице-матери, когда явился благодарить ее за пожалованную ему императором Павлом ленту св. Андрея (императрица не любила его и приняла холодно):
- Кажется, ваше величество не одобряете милости, которую явил мне император.
Она отвечала: - Вы давно уже знаете мое мнение о вас!
- Я знаю, - подхватил он, - что, царствуйте вы, я был бы на виселице, а воцарись великий князь Александр, я очутился бы в вечной ссылке.
23-го февраля 1810 г. Все общество, вся частная переписка служат отголоском шума, произведенного возможностью свадьбы Наполеона с великой княжной Анной (Павловной). На этот счет существует только одно желание, повторяют то же, что по уверению частной переписки говорят в Париже.
14-го марта 1810 г. Все возбуждены против императрицы-матери (Мария Федоровна), которая, говорят, устроила брак своей дочери с принцем Ольденбургским, чтобы избежать союза с Францией. Наиболее рьяные англоманы, озлобленные больше из оппозиции (если можно назвать так некоторых выживших из ума старух и древних смешных вельмож) не щадят императрицы-матери.
О ней говорят без стеснений в гостиных. По слухам, Государь этого брака сестры своей с Наполеоном хотел, как и сестра его. Желательно было и для младшей, если бы ей было сделано предложение.
Император Наполеон думает породниться с Австрией. Союз с Россией, говорят, станет по этой причине ненужным.
Говорят, что царствующая императрица и ее сестра принцесса Амалия очень довольны замужеством герцогини, потому что они страшились более всего влияния, которое приобрела бы вдовствующая императрица, если бы она посадила на трон Франции одну из своих дочерей.
Говорят, что князь Четвертинский, брат г-жи Нарышкиной, попросил позволения перейти из гвардии в армию чином выше (как это делается), получил разрешение только когда заговорил о своей отставке, и получил оную, прежде чем подал о ней просьбу в двадцать четыре часа и без чина, который всегда дают отставным из гвардии и который на один чин выше армейского.
Сестра, прибавляют, делала тщетные возражения и уезжает в этом месяце на воды в Швейцарию, если ее мужу удастся собрать необходимые деньги, ибо их не дают и про них не спрашивают.
Говорят, что Государь со злобой первый возвестил своей матери о бракосочетании императора Наполеона с австрийской эрцгерцогиней. Она, по слухам, не могла скрыть своей печали и особенно досады, что для ее дочери угасла надежда вступить на этот трон. Об этом говорится во всеуслышание.
Отмечают, как доказательство охлаждения к императрице-матери пожалование обер-камергером Ростопчина (это двойные и даже тройные обязанности, это почетно: один только несет службу и участвует в делах департамента Нарышкин).
Считают это за оскорбление, нанесенное императрице-матери, которой Ростопчин всегда был заклятым врагом. Другие же приписывают это великодушию Государя, пожелавшего возвеличить человека, который принес ему много зла в царствование его отца. Все ненавидят Ростопчина, который возвращается в Москву и останется там 8 месяцев.
18-го марта 1810 г. Говорят, что императрица-мать едет на две недели в Тверь с дочерью и с великими князьями; что она хотела ненадолго съездить в Москву, но на это не согласился Государь. По слухам, поездка эта должна помирить Государя с императрицей-матерью, посредством столь любимой Императором великой княгини Екатерины. О них обеих говорят очень дурно вследствие споров о предполагавшемся браке великой княжны Анны с императором Наполеоном. Говорят, что по этой причине не было ни празднеств, ни приёмов в течение масленицы.
Недовольство по случаю пожалования Ростопчина обер-камергером, хотя он и не должен нести обязанностей. Никто его не любит; на него смотрят как на смутьяна и страшатся его еще по воспоминанию об императоре Павле.
Говорят, что Государь отослал с адъютантом графу Румянцеву все, что ему пришло из Англии, а министр отослал это в архив; по слухам, исходящим от архивных служащих, эти дела более чем когда-либо расстраивают агентов Англии.
Говорят, что все готово к отъезду Нарышкиной, отправляющейся на воды. Опалу ее приписывают французскому послу, по слухам, сблизившему Государя с г-жой Алопеус, в обществе которой он обыкновенно бывает.
Императрица-мать, говорят, все портит; ее германизм повсюду служит помехой и отнимает у Государя возможность творить добро. Никогда еще не были возбуждены против нее до такой степени. Все мнения, во всех классах, которые были за нее, теперь против нее.
18-го марта 1810 г. Говорят, что царствующая императрица (Елизавета Алексеевна) была на костюмированном бале с двумя своими фрейлинами, с фельдмаршалом и двумя камергерами двора, что при выходе полиция вступила в спор с лакеем ее сопровождавшим и не желавшим ее назвать (ее задержали на полчаса) и что граф Толстой, которого тоже не узнали, едва не подвергся насилию со стороны полиции.
Говорят, что Император очень расположен к Жеребцовой и пошлет, чтобы доставить ей удовольствие, ее отца, князя Лопухина, в Париж приветствовать Наполеона по случаю его женитьбы.
26-го марта 1810 г. По слухам, императрица-мать очень настаивала пред Государем, чтобы он позволил ей съездить из Твери в Москву, но ей в этом было отказано.
Говорят, что графу Ростопчину намекнули, чтобы он возвратился в Москву или в деревню за то, что он неуместно выразился о министре, а именно, о канцлере (здесь о Румянцеве Н. П.).
