В провинции никого не пугает трубный призыв богов, стоящих возле раскрашенных конских рогов. Во всех сельских районах бракосочетание под проливным дождем считается собыием года. Обычня тематика мещанской культуры. Как и в эпоху Золотой Рыбки, пограничье открыто разнообразию: фольклору, играм и сплтям. Наше время – время бесконечного воспроизведения игры в «волшебное царство», где участвуют все – т призрачного рина до подлинного директора завода, кроме цыганок и паровозных машинистов. Мы, кажется, догадываемся, что будущее – где-то за радугой. Но эта другая радуга – за стеклом, и ее не видно. А ведь ее можно найти. Единственное, что нас пугает, –что мы останемся единственными жителями нового мира. Только так можно сохранить жизнь. Таков срок, в течение которого бегущие за вдой могут измениться. Остальное несущественно. И никакого другого пути нет – если не считать соения на костре. Мы будем молиться богам и надеяться, что с течением времени исчезнет все, что не зависит от них. Но самое главне – помнить что никакой другой цивилизации вообще не существует. В одном из романов Уильяма Берроуза описывается сказка про зернышко, которое упало на землю и выросло в целый мир. Помните? Что это значит? Это значит, что никакого другого мира вообще нет. То же самое может произойти и с нами. Чтобы потерять жизнь, достаточно воткнуть в себя нож. Но чтобы сохранить жизнь, надо оставаться людьми, а для этого надо верить. А зачем тогда вообще верить? Получается, что никакого другого пути нет. Но можно ли его найти? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться в детство, на… Кстати, а где мы сейчас? Я заметил, что мир вокруг меня изменился. Странно. Мне казалось, я сижу перед компьютером. А на самом деле, я на что-то наткнулся. Странное чувство – словно я проглотил тарантула. Можно даже сказать, что я действительно проглотил его. Мы где-то в коконе, который закрывают решетчатые борта. Или… это вертолет? Вы что-то сказали, Дэвид? Извините, я задумался.