Глава 8. Поиски правды
- Так, а потом что?
- Он ответил, что шкатулку вернет. Прилетел ко мне домой, я его пустил через окно. Но никакой шкатулки он мне не привез. Он меня укусил сильно, а потом вытащил через окно и две недели держал в подвале заброшки в Москве, пока я ему не поклялся все исправить и деньги вернуть.
- И вернули?
- Нет. Денег то у меня не было. Я их все в счет долга отдал.
- Какого?
- Да есть у меня клиент один, предприниматель начинающий. Молодой, но жадный до потери сознания. Вот он все просил меня ритуал на крупный сделку провести пару лет назад. Я провел. Ритуал не вышел. Там, видимо, тоже клиенты были суеверные – свои защиты ставили. Один словом, потерял он тогда огромную сумму денег, и выставил меня виноватым. Мало того, что мне пришлось ему вернуть все деньги за его предыдущие заказы, так еще остался должен пару миллионов. Теперь вот за любую работу берусь.
Дачу вот продавать приходится.
- А муж мой что?
- Дал мне время до лета продать дачу и ему долг вернуть.
- И что вам теперь, всем долги раздать надо?
- Ну, мне недавно позвонил этот … предложил мне силу свою ему передать насовсем. И тогда он долг свой простит. Я согласился – поехал в Купавну. А шкатулки то и нет.
Поэтому она мне нужна, чем раньше, тем лучше. Передать бы это все быстрее и больше ничего общего не иметь с такими делами.
Чем больше я слушала этот рассказ, тем больше видела в нем нестыковок. Уж очень поведение моего мужа было странным. Да и зачем вывозить этого Олега куда-то на две недели. Если бы ему нужно было, он бы и под гипнозом его бы заставил все сделать. Хотя чего уж там - все улики на него указывали. Оказывается, я очень многое не знала еще о своем супруге.
Мои размышления прервало то, что мы повернули на Ярославское шоссе, что стало для меня полной неожиданностью. Впервые я занервничала. Стараясь не подавать виду, аккуратно достала из сумочки телефон и скинула Вил одно слово: Ярославка. Думаю, она должна понять. Олег недовольно покосился в мою сторону.
- Говорил же, не надо никому писать. Теперь может и не сработать колдовство наше. Никому ничего говорить нельзя.