Говорят, что император Наполеон думал было жениться на Саксонской принцессе и что г-жа Зенфт оставалась ради этого в Париже до тех пор, пока все не устроилось с Австрией.
По слухам, Государь уже несколько дней очень занят девицей Bourgoin, которая больше не поедет в Москву, а останется в Петербурге до тех пор, пока не выйдет срок отпуска и ей не понадобится быть в Париже. По словам же других, взоры Государя устремлены на жену банкира Северина. Неизвестно еще, чему следует верить.
21-го апреля 1810 г. Смеются над тем, что князь Куракин (Алексей Борисович, министр внутренних дел) выбрал себе в зятья Зотова, внука шута Петра I. Кажется, он сделал этот выбор для того, чтобы склонить своего брата-посла к знакомству с зятем, чего тот ни за что не хотел.
Утверждают, что императрица-мать не побывает уже более в Твери, так как на поклон к ней туда не явился никто из москвичей.
Нужды нет, что, подражая Государю и особенно его значению, она написала тамошнему губернатору фельдмаршалу Гудовичу, что сожалеет о невозможности побывать без Государя в Москве, хотя и находится поблизости от нее. Доподлинно известно, что она осталась весьма недовольна. Это приписывают благоразумию фельдмаршала Гудовича, а также недовольству старых вельмож, которые явно и без всякой пощады не одобряют брака великой княгини Екатерины, и кажется, забыли отпраздновать его, но зато помнят, что император Наполеон женится на эрцгерцогине Луизе.
Граф Петр Разумовский поселяется в Париже, чтобы остаться во Франции.
В обществе потешаются над этикетом Тверского двора: лица, отъезжающие в Москву или приезжающие оттуда, и даже только приглашаемые к обеду или ужину, должны испросить и получить по форме две аудиенции: одну для представления, а другую, чтобы откланяться.
Нарышкин уехал в тот же день, как узнал о назначении князя Куракина. Он поехал в Москву, как говорят, с горя, что не получил этого назначения, которого желал; его брат обер-егермейстер имел также виды.
В Петербурге говорят о войне, о движении французских войск; говорят, что два отряда готовы двинуться к Одеру и к вступлению в великое герцогство Варшавское. Россия, говорят, стягивает свои силы между Припятью и Днестром.
Граф Алексей Разумовский, брат бывшего посла в Вене, приехал в Петербург, чтобы взять в управление Министерство народного просвещения. Это один из самых больших и богатых вельмож России, один из образованнейших людей. Он постоянно занимался ботаникой и земледелием; у него в этом отношении самые лучшие земли Империи и самые лучшие сады Европы. Он брат графа Петра Разумовского, который уехал в Париж, чтобы поселиться во Франции.
1-го июня 1810 г. Прохаживаются на счета обер-гофмаршала графа Толстого, который выписал на 4000 рублей устриц из Ревеля на датском корабле, но устрицы были настолько испорчены, что двор не смог употребить ни одной, благодаря, говорят, мерам графа Румянцева: он даже устриц заставляет ждать возвращения их паспорта.
Говорят, что Государь уезжает 8-го июня в Тверь и пробудет в отсутствии несколько дней.
Думали, что постановления приговоров нового Государственного Совета, которым Государь не противоречил, имели силу закона, и как удивились, увидев, что на одном из последних заседаний Государь в частном деле молодых братьев Булгаковых (за них было 24 из 27) Государь принял сторону канцлера, который, как и министр юстиции, был против почти единодушного решения, и таким образом оно было уничтожено. Это явилось неожиданным для всех.
Одни отсюда вывели заключение о неограниченном доверии к канцлеру, а другие - желание показать, что дело Совета высказывать свое мнение, но не править. Прения по этому делу были очень оживленные; эти молодые люди поддерживались всеми влиятельными членами и настойчиво были рекомендованы и покровительствуемы Нарышкиной, которая, говорят, таковым исходом дела получила предостережение ни во что не вмешиваться.
Эти Булгаковы, два побочных сына Булгакова (Яков Иванович), долго состоявшего на службе и пользовавшегося уважением со стороны императрицы Екатерины. Своим указом она дала ему право усыновить сыновей, дать им свое имя и завещать в пользу их все им благоприобретенное. Он умер, оставив только своеручный проект завещания, но без подписи и без указания имен.
Две сестры покойного, находящиеся в живых, не потребовали благоприобретенного, зная его намерение касательно этих молодых людей; но племянница, дочь умершей сестры (брата Петра Ивановича Булгакова), просила суд высказаться насчет законности этого мнимого дара. Сенат посмотрел на это дело, как на такое, о котором должно судить скорее по совести, чем по законам, и препроводил его в Совет.
Большинство хотело, чтобы воля покойного была фактически признана, а племяннице в ее просьбе отказать. Граф Румянцев восстал против такого мнения Совета, который, будучи создан вследствие либеральных идей Государя ради того, чтобы исполнять свой долг в отношении дел, заставил бы чрез это замолчать закон и проявил бы, в юридическом отношении, свой авторитет гораздо более деспотически, чем тот, который мог бы проявить царь без Совета, если бы он пожелал использовать свое неограниченное значение.
Такие доводы не могли одержать верха в Совете и увлекли Государя и министра юстиции. Волей Государя дело возвращено суду, как входящее в его ведение.
По слухам, уже произошло столкновение турок с французами; эти последние думали врасплох напасть на турецкий города и завладеть им, но французский отряд из 350 человек был истреблен.
