Отовсюду, тончайшей мелодией, раздавались удары молотков. Эта музыка существовала обособленно, не как чей-то замысел, а как явление. Никем не сочиненная, звучала она в звонкой капели молотков и только чувствительный разум мог бы ее расслышать.
Удар рукой, по сути простое механическое движение, придает уникальный энергетический заряд неодушевленному предмету. И тогда этот предмет оживает и начинает творить свое предназначение, свое скромное искусство.
Так могут начинаться удивительные истории. Ведь не даром говорят: движение - это жизнь. Однако бывают досадные исключения, и некоторые истории проистекают из бездействия, застоя, а подчас и борьбы против себя.
Вернемся же к “оркестру”. В нем кипела жизнь. Все были заняты общим делом, и каждый работал над своей партией. Парадоксально, но находясь за гранью сознания, их “произведение”, звучало свободно и гармонично, тем временем как, осознаваемая его часть, ограниченная мыслью каждого из “творцов”, оставалась случайным набором звуков.
Должно вмешаться время, чтобы увидеть вещи под другим углом. Поэтому не будем его тратить впустую, а проследим за личным развитием отдельных персонажей.
Вот, например, показательный ритм у “счастливчика”. Его девиз - “Не стой на месте”. Рукой без устали об сталь - рука становится сильнее. Временами “счастливчик” сбивается, но всегда продолжает, ведь со всеми бывает. А вот “технарь” и его характерный качающий ритм. Ведет он партию ровно, и все за ним идут. И был бы безусловно, он самый лучший друг. Но есть и у него нужда, ведь всем хватает слуха. В подаче чувственность нужна, а он играет сухо. А вот и тот, кому души не занимать - его антагонист - “мечтатель”:
Мечтатель дремлет час-другой,
Но уж когда очнется
Творит он новый мир, иной
И ждет когда начнется...
Но эта история не о нем, а об Иване. Сидел он в самом далеком углу, избегая лишних взглядов. И место он выбрал, пожалуй, самое удобное для того, чтобы поменьше работать. Одет он был неприметно, в черный растянутый свитер и в такие же брюки, но прическа была современной, да и в темных глазах, в миг иной, скрывалось нечто примечательное.
Иван бросил взгляд в пустое лицо счастливчика. “И сколько таких, безголосых... Готовы усердно вкалывать за ломаный грош”. Он бегло скользнул по остальным, они уже давно казались общим фоном.
Из темного угла, в который сам себя посадил, Иван был не способен видеть лица. Чужие идеалы и мечты он отрицал, ведь его собственные были самыми грандиозными.
Но сам он страдал. Острый локоть его проделывал в воздухе неуклюжие петли. Рука была напряжена, не подчинялась, запястье сковывала боль. Каждый удар отнимал физическую силу и являлся результатом усилий нечеловеческой воли. Иван мог бы прослыть героем, если бы его драма не была столь фантастической.
Он задумался, замечтался и понемногу боль начала отступать. “Раньше был я счастлив, но теперь сделан из другого теста.” Иван не понимал почему изменился, в какой момент разум очерствел. “Все ясно... Ни у кого нет собственного голоса. Иначе бы устроили бунт, сбежали б из постылого “оркестра”… Куда мне идти одному…” - жалел он себя. “Вот сидят, болваны, и стучат, потому что больше ничего не умеют. Эх, раньше жизнь была…” Когда Иван совершенно выбился из своего ритма, его остановил “дирижер”.
– Ты чего, друг? Разучился держать молоток?
Это не мое - хотел было ответить Иван, но сдержался. Он не был готов шагнуть в неизвестность.
– Духота, - пробормотал он тихо.
К горлу подступил ком, будто воздух схватил за шею незримой рукой.
Лишь одно место, оставалось прежним, точно таким как он помнил из прошлого. Место силы, “глоток свежего воздуха”, туда он и направился после трудного дня.
Еще издали Иван зацепился взглядом за параллельные линии горизонта и набережной. По ее периметру висели массивные цепи, белые скамейки пунктиром уходили вдаль. Острые конусы пихт охраняли зеленым забором темное горбатое море. Оно злилось и шумно наступало взъерошенными, пенистыми волнами на каменный берег.
Иван подошел к цепям, преграждающим склон. Море всерьез волновалось, и вскоре настроение стихии всколыхнуло старую рану в его душе. Давно потухший фитиль слегка задымился. Теперь что угодно, любая сила, могла на него повлиять: потушить или зажечь, зажечь или потушить. Воспоминания вставали перед внутренним взором, живые и яркие, куда более яркие, чем тусклый мир вокруг.
В годы молодости Иван обладал смелым и упрямым характером. Он жаждал стать художником и всего себя посвящал работе. Но натура неистово билась через край, личностью он был не сформированной. Его шатало вправо, влево - “уверенность слаба - самоуверенность поможет”. Вот так он свернул на обочину.