7-го мая 1810 г. Очень одобряют князя Куракина (Андрей Борисович, в Париже), который, говорят, удалился с парада, не будучи в состоянии ходить вследствие подагры.
1 июня 1810 г. Говорят, что Государь не сказал ни слова барону Строгонову (Григорий Александрович), когда тот представлялся ему по возвращении своем из Парижа, обошел его даже наградой и явно высказал свое неудовольствие, отчего он не захотел возвратиться в Испанию. По слухам, барон не поехал из страха, ибо помнит еще событие 21-го марта (испанцы изгнали короля Иосифа, брата Наполеона). Он приписывает все происшествия в этой стране королю Неаполитанскому (Мюрату), говоря, что его действия направлены были в дурную сторону.
Разговоры о законе против роскоши, именно об отмене старинного обычая разъезжать по городу на шестерке или четверке лошадей.
Нарышкина решительно уезжает в Швейцарию. 27-го она получила отпуск от царской семьи. Замечено, что царствующая государыня разговаривала с нею ласковее, чем с другими. На прощанье она ей сказала: - Желаю вам приятного пути. При этих словах Нарышкина залилась слезами и зарыдала. Она едет в Вену, Карлсбад и, может быть, в Швейцарию, если позволят средства: ибо Государь ничего не дает, она же не желает ничего принимать. Ее дети будут устроены в Царском Селе, где, по приказанию Государя, для них приготовлено небольшое помещение в павильоне, отдельно от дворца.
11 июня 1810 г. Много разговоров по поводу нескольких беспощадных поступков графа Каменского (Николай Михайлович) в Валахии и Молдавии: по слухам, два боярина и несколько валахов повешены, а семеро русских расстреляны за лихоимство; говорят, будто бы в Гирсове расстрелян один поручик за то, что оставил свой кавалерийский отряд в карауле перед лагерем. По слухам, издан им приказ армейскому начальству и местным властям, и вследствие его суровости все находятся под тяжелым страхом. Говорят, что войска передвигаются за Дунаем. Говорят об удаче под Силистрией; по слухам, громада идет на Шумлу, где еще находится великий визирь.
По слухам, Нарышкина за несколько дней до своего отъезда помирилась с Государем. Ее дети помещены в Царскосельском павильоне, нарочно приведенном в порядок; их поручили швейцарке, так как Государь не пожелал оставить их с англичанкой.
11-го июня 1810 г. Говорят, что император Александр уехал в Одессу, чтобы самому наблюдать за действиями своей армии на Дунае. Тверь только предлог.
Говорят, что Император поехал в Тверь, чтобы развлечься после отъезда Нарышкиной, который его действительно огорчил.
1-го июля 1810 г. Говорят, что императрица Елизавета отправляется 10-го июля в Ревель брать морские ванны.
Все время отсутствия Императора распространяли и верили слуху о поездке его на Дунай.
По слухам, Государь ездил в Тверь для того, чтобы дать время в его отсутствие обсудить новую организацию министерств, которой, как говорят, прекословит канцлер (граф Николай Петрович Румянцев), потому что она возлагает на него торговлю в министерствах внутренних дел и финансов. Говорят, что в заседаниях Государственного Совета, когда Государь отсутствовал, канцлер, между прочим, высказывался за отмену этого проекта.
Говорят, что, возвратясь, Государь очень журил великого князя (Константин Павлович) за то, что он поколотил гвардейскую охотничью команду, провинившуюся на учении.
Говорят, что Государь много рассуждал об императоре Наполеоне, о Франции, о ценности союза с ними, когда путешествовал в Тверь, даже о благоволении его к французскому послу, из чего заключили, что союз так задушевен, как никогда.
Таково, по крайней мере, мнение фельдмаршала Гудовича, которое он передал из Твери в Москву; утверждают, что фельдмаршал заявил вслух, будто бы Государь более резко, чем когда-либо, отозвался об Англии.
Как в Петербурге, так и в Москве толкуют о перемещении Ланского, московского гражданского губернатора, на ту же должность в Киев: это триумф фельдмаршала (Гудовича) и так наз. французской партии.
Говорят, что Государь пребывал в Царском Селе ради забот о последней маленькой дочери его от Нарышкиной, 29-го июня умершей; Государь, по слухам, очень опечален. Общество подчеркивает его привязанность, о которой и не думали. В мать бросают камнем за то, что уехала от больной. Говорят, что Государь заботился об этом ребенке денно и нощно (ему не было трех лет).
Домогаются узнать подноготную о сближении императора Александра с государыней. Посвященные в тайны двора это отрицают, но говорят, что все возвещает подтверждение и что утешают обстоятельства, которые необходимо приведут к сближению.
Кочубея и Балашова намечают в министры полиции, каковое министерство, по слухам, образуется. Говорят, будет главный управляющий таможнями, подчиненный министру финансов; намечают графа Северина Потоцкого.
Граф Кочубей объявил, что он проведет два года у себя в имениях, чтобы поправить дела. Говорят, что настоящая причина этого намерения есть недовольство, которое он испытывает, не получив министерства, но что Император очень высказывается за то, чтобы держать его в отдалении еще некоторое время.
Некоторые лица свиты императрицы-матери говорят о принце Ольденбургском, как о кандидате на шведский престол; но большинство людей служащих думают, что это будет датский король или один из князей Мекленбургских. В обществе громко говорят, что Государь не хочет вмешиваться в дела шведские.
Армфельд добивается иметь аудиенцию у Государя, под предлогом, чтобы передать ему записку о некоторых недостатках управления в Финляндии. Румянцев, к которому он обратился, отвечал ему, что он может передать ее ему или Сперанскому; говорят, что он даже спросил его в конце разговора, намерен ли он скоро вернуться в Финляндию или в Стокгольм.
Армфель твердо стоит за то, чтобы иметь аудиенцию. Он продолжает получать пенсию в 5000 рублей, которая была ему назначена во время Екатерины, когда его голова ценилась почти на вес золота герцогом Зюдерманландским, и он проживал в Калуге под чужим именем, пока замышлялось восстание.
22-го июля 1810. Заметили, что великий князь Константин присутствовал на похоронах маленькой Нарышкиной и даже нес концы покрова; говорят, это сделал он в качестве приятеля Нарышкиных; по словам других, как первый куртизан в Империи. В итоге его осуждают.
Смеются над Нарышкиным, который в течение всей болезни находился в Царском Селе, провел там и ночь, когда умерло дитя, и горько плакал на похоронах.
По слухам стокгольмская партия готова предложить шведский трон принцу Ольденбургскому, супругу великой княгини, при условии, что Россия возвратит Швеции Финляндию.
Армфельдт (генерал-губернатор Финляндии) представлялся 9-го императрице-матери в Павловске. Она вела с ним разговоры о разных стокгольмских событиях. Она сильно упирала на то, что движение было демократическое и революционное. - Вы, должно быть, якобинцы! Если бы кто-нибудь, интересующий меня, был призван вами управлять, я бы отговорила его от этого (будто бы присовокупила она), - ибо оставаться у вас небезопасно.
Говорят, что великий князь Константин не любит графа Каменского и выказывает дурное расположение духа при всякой удаче, выпадающей тому.
По слухам, некий дворянин, старый воин, прибывший по делам в столицу, поехал посмотреть Петергоф и там сел на садовую скамейку, в то время как великий князь прогуливался с офицерами; великий князь приказал спросить: "Кто он?". Не зная его, этот человек довольно грубо ответил вопрошавшему его офицеру, почему подступил сам великий князь, разнес старика и велел посадить его на три дня на гауптвахту.
По освобождении, старик взял паспорт и уехал, проклиная двор и великого князя. Говорят, что Государь очень роптал.
4-го августа 1810. Говорят, что русская армия хорошо снабжена всем; внутри страны здоровье, чем по берегам Дуная, и больных очень мало. По слухам, Рига встретила государыню с необычайным восторгом; народ выпряг лошадей из ее кареты и повез ее. Рига устраивает блестящее празднество столетней связи ее с Россией. Вот девиз выбитой медали, которая находится под бюстами Петра I и Александра:
"Ему мы открыли свои двери,
Вам открываем свои сердца".
Уже несколько дней видят Государя постоянно на проезжих дорогах то в Петергоф, то в Павловск к матери, у которой он проводил сряду 8-10 дней и где бывает от двух до трех раз в неделю с тех пор, как там поселилась великая княгиня: роды ее мешают Петергофскому празднику.
По слухам прусская королева в Стрелице и опасно больна. По слухам, Государь казался несколько смущенным 18-го июля, благодаря курьеру, который, доложив об отбитых двух турецких вылазках, сообщил, что главнокомандующий двинулся 16-го с дивизиями Эссена и Уварова на Рущук, осада которого ранее вверена была генералу Зассу; другой (Каменский) оставлен с тремя другими дивизиями под Шумлой сдерживать визиря.
Говорят, что Государь недоволен этим движением, задуманным в целях штурма Рущука и разгрома турецкого корпуса, который по слухам стягивается.
Ропщут, особенно великий князь, на графа Каменского, отрешившего от должности генерал-лейтенанта Олсуфьева, который на него жаловался. Государь утвердил отрешение. Брат этого генерала (Николай Дмитриевич) адъютант великого князя.
Говорят, что Родофиникин всецело принял сторону графа Каменского, который ни под чьим влиянием не находится и, вопреки русским обычаям, советуется только с собой, генералов принимает лишь по делам службы и никогда у них не бывает. Говорят, он очень хладнокровного характера, сухой и серьезный, в особенности малообщителен.
Распространяют много слухов о положении князя Куракина: говорят, что дошло до необходимости отрезать ему руку, но он-де отказался от операции. По слухам, он уже 4-го июля объявил о передаче им дел Нессельроду, так как состояние его здоровья не позволяет ему заниматься ими.
Армфельт отбыл, не добившись особого приема касательно отпуска: он представлялся в воскресенье в толпе, Государь едва ли обращался к нему со словом. Он велел графу Толстому исполнить неотложные просьбы, и тот написал ему, что Государь не имеет ничего ему сказать, что он желает ему доброго пути и что он должен полагаться на свой интерес.
Армфельд добился восстановления своей пенсии в 5000 р., дарованной Екатериною, и трехлетней отсрочки для продажи своих имений в Финляндии. Говорят, что Нарышкина, красавица, возвращается в конце августа.
По слухам, адмирал Чичагов, находясь в Париже, помешался, хлопотал о паспорте для поездки в Англию, уехал из Парижа, оставив там в беспокойстве жену и детей и, остановившись в безумии в Мюнхене, стал в таком виде разъезжать по большим дорогам.