В обманчивом ощущении полета, он попытался дотянуться до звезд. С трепетным волнением и искренней верой, он ждал что случится чудо. Но все должно идти своим чередом. Творческий путь не зря состоит из ступенек и забраться на высоту, можно лишь последовательно двигаясь вверх, набивая шишки, познавая тонкости дела. Сгорая от нетерпения, Иван перешагнул через несколько ступенек, и ярким пламенем запылало в нем предвкушение. Еще ярче засияли звезды, ему чудилось, что они обжигают пальцы. Но обжег его не огонь, а отрезвляющий душу холод. Он взялся за непосильный труд и быстро разочаровался в себе. С тех пор Иван не рисовал.
Он неподвижно смотрел на море и вдруг услышал бодрые детские голоса за спиной.
– Это мужчины!
– Нет, женщины!
Иван обернулся. Возле небольшого постамента стояли три ребенка. На постаменте возвышалась изящная скульптура - две человеческие фигурки с диском в руках. Дети оживленно спорили, каждый видел в скульптуре какой-то свой таинственный смысл.
– А может это не важно? - неуверенно сказал мальчик в очках и клетчатой куртке.
– Ты шутишь? Мужчины умнее! А так... юбку бы слепили, - ответил другой мальчик, поправляя модную кепку набекрень.
– Вот еще, нашелся, - процедила девочка с ямочками на щеках. - Лучше скажите, умники, что они держат?
– Они не держат, а передают друг другу, - возразил очкарик.
– С чего ты взял? - возмутился мальчик. - Они смотрят в разные стороны, значит держат, ведь передавать предмет отвернувшись неудобно!
Девочка кивнула и напомнила:
– Так что в руках?
Мальчик в кепке выпрямился и важно начал:
– Думаем логически... мы на набережной... много воды... это водоворот! Символ водоворота! - он замолчал и самоуверенно добавил: - Уверен на все сто!
– Да ну. Это улитка! Шучу! Больше похоже на черную дыру! Помните на уроке астрономии? - и вдруг торжествующе, - не зря же тут телескоп стоит!
– Это не телескоп, а бинокль!
– Не так уж и важно, - надулась девочка. - А ты чего молчишь? - спросила она мальчика в очках.
– Я не уверен, может спираль? Папа рассказывал...
– Спираль? - перебил его мальчик в кепке.
– Ну да, как символ познания себя.
– К чему это тут?
– Мне видится, что эти люди передают знания друг другу.
– Знания передают - а смотрят в разные стороны?
– Каждый ищет свои ответы.
– Ты слишком много читаешь, и придумываешь витиеватую чушь.
– Постойте ребята! - остановил детский спор Иван. - Как давно здесь эта скульптура?
– Не знаем, - пожали плечами дети и продолжили вопросительно смотреть на рассеянного мужчину.
Иван же смотрел поверх их голов на девушку с насмешливым лицом. Он задумался, почесал голову: “И как это возможно? Я вижу улыбку?” - мысленно удивился он. Соломенного цвета волосы и почти такие же глаза, подчеркивали необыкновенный образ девушки.
– А что видишь ты? - вдруг спросил Иван, пораженный, что ему интересны чьи-то мысли.
– Я вижу двух людей, - ответила девушка.
– И все?
– Это не кони, очевидно, а про другое я и рассуждать не хочу.
Иван расправил плечи, ему захотелось произвести впечатление и он начал говорить, внимательно разглядывая скульптуру:
– А я вначале подумал, что это мужчина и женщина, и держат они в руках ураган. Знаешь, вечная борьба, непонимание между полами. Но все же ты права. Тут не про пол идет речь. Это просто люди. Так что…
– Так что?
– Я не знаю.
Она поправила длинные волосы и склонилась, чтобы заглянуть в бинокль. Какое-то время они стояли молча. Девушка увлеченно крутила ручки, а затем плавно направляла объектив, что-то разглядывая вдали. Наконец, насмотревшись, она отстранилась и сделала приглашающий жест.
– Ты серьезно? - удивился Иван. - А как тебя зовут?
– Маша.
– Я Иван. Это ж бутафория для туристов!
– О чем ты? Вид прекрасен! Посмотри под другим углом!
Иван недоверчиво направился к биноклю.
– Неужели ты никогда в него не заглядывал? - с детским озорством спросила Маша.
– Нет.
– Ты здесь проездом?
Иван не услышал. Он был потрясен, что все совсем не так как он считал. Прежде, ему виделось, что темное море находится в заточении. Он воображал стихию диким животным, запертым в стенах набережной. Свирепое животное с разрушительной силой желало вырваться на свободу. Но в бинокль открывался принципиально другой вид. Море было свободным. Живое, дышащее, сильное, постепенно наращивая мощь, оно пребывало в бесконечном движении, и в каждой новой волне перевоплощалось.
Во взъерошенных гребнях ему привиделась акулья пасть, сама стихия была кровожадной акулой, и его осенило. “Вот что я нарисую! Мне не под силу реализм, я буду работать в символическом стиле.” Он схватился за голову: “Только бы не расплескать, не перелиться через край”.
Санкт-Петербург
03.11.21