17-го августа 1810 г. По слухам, князь Куракин откажется от своего министерства, потому что новые образования, отдавая ему внутреннюю коммерцию, отнимают у него соль и столько других ветвей заведывания, что министр внутренних дел сводится ни к чему.
Говорят, что только Государь знает заслуги Балашова, нового министра полиции, которого все находят зверем. Уверяют, что некто сказал Государю, говоря о Балашове: - За ним нет другой заслуги, кроме того, что он честный человек. Государь ответил: - В этом все, так как это встречается все реже.
Приехал князь Багратион. Государь не пожелал его видеть.
24-го Сентября 1810 г. По слухам, царствующая императрица замедлит еще тремя днями свое возвращение, чтобы избежать первую неделю после родов великой княгини Екатерины, которой она не любит, и поездок в Павловск. По-видимому, она не ожидает также и слишком нежного приёма со стороны Государя, по слухам, очень увлечённого девицей Муравьевой, отец которой был полномочным министром в Испании, которая во время войны с Россией жила в Париже и которая воспитывалась под руководством матери, также как и младшая сестра, выходящая замуж за камер-юнкера Ожаровского, тоже жившего в Париже.
Эта девица Муравьева в настоящее время компаньонка великой княгини Екатерины, разжигающей огонь. Этому обстоятельству приписывают частые поездки Государя в Павловск, с тех пор как там находится его сестра.
Говорят, что великая княгиня так сведуща как никто и что ей более чем кому-либо, прискучили требовательность и страсти ее матери. В конце третьей недели после родов она переедет в город и поселится в Зимнем дворце, так как приготовляемый ей по воле Государя дом не закончен. Говорят, что спустя полтора месяца, она вернется в Тверь, предпочитая пребывание там, где занимает первенствующее место.
По слухам, князь Куракин получил ожоги, когда в качестве воспитанного человека спасал дам; его же, с опасностью для себя, спасли танцор оперы и механик. Говорят, он потерял тогда алмазов на 40000 франков.
Обратили внимание на то, что впервые милости, производства и ленты совпали с днем св. Александра Невского; прежде это относилось ко дню ангела императрицы-матери.
16-го ноября 1810 г. На параде 28-го Государь остался недоволен выправкой кавалергардского полка и отдал его под надзор великого князя; поэтому, известное число офицеров и солдат отправлены в Стрельну, на дачу великого князя, чтобы быть обученными подобно гвардейскому полку, которым он командует. Между этими двумя полками большое соперничество. Во главе кавалергардов, где офицерство принадлежит к первым и богатейшим фамилиям в империи, Уваров.
Он старается быть менее придирчивым в мелочах, чем великий князь. Итак, следствием этого распоряжения стало то, что общество принимает живейшее участие в неприятности кавалергардов, которые останутся под присмотром великого князя до возвращения генерала Уварова.
По слухам, великий князь отхлестал, как школьника, молодого прапорщика Перейру, обрусевшего датчанина, который в течение месяца без позволения отсутствовал из своего отряда и уже был разжалован по суду в солдаты. Он помиловал его. В обществе возбуждение вследствие такого проявления суровости, чему дворянство придает особое значение, считая, что не может быть самоличных наказаний.
Нарышкину ждут к 15 ноября. Говорят, что она едет через Москву, дабы повидаться там с князем Гагариным, своим новым возлюбленным. Утверждают, что Государь привязан к ней боле, чем когда-нибудь; один он не желает видеть происходящее и желает ничего не видеть. Так было даже во время любовной связи с ген.-ад. Ожаровским; говорят, что Государь имел доказательства: однажды он застал Ожаровского у нее. Он ни слова не сказал своему адъютанту, дама же окончательно убедила его, что ничего не было.
Про устраняющие сближение с государыней обстоятельства говорят больше, чем когда-либо; но отношения все те же.
Поездка москвичей в Тверь много изменила точку зрения на великую княгиню Екатерину. В характере ее и приемах находят слишком много сходства с великим князем Константином, чтобы любить ее.
Письма из Вены изображают Шувалова скучающим педантом, который всем в тягость, нисколько не вредит, будучи человеком честным, но не умея что-либо устроить. Сен-Жюльен, по слухам, отозвался на его счет в подобных же выражениях.
Ужасный западный ветер 26-го октября подул с такой силой против течения, что Нева вздулась, суда с фонарями приведены были в беспорядок и большая часть огней пришла в негодность. Общество, по обыкновению, ухватилось за этот случай и говорит, что императрица-мать принесла несчастье даже фейерверку. С некоторых пор на нее злятся, число приверженцев ее убывает.
Князь Алексей Куракин опять не принялся за свою министерскую работу под предлогом, что его здоровье нуждается в отдыхе: работает его товарищ, как и в отсутствие его. Говорят, будто бы он недоволен распределением, сделанным в то время, когда он находился в Париже, и тем, что утратил несколько ведомств, отошедших к министерству полиции.
Уверяют, что истинное его горе заключается в потере прекрасной дачи на так называемом Аптекарском острову, находящейся в Ботаническом саду, равно как госпиталя, отошедшего к министру полиции.
Государь возил великую княгиню Екатерину осматривать дворец, который он приказал для нее приготовить и меблировать. Он выразил желание, чтобы она, до отъезда в Тверь, дала там обед 4-го ноября.
Красивое здание биржи закончено. Государь осматривал его с графом Румянцевым, к которому, как министру коммерции, оно перешло в заведывание. До весны оно не будет открыто. Это красивейшее из Петербургских зданий. Его все хвалят. Немало критикуют Казанский собор, который также окончен и будет освящен весной. Это создание одного русского (архитектор Воронихин).
В Петербурге находится генерал Милорадович, который приехал взять отпуск; говорят, он явился оправдаться в хищениях, в чем его обвиняют, в Валахии.
Чернышов метко и правдиво отзывается о людях и вещах. Его расспрашивают о том, как обходились с ним в Париже. Он отвечает: "Император с чрезмерной добротой и даже предпочтением, все-доброжелательно". По его словам, русские могут только хвастать, как их хорошо приняли. Так он говорит даже в кругу своих. Он не вывез ни единого пустяка насчет Парижа, который дал бы возможность думать о нем, как о рассказчике анекдотов.
15-го декабря 1810 г. Говорят, что получивший отпуск генерал Милорадович оправдался пред Государем в лихоимстве, в чем его обвиняли в Молдавии, и просился уйти со службы, отговариваясь расстройством своих дел, принудивших его к отпуску; не будучи в состоянии добиться этого, несмотря на шесть непрерывных лет действительной службы, он-де предпочел удалиться со службы, чем потерять то немногое, что у него оставалось.
Он вновь принят на службу с трехмесячным отпуском. Говорят, будто бы он заменит в Грузии Тормасова: этот последний просит об отозвании его вследствие плохого состояния здоровья.
Граф Строганов выслан графом Каменским из армии. По слухам, он вел журнал обо всем происходившем и посылал его сюда, жене. Узнав об этом, граф Каменский приказал перехватить первый нумер и отправил его Государю. В то же самое время, он отдал дневной приказ с угрозой тем офицерам, которые, вместо подчинения начальству, станут судить его действия. Смекнув, что это по его адресу, граф Строганов сказался больным и удалился в Бухарест, надеясь, что неудачный штурм Рущука и множество жалоб, в связи с происками князя Трубецкого, заставят отозвать графа Каменского.
Замечая о себе, что он ничего не сделал, он решил присоединиться к армии и поехал в Разград в авангард, но нашел там приказ явиться в Петербург; это удвоило жалобы на главнокомандующего, но, кажется, они не действуют на Государя.
17-го января 1811 г. Между гвардейскими офицерами крайнее недовольство великим князем. Его выказывают довольно открыто, но знают государеву слабость к брату, и это внушает страх.
Рассказывают достоверный случай. У Лессепса итальянец-повар, женатый на француженке.
Их полуторагодовалый ребенок был отдан на воспитание в небольшую колонию в Стрельне, принадлежащей великому князю Константину, который, производя ученье своих полков, видит однажды отца, пришедшего поглядеть на сына и глазевшего на военные упражнения. Наскучив присутствием иностранца, великий князь отдает вечером приказ, что он не желает иметь детей-иностранцев в своем селении; таким образом, дитя было передано родителям жены, царскосельским крестьянам.
Говорят, узнал про это Государь, а, по словам других, великому князю сообщили, что это ребенок служащего у Лессепса, и адъютанту отдается приказ возвратить дитя в Стрельну, где оно снова и помещается. Это маленькое событие производит впечатление на всех, кто прознал о нем: говорят, будто Государь заставил удостовериться, возвращено ли дитя, и великий князь, уходя после того, сказал сопровождавшему его коменданту, что "французы не иностранцы в России".
В обществе крайнее недовольство Государем и канцлером. Говорят, что французский посол-де морочит их, усыпил их и приуготовляет способы к наивыгоднейшему нападению на Россию.
Ропщут на Государя, который, говорят, не принимаете никаких мер к защите, ограничиваясь незначительным рекрутским набором, между тем как Франция набирает солдат в великом числе.
4-го марта 1811. Князь Куракин оставил министерство и испросил отпуск с досады, что некоторые его ведомства отошли к министерству полиции. У него уже два месяца подагра, с возвращения из Парижа. Так как преобразование министерств совершилось в его отсутствие, то он отказался от портфеля. Он уезжает в свои поместья.
Потешаются над братом его, послом в Париже, затворившимся у себя вследствие того, что банкротство дома Шмидта вызвало протест его векселя. Недавно о нем был разговор за столом у Государя, который смеялся и шутил по поводу того, как князь разбирал ссоры между Бургуань и Вольней (фр. актрисы) из-за ролей одинакового амплуа, которые они оспаривали одна у другой, и разбирал в особенности потому, что считал своей обязанностью покровительствовать первой, которая говорила, что благодаря ее путешествию в Россию, ее притесняют.
Указывают, что митрополит Амвросий и сенатор Ворцель, поляк, стараются подействовать на императора Александра в том смысле, чтобы, в случае войны, он провозгласил себя королем Польским или Литовским. Говорят, это и произойдете перед отъездом в Вильну.
У царствующей государыни несколько дней болят глаза, и она не появлялась ни при дворе, ни в Эрмитаж на масленице. По слухам, она беременна. Приближенные говорят, что "нет" и что Нарышкина больше, чем когда-либо на уме: Государь проводит у нее, по крайней мере, по часу каждый вечер. Словом ее положение лучше прежнего. Возвращение из Москвы князя Гагарина, на которого в обществе указывают как на любовника ее, ничего не изменило: обстоятельства, напротив того, кажется, еще больше привязали к ней Государя. Впрочем, она все также ничего не значит в делах.
В числе девиц, окончивших этого года Екатерининский институт, была княжна Гагарина, сестра князя Гагарина, о котором говорят как о любовнике Нарышкиной, одна из самых богатых наследниц в России, сирота с детства: граф Румянцев ее опекун. Без чьих-либо просьб Государь пожаловал ее во фрейлины в день ее выхода из института и послал соответственную грамоту канцлеру. Эта милость обратила на себя особое внимание.
Полиция произвела ночные обыски и захватила бумаги нескольких частных лиц, в том числе де Торси, француза, состоящего на русской службе библиотекарем. Обыски приписываются молве о том, что эти лица состоят шпионами французского посольства. Ни в бумагах их, ни у них ничего не найдено. После десятидневного просмотра бумаги вернули де Торси с извинениями.
21-го марта 1811. Дмитрий Нарышкин возвратился из Москвы, где он продал плодородную землю, дабы привезти жене шалей и жемчугу. Общество отмечает эти непрерывные проявления внимания, не смотря на то, что связь с Государем не прекращается.
28-го марта 1811. Байков, прожив несколько времени в Москве после своего возвращения из Молдавии, приехал в Петербург. Это всегдашний двойник Моркова. Он больше не у дел и больше всех озлоблен против правительства.
Каменскому снова хуже, и он так слаб, что уже не верят в возможность его выздоровления, как бы врачи ни старались. Кутузов уехал. Говорят, он почти слепой, но решено вести только оборонительную кампанию, вследствие чего две дивизии опять переправились через Днестр. Оказалось достоверным, что открытых переговоров с турками нет.
Частное письмо из Могилева на Днестре сообщает, что три пехотных полка, на обратном пути в Подолию, прошли или должны были пройти чрез названный город.
По слухам, турецкая армия попытается внезапно напасть на Шумлу, для чего все готово с давних пор, и ждут только прибытия Кутузова, который, без сомнения, будет следовать планам Каменского, наиболее содействовавшего ему в получении главного командования.
Потихоньку говорят об отъезде принца Ольденбургского из его владений; сожалеют по этому поводу; говорят, наконец, о разных обстоятельствах, чтобы доказать, что к нему не было никакого уважения и что он вынужден был уехать. Говорят даже, что другие его владения в Голштинии конфискованы. Это крайне оскорбляет русских: чего, говорят, ждет Государь, чтобы видеть, что готовят и ему?
Правительство старается скрывать, извинять дело. Состоящие на службе молчат и в обществе сторонятся того, кто дает понять, что это было предрешено. Дело уладится, император Наполеон удовлетворит императора Александра другим способом, отвечают.
Известно, что князю Куракину выражен протест. Гостиные не щадят его. По слухам, Чернышов везет ему извещение об этом; по другим же источникам, письмо к императору о дружеском удовлетворении с его стороны. Никаким видом согласия не освятят этого расхищения, как его называют, но (добавляют) не станут из-за этого и ссориться (дело о захвате Наполеоном Ольденбурга).
Государь и Румянцев слишком упорствуют в своей противу-английской системе. Враждебные дома, отъявленные сторонники Англии, не сомневаются на этот счет. Русская знать и иноземцы, даже купцы, будучи немного в курсе дел, не сомневаются и все говорят, что, дескать, надобно, чтобы французское ядро упало в Неву, тогда упрямству Государя и глупости канцлера станет видно, что спасение только в Англии.
Народ и деловые люди, по слухам, однажды заявили, что гавани открыты для всех кораблей без исключения, что из Англии пришло 50 миллионов, что существует соглашение с нею и что турки готовы подписаться под ее посредничеством о мире и заключить наступательно оборонительный союз.
На следующий день, Кремер (петербургский банкир, проиграл двухмиллионную тяжбу с правительством), посредник с Англией, проиграл свое дело в Государственном Совете; у него конфисковали его последний корабль. Вчера он был агентом, сегодня разорен и в числе недовольных. У него нет больше миллионов, он проиграл дело и лишился корабля, так как Государь не простил ему его предложений в пользу Англии.
Вот еще о чем твердят в высшем обществе. Вчера Государь мирился с Англией, большая часть турецкой армии возвращалась, так как война закончилась, в ходу части Союза (германский союз), и французский корпус вступил в Варшавское герцогство; французские войска выведены из Испании, отступив частью за Эбро, а частью двинувшись на восстановление Польши.
Сегодня - все наоборот. Все улаживается, говорят; князь Репнин, друг военного министра, громко сказал кому-то, беседовавшему с ним о движении Дунайских дивизий: - Это ложь, они все там. Я выезжаю завтра, и мы начнем действия против турок тотчас, как приедет Кутузов.
Государственный Совет высказался в последнем заседании за конфискацию судов под секвестр. Государь отказался принять за принцип своеволие: это было бы, сказал он, плащом для англичан. Итак, еще идут по системе Франции. Таков дневной итог.
Говорят, что французский посол воспрепятствовал правительству принять принцип своеволия русских. Так как англичане не согласны с оным в отношении Балтийского моря, и так как ни одно нейтральное судно не придет без залога своей безопасности, то в этом году не быть торговле. Принудят Государя изменить положение вещей, иначе его свергнут с престола.
Говорят, что императрица-мать и даже канцлер, не знавшие об этом до последней минуты, бесплодно уговаривали Государя не ездить понапрасну в Тверь в такое время, когда могут прибыть, может быть, важные бумаги, требующие немедленного рассмотрения; что он совершил эту поездку с целью отвлечься от последних ольденбургских известий, крайне огорчивших его, и еще затем, чтобы избежать вопросов со стороны окружающих, так как, де, он может свободнее решить их совместно с заинтересованными сестрой и зятем, чем с теми из русских, на взгляд которых оскорблена национальная честь.
Говорят также, будто бы он хотел избежать встречи с матерью, приехавшей сюда на панихиду накануне кончины императора Павла и с которой у него было несколько резких объяснений по делам Ольденбурга. С тех пор, как замечают, она совсем не говорит о них, даже среди близких.
По слухам, много было происков и попыток убедить Государя устранить князя Куракина. Вот его ответ одному замечательному человеку, как этот передал его лицу, от которого узнал и я и которому тот предан вполне и слепо называет его своим повелителем: "Куракин глупый старик, но императору Наполеону известно, что он сторонник союза. Всякого другого на его месте он будет считать явившимся пронырствовать. Как мои намерения правые, то я предпочитаю глупца, не возбуждающего сомнения на счет их, умному человеку, который вызывал бы подозрения".
К этому мне присовокупили еще будто бы высказанную мысль: "Если император хочет войны, ничто ему в этом не помешает; если он хочет мира, Куракин не нарушит мира".
Оскорблены, недовольны положением ольденбургских дел, но скорее формой, чем сущностью; ибо русских мало беспокоит принц-отец (Петр Фридрих Людвиг), не более того они любят сына (Георг Петр) и также мало его супругу, которая оттолкнула от себя умы спесью и притязаниями. Умники, старые колпаки, несмотря на раздражение вследствие того, что оскорблено национальное самолюбие, одобряют Государя и не то из страха, не то рассудочно стоят за сохранение союза (здесь Наполеона и Александра I).
По слухам, много было предложений людьми и деньгами, но Государь отвечал, что не таковы еще обстоятельства, чтобы нужно было употреблять все средства.
Уверяют, что даже своим закадычным друзьям он не выражает ничуть беспокойства по поводу настоящего кризиса и, кажется, думает, что они сговорятся. По словам других, он принял иное решение и, сознавая, что им сделано все во избежание войны, черпает в этом убеждении определение, которое дает ему силу и надежды на успех. Говорят также, что он считает возможным для себя бороться.
Все замечают, что в ходе общественных дел не произошло никаких изменений, что люди все те же, что доверие Государя в этих обстоятельствах не изменилось, вновь никакое влияние не возрастает и что, в особенности, Государь уже не щадит мнения противников системы и столкнул даже некоторых из их числа, как он делал и прежде.
8-го апреля 1811. Говорят, что Государь очень милостиво принял в Твери фельдмаршала Гудовича, московского ген.- губернатора, и не согласился даже на частную аудиенцию графу Ростопчину, который находился там же, часто в Твери бывает и в большом почете у великой княгини.
По слухам, насколько об этом можно судить из его разговора с графом Толстым, по возвращении из Твери, эта поездка не произвела на Государя никакого впечатления: он по-прежнему сдержанно говорит касательно Ольденбургских дел. Уверяют даже, будто бы он выразился, что многие подымали о них столько шума в надежде, что это бросило бы Россию в объятия Англии, но ошиблись.
5-го приехала императрица-мать, чтобы провести по обыкновению Пасху в столице. Сюда же ожидается на 4-5 дней великая княгиня Екатерина.
Императору Наполеону, говорят, все удается: кто только не сомневался, что императрица родит принца? Вот хороший пример для императора Александра: отчего бы не последовать ему, вместо того, чтобы дурачила его полька, так говорят повсюду вслух.
Нарышкина доверила оставшемуся здесь еще на день после отъезда Государя Чернышову письмо князю Шварценбергу; сестра ее также поручила ему ответ этому послу, завязавшему оживленную переписку с обеими дамами: не то Чернышов направил письмо Нарышкиной к Государю, не то его прочитал канцлер (это невероятно, ибо он, хотя и не в ладах со всею этой семьей, все же чтит маленькую повелительницу), не то, наконец, Бутягин, бывший у него с другим приятелем Чернышова, распорядился перепиской, когда обращался к канцлеру за приказаниями; не то (говорю я) Бутягин или кто-то другой выкрал это письмо: но Чернышову пришлось письменно извиняться перед Нарышкиной, и она мечет на него гром и молнию; нет гнусности, которую бы она не обозначила во всей наготе. Письмо ее сестры он послал по назначению.
8-го мая 1811. По слухам, император Александр объедет в мае месяце местности по Западной Двине и Днепру. Нарышкина думает поехать к тому времени на морские ванны в Одессу или на Кавказские воды.
Поездка великой княгини Екатерины на Страстной навстречу свекру крайне оскорбила благочестивых людей. Государь с императрицей-матерью напрасно убеждали ее, что поездка в такие дни противна всем обычаям. Она, тем не менее, поехала.
Заметили, что 14-го на параде принц Ольденбургский пошел навстречу французскому послу и, как прежде, беседовал с ним. Замечают, что герцог Ольденбургский (герцог Петр Фридрих Людвиг) весьма сдержан и осторожен в выражениях по поводу того, что приключилось с ним.
Государю, как говорят, это очень по душе. Ему приписываются слова, что при нынешних обстоятельствах Россия и не должна бы придавать значения ольденбургским делам и что ей нельзя было приносить в жертву малому крупных интересов. Говорят, он заявил, что не намерен долго оставаться ни здесь, ни в Твери, а желает ехать на Юг России.
